Александр Артёмов - Советские поэты, павшие на Великой Отечественной войне

Пугливо метнулись вороны
Над врытыми в снег валунами.
Вся в оспинах черных воронок
Поляна легла перед нами.

Немного правей, у болота,
Где бой завязался, наверно,
Как дятлы, стучат пулеметы,
Упорно и чуточку нервно.

Мы прыгаем с кочки на кочку,
Ложимся, за ротою рота,
И ухает глухо, как в бочку,
За спинами бас миномета.

«Вперед!..» Поднимаемся молча,
Повзводно, готовые к бою.
Над нами тягуче, по-волчьи,
Снаряды бризантные воют.

Невидные лыжные тропы
К поляне ведут, а за нею
От едкого дыма темнеют
В пологих сугробах окопы.

До них недалеко. Мы снова
Встаем, ожидая приказа.
Короткое резкое слово
По ротам проносится сразу.

«В атаку!..» Четыреста глоток
«Ура!» понесли, подхватили
На скованных льдами болотах,
В наносах серебряной пыли.

Когда же надолго устали
Гранаты греметь,
Над штыками
Деревья, как пленные, встали
С простертыми к тучам руками.

Едва приподнимутся флаги
Над ровною гладью залива
И дрогнут в зеленых глубинах
Прожорливых рыб плавники,—
Над берегом белые чайки
Взвиваются стаей крикливой,
И, кончив последнюю вахту,
Мерцают вдали маяки.

Синеет высокое небо,
И солнце встает над водою.
Гонимые ветром проворным,
Туманы спускаются с круч.
Над городом в утреннем дыме
Пылает огромной звездою
В широких зеркальных витринах
Рассветный приветливый луч.

Мы снова на вахту выходим,
Плывем в голубое безбрежье,
В спокойное яркое утро,
В рассвет, что на море упал.
Мы видим, как по носу прямо
Дельфин заблудившийся режет
Спинным плавником заостренным
Ленивый шлифованный вал.

Мы в море уходим надолго,
И путь наш красив и завиден,
И мы ни о чем не жалеем,
И мы не грустим ни о ком.
И с нами прощается город,
Который мы снова увидим,
И машет нам берег весенний
Черемухи белым платком.

Свежеет погода, и ветер
В антенне назойливо свищет,
Туман наползает, и воет
У рифов тревожный ревун,
И чайки у берега кружат,
Садясь на пробитое днище
Кунгаса, что выброшен морем
На скалы в последний тайфун.

Но пусть поднимаются волны,
На палубу брызги роняя,
И ветер от края до края
Туман расстилает седой,
Мы к вахтам тяжелым привыкли,
Мы ночью и днем охраняем
И нашу весеннюю землю,
И наши сады над водой,

И город, поднявший высоко
Багряные трубы заводов,
И узкие тихие бухты
С хребтами по трем сторонам,
И зелень полей урожайных,
И наши просторные воды,
И всё, что зовется Отчизной,
Что близко и дорого нам.

Я вечности не приемлю,
Зачем меня погребли?
Мне так не хотелось в землю
С родимой моей земли.

Простой папиросный коробок
Лежал на моем столе,
И надпись на нем
(Два слова всего)
«Северный полюс».
Но вдруг
                               мне показалось,
Что начал он светиться необычайным огнем,
Что голубая крышка его ожила.
И в глазах
                 стали пятнадцать радуг в ряд,
Пятнадцать спектров.
А кайма,
                  белая простая кайма,
Вдруг превратилась в большие холмы
Хрипящего сдавленного льда.
Я понял — это полярная ночь,
Это — звенящий арктический лед,
Это — поэма моя!

Молодой человек.
Давайте поговорим.
Хочу я слышать голос ваш.
С фразой простой,
С словом простым
Приходите ко мне
На шестой этаж.
Я встречу вас за квадратом стола,
Мы чайник поставим.
Тепло. Уют.
Вы скажете:
«Комната мала…»
И спросите:
«Девушки не придут?»
Сегодня мы будем с вами одни.
Садитесь, товарищ, поговорим.
Какое время! Какие дни!
Нас громят, или мы громим?
Я вас спрошу.
И ответите вы:
«Мы побеждаем,
Мы правы».
Но где ни взглянешь — враги, враги…
Куда ни пойдешь — враги.
Я сам себе говорю — беги!
Скорее беги.
Быстрее беги.
Скажите — я прав?
И ответите вы:
«Товарищ, вы неправы!»

Потом поговорим о стихах
(Они всегда на пути).
Потом вы скажете:
«Чепуха!
Прощайте, мне надо идти».

Я снова один,
И снова мир
В комнату входит мою,
Я трогаю пальцами его,
Я песню о нем пою.
Я делаю маленький мазок,
Потом отбегаю назад
И вижу: мир зажмурил глазок,
Потом открыл глаза.
Потом я его обниму, прижму.
Он круглый, большой, крутой.
И гостю ушедшему моему
Мы вместе махнем рукой.

Тихо плавая, качаются
Облака в большом кругу.
То исчезнут, то встречаются,
То собой осоку мнут.
И рыбак седой, угрюмый,
Наклонившись над водой,
Весь объятый странной думой,
Разговор ведет с собой.
Он глядит сосредоточенно
На огромный поплавок:
Скоро ль будет приурочено
С силой выдернуть крючок?
А кувшинки якорь бросили
И желтеют вдалеке…
Это — гимн далекой осени,
Это — свежести букет.

Почему же этой ночью
Мы идем с тобою рядом?
Звезды в небе — глазом волчьим…
Мы проходим теплым садом.
По степи необозримой,
По дорогам, перепутьям…
Мимо дома, мимо дыма
Узнаю по звездам путь я.
Мимо речки под горою,
Через южный влажный ветер…
Я да ты, да мы с тобою.
Ты да я с тобой на свете.
Мимо пруда, мимо сосен,
По кустам, через кусты,
Мимо лета, через осень,
Через поздние цветы…
Мы идем с тобою рядом.
Как же вышло? Как поймешь?
Я остановлюсь. Присяду.
Ты по-прежнему идешь.
Мимо фабрики далекой,
Мимо птицы на шесте,
Мимо девушки высокой —
Отражения в воде…

Родилась ты, и, наверно, где-то
Ярким светом вспыхнула звезда.
И всё так же двигались планеты
Так же отъезжали поезда,
Так же разговаривали люди,
Ветры завывали у столба.
Ты не знала, будет иль не будет
У тебя счастливая судьба.
А потом пошли другие годы,
И, разгоряченная борьбой,
Ты дралась под знаменем свободы,
Новой окрыленная судьбой.
Ты ходила в кожаной тужурке
И в больших солдатских сапогах,
Ты курила в ледяной дежурке,
Раненых носила на руках.
Молодая радуга вставала
Над землею, где клубился бой.
Одиноко птица пролетала
Над твоею белой головой.
Мы тебя, как друга, хоронили,
Мы понуро шли лесной тропой.
Выросли деревья на могиле
Памятником девушке простой.