Эдуард Асадов - Избранное

Я не открою, право же, секрета,
Коль гляну в ваши трепетные дни.
Вы жили как Ромео и Джульетта,
Хоть были втрое старше, чем они.

Но разве же зазорна иль позорна
В усталом сердце брызнувшая новь?!
Любви и впрямь «все возрасты покорны»,
Когда придёт действительно любовь!

Бывает так: спокойно, еле-еле
Живут, как дремлют в зиму и жару.
А вы избрали счастье. Вы не тлели,
Вы горячо и радостно горели,
Горели, словно хворост на ветру,

Пускай бормочет зависть, обозлясь,
И сплетня вслед каменьями швыряет.
Вы шли вперёд, ухабов не страшась,
Ведь незаконна в мире только грязь,
Любовь же «незаконной» не бывает!

Дворец культуры. Отшумевший зал.
И вот мы трое, за крепчайшим чаем.
Усталые, смеёмся и болтаем.
Что знал тогда я? Ничего не знал.

Но вслушивался с лёгким удивленьем,
Как ваши речи из обычных слов
Вдруг обретали новое значенье,
И все — от стен до звёздного круженья —
Как будто говорило про любовь!

Да так оно, наверное, и было.
Но дни у счастья, в общем, коротки.
И, взмыв в зенит и исчерпав все силы,
Она, как птица, первой заплатила
За «сто часов» блаженства и тоски…

А в зимний вечер, может, годом позже
Нас с ним столкнул людской водоворот.
И, сквозь беседу, ну почти что кожей
Я чувствовал: о, как же не похожи
Два человека — нынешний и тот.

Всегда горячий, спорщик и боец,
Теперь, как в омут, погруженный в лихо,
Брёл как во сне, потерянный и тихий,
И в сердце вдруг, как пуля: «Не жилец!..»

Две книги рядом в комнатной тиши…
Как два плеча, прижатые друг к другу.
Две нежности, два сердца, две души,
И лишь любовь одна, как море ржи,
И смерть одна, от одного недуга…

Но что такое смерть или бессмертье?!
Пусть стали тайной и она, и он,
И всё же каждый верен и влюблён
И посейчас, и за чертою смерти!

Две книги рядом, полные тепла,
Где в жилах строк — упругое биенье.
Две книги рядом, будто два крыла,
Земной любви — живое продолженье.

Я жал вам руки дружески не раз,
Спеша куда-то в городском трезвоне,
И вашу боль, и бури ваших глаз —
Все ваше счастье, может, в первый раз,
Как самородок, взвесил на ладони.

И коль порой устану от худого,
От чьих-то сплетён или мелких слов,
Махну рукой и отвернусь сурово.
Но лишь о вас подумаю, как снова
Готов сражаться насмерть за любовь!

Наша жизнь — как фонарика узкий свет.
А от лучика влево и вправо —
Темнота: миллионы безмолвных лет…
Все, что было до нас и придёт вослед,
Увидать не дано нам, право.

Хорошо б лет на тысячу растянуть
Время каждого поколенья,
Вот тогда получился бы путь как путь,
А не наше одно мгновенье!

Но Судьба усмехнулась бы: «Для чего
Вы мечтами себя тревожите,
Если даже мгновенья-то одного
Часто толком прожить не можете!»

Заяц труслив, по труслив оттого,
Что вынужден жить в тревоге,
Что нету могучих клыков у него,
А все спасение — ноги.

Волк жаден скорее всего потому,
Что редко бывает сытым,
А зол оттого, что, наверно, ему
Не хочется быть убитым.

Лисица хитрит и дурачит всех
Тоже не без причины:
Чуть зазевалась — и все! Твой мех
Уже лежит в магазине.

Щука жестоко собратьев жрёт,
Но сделайте мирными воды,
Она кверху брюхом тотчас всплывёт
По всем законам природы.

Меняет окраску хамелеон
Бессовестно и умело.
— Пусть буду двуличным, — решает он. —
Зато абсолютно целым.

Деревья глушат друг друга затем,
Что жизни им нет без света.
А в поле, где солнца хватает всем,
Друг к другу полны привета.

Змея премерзко среди травы
Ползает, пресмыкается.
Она б, может, встала, но ей, увы,
Ноги не полагаются…

Те — жизнь защищают. А эти — мех.
Тот бьётся за лучик света.
А вот — человек. Он сильнее всех!
Ему-то зачем все это?

