Иоганн Гёте - Фауст

Всей Римскою империей священной
Мы долго устоим ли во вселенной?

Дрянь песня, политический куплет!
Благодарите бога, обормоты,
Что до империи вам дела нет
И что другие есть у вас заботы.
Я рад, что я не государь
И не имперский секретарь,
А просто выпивший растяпа.
Но так как нужен нам главарь,
Я предлагаю выбрать папу
Порядком, утвержденным встарь.[27]

Соловей ты мой, звеня,
Взвейся к небосклону,[28]
Моей милке от меня
Отнеси поклоны.

Никаких вам милок!
С милками шабаш!

Очень ты уж пылок,
Воевода наш!

Крюк с дверей! Кругом ни зги.
Крюк с дверей! Его шаги.
Дверь на крюк! Скорей! Беги!

За что такая девушкам хвала?
Что в них нашли вы, бабьи подголоски?
Достаточно я знаю их дела:
Обманщицы они и вертихвостки.
Пусть попадется в образе козла
Моей подружке черт на перекрестке!
Пусть тихим вечерком, когда она
В окошко глазки делает мужчинам,
Ей с Блоксберга проблеет сатана
«Спокойной ночи» голосом козлиным!
С хорошим парнем девка холодна.
Он больно прост для этой крови рыбьей.
Я не поклоны, я ей окна выбью!

Вниманье! Тише, господа!
Я знаю жизнь, и я замечу:
Влюбленные пришли сюда.
Ознаменуем нашу встречу.
Вот песня на новейший лад,
Подтягивайте все подряд.

Водилась крыса в погребке,
Питалась ветчиною,
Как Лютер, с салом на брюшке
В два пальца толщиною.
Подсыпали ей мышьяку,
И впала тут она в тоску,
Как от любви несчастной.

Как от любви несчастной.

Она обшмыгала углы,
Обегала канавы,
Изгрызла стены и полы,
Лишь пуще жгла отрава.
Не помогали ей прыжки,
Пришлось ей присмиреть с тоски,
Как от любви несчастной.

Как от любви несчастной.

Тогда, вбежав средь бела дня
На кухню из подвала,
Без жизни крыса у огня,
Барахтаясь, упала.
Давай кухарка хохотать:
«Пришел тебе капут, видать,
Как от любви несчастной!»

Как от любви несчастной.

Вот дурни! Рады горло драть!
Нашли хорошую кантату
О том, как крыс уничтожать.

С каких ты пор за них ходатай?

Он с горя тоже хвост поджал,
Плешивец этот толстобрюхий!
Свой случай сразу он узнал
В словах о крысе и стряпухе.

Мы входим, видишь, первым делом
В кабак к гулякам очумелым.
Не унывать – важней всего,
А тут что день, то торжество.
Здесь с неба не хватают звезд,
Но веселятся до упаду.
Так малые котята рады,
Вертясь весь день, ловить свой хвост.
Немного надо для веселья:
Давали б в долг из кабака
Да оставалась бы легка
Наутро голова с похмелья.

Новоприезжие, – смотрите,
И – час, не больше, по прибытье.
Их удивленье выдает.

Да, из какой-нибудь трущобы.
А Лейпциг – маленький Париж.
На здешних всех налет особый,
Из тысячи нас отличишь.

А эти из каких же мест?

Я поднесу им по стакану
И, только угощать их стану,
Узнаю все про их приезд.
Мне думается, из господ.
Вид несговорчивый и чванный.

Заведомые шарлатаны.

Ну да!

Вниманье! Видит бог,
Я подниму их на зубок.

Черт рядом, а на то нет сметки,
Хоть прямо их хватай за глотки.

Здорово, господа.

С хорошим днем!

Он на ногу одну как будто хром.[29]

Нельзя ли к вам подсесть? Хоть заведенье
Не может, кажется, хвастнуть вином,
Нам ваше общество вознагражденье.

Вы слишком прихотливый человек.

Не вы ли, в Риппах въехав на ночлег,
С Иванушкою-дурачком видались?

Мы с ним сегодня утром повстречались.
И чуть я не забыл его приказ:
Отвезть поклон родне просил он нас.

Что, съел?

В рот пальца не клади, откусит.

Ну, погоди! Так напущусь, что струсит.

Мы слышали, спускаясь в погребок,
Как пели вы до нашего прихода.
Для пенья здесь прекрасный потолок.
Разносят звуки гулко эти своды.

Скажите, часом, вы не виртуоз?

Любитель, но почти что безголос.

Так спойте что-нибудь!

Я не в ударе,
Но я готов.

Из песен поновей!

Мы прямо из Испанских Пиреней,
Страны хороших вин и нежных арий.

Жил-был король державный
С любимицей блохой.

С блохой? Вот это так! Хвалю, хвалю.
Блоха – прямая пара королю.

Жил-был король державный
С любимицей блохой.
Он был ей друг исправный,
Защитник неплохой.
И объявил он знати:
«Портному прикажу
Ей сшить мужское платье,
Как первому пажу».

Портному не забудьте приказать
Под страхом смерти соблюдать порядок,
Кроить по мерке и не припускать,
Чтоб на блохе сидело все без складок.

И вот блоха в одеже,
Вся в бархате, в шелку,
Звезда, как у вельможи,
И шпага на боку.
Сенаторского чина
Отличья у блохи.
С блохой весь род блошиный
Проходит на верхи.

У всех следы на коже,
Но жаловаться страх,
Хоть королева тоже
В укусах и прыщах.
Блохи не смеют трогать,
Ее боится двор,
А мы блоху под ноготь,
И кончен разговор!

А мы блоху под ноготь,
И кончен разговор.

Вот это песня! Браво!

Горе блохам!
У нас им верховодить не дано.

Нацелился, поймал, и – смерть пройдохам!

Да здравствует свобода и вино!

Я за свободу выпил бы не споря,
Да ваши вина смех один и горе.

Не сметь так выражаться! Клевета!

Боюсь обидеть этим принципала,
А то б я дал отведать вам сорта
Из собственного нашего подвала.

Не бойтесь. Я заглажу ваш конфуз.

Чтобы вино определить на вкус,
Я должен им наполнить рот до неба.
Поэтому полней давайте пробы,
Иначе ошибиться я боюсь.

Сомненья нет, что эти люди с Рейна.

Бурава нет ли?

А на что он вам?
Уж разве бочки у дверей питейной?

Вот сверла в ящике и всякий хлам.

Какого же вина вам выпить любо?

Как вас понять? Ваш выбор так велик?

Кто что захочет – и получит вмиг.

А ты уже облизываешь губы?

Тогда мне рейнского. Я патриот.
Хлебну, что нам отечество дает.

Немного воску для заделки дыр!

Вы видите, он фокусник, факир.

А вам чего?

Шампанского, пожалуй.
Чтоб пена через край бежала.