Василий Аксенов - «Юность». Избранное. X. 1955-1965
Борис Чичибабин
Я хочу быть таким, как Ильич!
Отчего в твоем сердце
немолкнущий клич,
И стремится душа за строительным
планом,
И в бессонных ночах лоб задумчив
и пламен!
— Я хочу быть таким, как Ильич.
Почему, если кто-то обижен и нищ,
То и ты не сумеешь быть сыт
и спокоен!
Что за разум такой! Что за сердце
такое!
— Я хочу быть таким, как Ильич.
Что тебе за печаль до чужих
пепелищ!
Не кубинские ж звезды тебе
ворожили!
И ведь кровь не твоя проливалась
в Алжире!
— Я хочу быть таким, как Ильич.
Почему ты себе помолчать не
велишь
И коришь за корысть, негодующ
и спорящ,
Карьеристов, и хамов, и прочую
сволочь!
— Я хочу быть таким, как Ильич.
Но ведь ты и начальство порою
хулишь.
Ой, смотри, чтобы путь твой успешно
начался.
Упаси тебя боже касаться начальства!
— Я хочу быть таким, как Ильич.
Хочешь гроз? Так беды на себя
не накличь.
Не устал еще разве от споров
и странствий!
Мало горя хлебнул! Не наездился
разве!
— Я хочу быть таким, как Ильич.
Молодой до седин, я такой не один.
Мы добьемся, дойдем, победим,
одолеем.
Мы иного житья для себя не хотим —
Мы хотим быть такими, как Ленин.
Олег Чухонцев
Огурцы
У нас живут на огороды.
Наш первый праздник — первый сбор.
Как бы на торжище природы,
Таскают овощи во двор.
Как будто курица-несушка
Кудахчет по двору с яйцом,
Гремит дубовая кадушка
С заплесневелым огурцом.
Не знатоку чесать в затылке,
Но дело ль, числясь знатоком.
Баклуши бить, когда в парилке
Сшибают плесень кипятком!
И вот сосед снимает китель,
Фуражку вешает на гвоздь,
Он, огородник и любитель.
Почуял страсть и даже злость.
О, как ему осточертело!
Дежурка… Граждане… Народ…
Вот огурцы — другое дело —
Деревня… Детство… Огород.
Соли, соли, пока не поздно.
Смурную душу отводи,
Гляди не грозно, а серьезно
И даже весело гляди,
Чтобы никто не взял на пушку
Ни за понюшку табака,
Соли да камень на кадушку
Клади — тяжелый, как судьба!
Попугай
Мой удел невелик. Полагаю,
Мне не слышать медовых речей.
Лучше я заведу попугая.
Благо стоит он тридцать рублей.
Обучу его разным наукам.
Научу его всяким словам.
На правах человека и друга
Из него человека создам.
Корабли от Земли улетают.
Но вселенская бездна — мертва,
Если здесь, на Земле, не хватает
Дорогого для нас существа.
Друг предаст, а невеста разлюбит,
Отойдет торжествующий враг,
И тогда среди ночи разбудит,
Вдохновенное слово —
«Дур-рак!»
Что ж, сердись, если можешь сердиться,
Да грошовой едой попрекай.
Бог ты мой, да ведь это же птица —
Одержимая тварь — попугай.
Близоруко взгляну — и увижу:
Это он, заведенный с утра.
Подарил мне горячую крышу
И четыре холодных угла.
Так кричи над разбуженным бытом,
Постигай доброту по складам.
Я тебя, дуралея, не выдам.
Я тебя, дурака, не продам.
Похвала Державину,
рожденному столь хилым, что должно было содержать его в опаре, дабы получил он сколько-нибудь живности.
Малец был в тесто запечен
И, выйдя на дрожжах оттуда,
Уже в летах, зело учен.
Подумал: «Нет добра без худа».
А был он тертым калачом,
Врал правду, но, как говорится.
Уж коли в тесто запечен.
Так что ему императрица!
Ну кто бы знал, какой обман —
Наутро лечь, в обед проснуться
И только вычистить кафтан,
Как — бац! — на рифме поскользнуться.
Пока он дрых за семерых.
Все хлебы время перемесит,
И глядь — на чашах мировых
Нас недоносок перевесит.
Первейший муж, последний жох,
Не про тебя моя побаска:
Я сам не плох, но — видит бог —
Не та мука, не та закваска.
Малец, себя не проворонь —
Ори! А нету отголоска.
Как он — из полымя в огонь —
Не можешь! В том-то и загвоздка!
В отпуске
Непостоянная погода —
То заморозки, то жара, —
Как непосильная свобода,
Меня преследует с утра.
И то сказать: ложусь я поздно,
Встаю с тяжелой головой
И грустно слушаю, как грозно
Гремит прибой береговой,
И грустно думаю… Когда-то,
Возможно, что еще вчера,
Росла сосна… Теперь опята
Растут на пне среди двора…
К чему бы эта чертовщина?
К разладу! К осени! К зиме?
Еще не умер — годовщина
Со дня кончины на уме,
И на душе темно от мути,
И смутно помнится мечта
Вздремнуть в бревенчатом уюте
На печке, теплой от кота.
Куда хватил! Чиновник бедный,
В кругу своих чиновных дел
Томимый скукой кабинетной,
Запечных сказок захотел?
Так вот она, твоя морока,
Твоя дорога, дуралей:
Ищи, как говорится, бога
В себе самом да слезы пей,
Да простодушно жди у моря
Погоды с первым комаром,
Да мыкай счастье или горе
С терпеньем, равно и с добром.
А если дождь без передышки,
То кто же в этом виноват;
Едва забудешься, все шишки
Тебе на голову летят.
Борис Шаховский
Под ленинским стягом
Шла Россия усталым шагом,
Занималась заря побед.
Я родился под ленинским стягом.
Он меня оградил от бед.
Может, я ошибался где-то,
Но по главной дороге шел,
Ведь меня, направляя к свету.
Вывел в люди боец-комсомол.
И когда в урагане металла
Падал я на днепровский лед,
Силы Партия мне давала,
И вставал я и шел вперед.
Мудрено ль, что, служа Отчизне,
Я немыслимый путь прошел.
У меня три сердца.
Три жизни:
Ленин,
Партия,
Комсомол…
Лазарь Шерешевский
Стихи о Севере
На переднем крае пятилетки,
В ледяном арктическом краю,
Я вношу короткие заметки
В записную книжечку мою…
Кончик обмороженного носа
Солнце показало из-за льда.
Свет по снегу веером пронесся,
Не оставив за собой следа.
В этой кухне северной погоды
До чего ж капризное меню!
Не скупится повар на расходы —
По пять блюд меняется на дню.
Безупречно выбелены стены.
Стол белейшей скатертью накрыт,
И луна на вертеле антенны
Ледяным сиянием горит.
В кисее туманной хорошея.
Эта кухня делом занята,
Этот лед на ощупь горячее,
Чем любая жаркая плита.
Постигая сжатия и сдвиги,
Люди ловят флюгера сигнал,
Как земли поваренную книгу,
Заполняя метеожурнал.
Я пишу короткие заметки,
Я спешу прекрасное найти
На переднем крае пятилетки —
На зимовке Главсевморпути.
Вадим Шефнер