Друг без друга у нас получается все
В нашем жизненном трудном споре.
Все своё у тебя, у меня все своё,
И улыбки свои, и горе.

Мы премудры: мы выход в конфликтах нашли
И, вчерашнего дня не жалея,
Вдруг решили и новой дорогой пошли,
Ты своею пошла, я — своею.

Все привольно теперь: и дела, и житьё,
И хорошие люди встречаются.
Друг без друга у нас получается все.
Только счастья не получается…

Когда на лице твоём холод и скука,
Когда ты живёшь в раздраженье и споре,
Ты даже не знаешь, какая ты мука,
И даже не знаешь, какое ты горе.

Когда ж ты добрее, чем синь в поднебесье,
А в сердце и свет, и любовь, и участье,
Ты даже не знаешь, какая ты песня,
И даже не знаешь, какое ты счастье!

Я окончил новые стихи,
Только в сердце — никакого счастья.
За какие новые грехи
Буду взыскан я «верховной властью»?

Вот она к машинке подойдёт,
Вынет лист. Потом, за словом слово,
Трижды все внимательно прочтёт
И затем произнесёт сурово:

— Любопытно было бы узнать,
Кто эта загадочная дама,
Что тебя жестоко и упрямо
Столько лет заставила страдать?

— Нет, — скажу я, — что ты, дорогая!
Не меня, героя моего.
— Вот, вот, вот! Выходит, ничего
Я уже в стихах не понимаю?

Вон, смотри: в предутреннюю рань
Героиня над письмом склонилась.
Кто эта бессовестная дрянь?
И к кому душою устремилась?!

— Да пойми, что это же не я.
Просто людям вздумалось влюбляться…
— Я — не я и лошадь не моя?
Полно! Хватит, друг мой, завираться! —

И вздохнёт загадочно и хмуро:
— Весь сюжетец для отвода глаз!
Я ж прекрасно знаю эту дуру,
Слава богу, видела не раз!

— Кто она? Откуда и какая?
Я могу поклясться хоть венцом!..
-А такая, милый, а такая —
С самым пренахальнейшим лицом! —

Я вскипаю: — Спор наш, как для рынка!
Ты же не больна и не пьяна!
— Не пьяна. Но если я жена,
То отнюдь не значит, что кретинка. —

И вот так мы можем препираться
Год, и два, и до последних дней.
Что мне делать с лирикой моей?!
И куда несчастному податься?!

Может, вправду, как иную веру,
Выбрать новый и спокойный путь
И, забросив лирику, шагнуть
В детскую поэзию, к примеру?

Только кто мне всё же поручится,
Что жена, сощуря мудрый глаз,
Не вздохнёт: — Задумал притвориться?
Я ведь знаю, кто эта лисица,
И встречала дрянь эту не раз!

Её называют «брошенная»,
«Оставленная», «забытая».
Звучит это как «подкошенная»,
«Подрезанная», «подбитая».

Раздоры — вещи опасные,
А нравы у жизни строги:
Ведь там, где все дни ненастные,
А взгляды и вкусы разные,
То разные и дороги.

Мудрейшая в мире наука
Гласит, что любви не получится,
Где двое мучат друг друга
И сами все время мучатся.

Сейчас выяснять бессмысленно,
Кто прав был в их вечном споре.
Счастье всегда таинственно,
Зато откровенно горе.

А жизнь то казнит, то милует,
И вот он встретил другую:
Не самую молодую,
Но самую, видно, милую.

Должно быть, о чем мечталось,
То и сбылось. Хоть всё же
Любимая оказалась
С судьбою нелёгкой тоже.

И вот он, почти восторженный,
Душой прикипел влюблённой
К кем-то когда-то брошенной,
Обманутой, обделённой.

И странно чуть-чуть и славно:
Была для кого-то лишнею,
А стала вдруг яркой вишнею,
Любимой и самой главной!

А с первою, той, что в раздоре,
Кто может нам поручиться,
Что так же все не случится
И счастье не встретит вскоре?!

Покажутся вдруг невзгоды
Далёкими и смешными,
И вспыхнут и станут годы
Празднично-золотыми.

Ведь если сквозь мрак, что прожит,
Влетает к нам сноп рассвета,
То женщин ненужных нету,
Нету и быть не может!

И пусть хоть стократно спрошенный,
Стократно скажу упрямо я:
Что женщины нету брошенной,
Есть просто ещё не найденная.

Не найденная, не встреченная,
Любовью большой не замеченная.
Так пусть же, сметя напасти,
Быстрее приходит счастье!