Николай Векшин - Три с половиной мушкетера (сборник)
«Дайте, пожалуйста, подсказочку», – ироничным тоном попросил я. «Ты меня никогда не видел. Но я всегда была рядом», – опять усмехнулась она. Я удивился. О чём это она? «О чём это Вы?», – эхом повторил я вслух свою мысль. «Какой ты не сообразительный!», – в очередной раз усмехнулась она. «У меня склероз», – самоиронично отозвался я. «Нет, склероза у тебя пока нет. У тебя сердечные проблемы» – «Вы про сердце или про любовь?» – «Не или, а и» – «Откуда такая информация?» – «Я всё про тебя знаю».
Ну, раз она мне, старшему, тыкает, я тоже буду: «А я про тебя – ничего не знаю. Кто ты?» – «Твоя смерть.» – «Что?!» – «Ничего. Ты спросил. Я ответила. Ты думал, смерть – старуха с косой? Нет, она такая, какую ты сам себе готовил». – «Вообще-то шутка не очень смешная». «Это не шутка. Пойдём со мной», – сказала она и, взяв меня под локоть, бесцеремонно потянула куда-то.
Я с трудом высвободил свою руку из её цепких пальцев. «Глупенький, зачем дергаешься? Всё равно никуда от меня не денешься», – усмехнулась она в который раз. «Это мы ещё посмотрим!», – возразил я, хотя чувствовал, что в её уверенности есть знание. «Дай я тебя поцелую», – вплотную приблизилась она ко мне. Я отшатнулся. И проснулся. Фу, так это был всего лишь сон?! Слава богу.
Я встал с дивана, заправил постель. Потянулся. Отжался тридцать раз. Умылся. Оделся. Подошел к окну. За ледяным узорным стеклом разгоралось солнечное морозное утро. Деревья тихо стояли в золотящемся серебре. Я пошел на кухню и включил чайник. И тут внутри меня раздался голос: «Давай умрём в марте». Это был её голос. Из моего сна она умудрилась перекочевать в реальную жизнь.
Мне стало не по себе, сердце ёкнуло. В марте? Так ведь уже февраль. Значит, мне осталось совсем немного. Жаль. Жизнь – неплохая штука. Я бы ещё пожил. Но раз пора, значит, пора. Не я первый, не я последний. Чем заняться в оставшийся срок? С чего начать? Я начал торопливо перебирать в уме возможные варианты. Но все они казались удивительно мелкими, малозначительными, не важными. Да фиг с ними! Ничего особенного не стану делать. Просто буду жить как жил.
И тут мне пришла спасительная мысль: она объявила, что в марте, но не сказала в каком! Может быть, это случится в марте следующего года или ещё позже. Или вообще через сто лет. И, облегченно вздохнув, я бодренько отправился на работу.
Друг природы
В апреле открыли утиную охоту. Получив путёвку, я торопливо собрался, оделся в пятнистое болотное хаки, обул резиновые сапоги и отправился. Только вышел из дома, как вдруг чувствую: рюкзак странно лёгкий. Всё ли с собой взял? Ружьё, утиные чучела, нож, термос с чаем, еда… Ой! Патроны забыл! Прям как в анекдоте. Посмеялся я над собой, вернулся домой, взял пару пачек патронов 12-го калибра и быстренько потопал на речку.
Прихожу на берег, где кусты и тихая заводь. Снимаю рюкзак. Вдруг – «кря-кря-кря»! Прямо из-под куста, частично скрытого весенним разливом, вылетают две кряквы. Буквально в нескольких шагах. Тьфу-ты ну ты! Пока ружьё расчехлял, собирал и вставлял в ствол патрон, утки улетели на другой берег.
Ладно, не повезло сразу, повезёт потом. Расставив по кромке воды несколько чучел, я спрятался за кустами и стал ждать.
В заводь пожаловал кулик. И давай ходить-вышагивать рядышком. Дразнит. В нём всего-то граммов триста, а важный, как цапля. Не охота мне в него стрелять: шуму будет много, а мяса мало. Да и вообще весной на кулика не охотятся. И слишком уж он близко: стрелять не спортивно. Кроме того, он красивый, изящный, жалко губить птичку. А ещё кулик приятненько свистит. Короче говоря, привёл я сам себе кучу доводов, чтоб его не тронуть. Надоело кулику меня дразнить, упорхнул.
Сижу дальше, жду. Через некоторое время слышу «плюх!». Пригляделся. Бобер! Вылезает из воды и давай охорашиваться. Прилизался, причесался, стал ветки таскать, чтоб запруду строить. На меня – нуль внимания. Работает. Деловой такой, трудоголик, ну, вылитый я. Не, на него у меня рука не поднимется. А всё ж красивая у него шкурка… Нет, не буду её дырявить. Вообще-то мясо бобра съедобно… Это не аргумент. Что мне – мяса не хватает? В магазине куплю. Пускай зверюга живёт. Тем более, весной ему, наверное, с бобрихой кайфово. Зачем же я буду им судьбу ломать? Пусть бобряток плодят на здоровье. Бобер возился долго, а потом уплыл по своим делам.
К полудню резко потеплело. Я разделся и стал на солнышке загорать. Сквозь прищуренные веки любуюсь на золотисто-серебряные водные блики и рыбные всплески. Мальки резвятся, крупная рыба поплюхивает и ходит кругами.
Смотрю: какой-то подлещик близко к берегу пожаловал, на мелководье резвится, всего в нескольких метрах. Пальнуть что ли? Раз уток нет, так хоть рыбы добуду. Зарядил я в ружье малозарядный патрон с мелкой дробью (чтоб подлещика в щепы не разнести), пристроил приклад к плечу, прицелился… Что-то не охота на курок нажимать, уж больно беззащитен подлещик: голова прямо у поверхности видна, спинка из воды торчит, хвостик туда-сюда не спеша болтается. Пусть хоть отплывёт немного. Когда подлещик оказался подальше, я, наконец, пальнул: «б-ьбах!» Рикошетом дробь отскочила от поверхности. А, чёрт! Как же я про физику забыл, про упругое столкновение и угол отражения?! Эх, повезло подлещику.
А уток нигде не видать. Понятно, почему: охоту слишком поздно открыли, все птицы уже давно угнездились, разбились по парам. Летать им нет никакого смысла. Они сейчас сидят в уютных гнёздышках и вдохновенно тр@хаются с утра до вечера. Аж завидно.
А нет, вон – летят! Надо мной, громко гундя, поплыл гусиный клин. Слишком высоко идут, полторы сотни метров, не меньше. Видать, пуганые. Вряд ли удастся сбить. Я зарядил в ружье патрон с картечью, прицелился и бабахнул. Плечо аж заломило с отдачи. Гуси недовольно качнули крылами и, деловито развернувшись, ушли вдаль. Зря стрелял. Надо было в манок подуть, подманить. Может, они бы сели недалеко, ведь тут много укромных заводей и запруд. Получается, я сам же у себя гусей отпугнул.
Окрест постепенно начался болотный концерт. Сначала заквакала одна лягушка, потом вторая, затем ещё несколько, а через минуту начался такой мощный «ква-ква-квак», что хоть уши затыкай. Может, хоть лягушек наловить? А что, во Франции когда-то я ел лягушачьи лапки, очень вкусно. Нет, пожалуй, это будет совсем уж не охота, а хуета. Ой, чё-то меня на мат потянуло. Это от того, что охота нулевая и обедать пора, проголодался.
Положил я ружье рядышком, вытащил из рюкзака еду и термос. Отрезал ножом шмат хлеба, взял в левую руку кружку с горячим чаем, в правую – кусок колбасы (ну, мясо ж пока не добыл!) и только откусил – летят! Два чирка, прямо на меня! Мгновенно выплевываю колбасу, бросаю хлеб и нечаянно опрокидываю на трусы горячий чай. Ой! Ай! Всё равно героически хватаю ружье. Поздно! Парочка успела круто развернуться прямо перед моим носом, буквально в десятке метров, и быстро унеслась. Я с запозданием им вслед торопливо бахнул, но только толку никакого. Вот невезуха! Не могли подождать, пока пообедаю. Или раньше бы прилетели. В пух и перья разгромил бы! Ладно, пускай живут, раз им повезло, а мне нет.
Обед я продолжил кое-как, с ружьем в руке. А вдруг опять появятся? Но никакого «вдруг» не случилось.
Просидел я ещё пару часиков в напрасном ожидании. Скучно стало до зевоты. Решил прогуляться по бережку. Дай, думаю, посмотрю, что рядом делается.
Прошел буквально тридцать шагов – есть! На противоположной стороне заводи плавают две утки, в метре друг от друга. На меня не смотрят, заняты своим весенним флиртом. Парочка держится в тени куста, оперенье трудно разглядеть. Кто – селезень? В крякву весной стрелять нельзя. В кого из двоих пальнуть? Да ещё вода бликует, отраженный солнечный зайчик бьёт прямо в глаз. Приложил я ружьё к плечу. Ни черта не видно, кто из них кто. Тогда я взял и сдуру выстрелил между ними. Мимо! Ну, само собой. Куда прицелился, туда и попал. «Кряк-кряк-дуряк-дуряк!», – рассерженно вскричали утки, улетая.
Плюнул я в сердцах, собрался и побрёл домой восвояси. А пока шел, с удовольствием вспоминал прошедший день. Столько впечатлений! И, что особенно приятно, все остались живы.
Странные послания
Сижу я как-то дома вечером за столом, ужинаю, заодно читаю детективчик и вполуха слушаю теленовости. Теледикторша что-то вещает о звёздах эстрады. А в книге в этот момент я вижу фразу о том, что на небе зажглись звёзды. Вот, думаю, забавное совпадение: там звёзды, тут звёзды.
Насадил я на вилку котлету. Дочитал страницу и перевернул. По телеку начался сюжет об инопланетянах. Диктор воскликнул: «Люди исчезают!». А в книге в этот же миг читаю: «сомнения исчезают». Забавненько: там исчезают, тут исчезают.
Интересно, а какова вероятность таких совпадений? Ничтожно маленькая, примерно одна миллионная (если принять во внимание, что в русском языке есть примерно 1000 самых ходовых слов).
Дочитав очередную страницу и доев котлету, приступаю к следующей странице и к гречке. По телевизору – прогноз погоды. Педерастический метеоролог, суетясь и кокетничая, возвещает, что в Москве завтра утром будет тепло. Брезгливо вернувшись от телека к книге, я с удивлением тут же обнаруживаю фразу: «Утром зазвонил будильник». Утром! Уже третье совпадение! Очень странно.
