Сергей Есенин - Том 6. Письма
К Кате у С. А. была какая-то болезненная, тревожная любовь. Он знал, что они во многом похожи друг на друга, как близнецы, что воспринимают и чувствуют почти одинаково. Знал свои ошибки и страшно боялся повторения их Катей. Кроме того, он не раз говорил, что он имел право на многое, потому что знал себе цену, а ей этого нельзя. На мои утверждения (я тогда очень верила „в Катю“, в ее одаренность и ум), что Катя умная, не раз говорил: „Нет, хитрая она. Всё в ней — хитрость, а не ум. Я не такой — я все-таки хороший, а она всё хитрит, хитрит“. Разговорами о деньгах он хотел заставить ее задуматься о будущем и испытать ее гордость. Однажды после такого разговора с Катей, повторявшегося последние месяцы изо дня в день, он сказал мне: „Нет, нет, она не такая, как я, как вы, как Шурка. Она — паразит“» (Материалы, с. 78–79).
Разговор будет после внимания…— Намек на решение расстаться с Бениславской. Связано с инцидентом, происшедшим во время приезда Есенина в Москву в марте 1925 г. (см. коммент. к п. 209). В ответ на это письмо Бениславская просила: «Напишите, неужели Вы не понимаете, как тяжело ничего не знать, что с Вами? или это нарочно? За что? Ничего за собой не чувствую.
Ну, целую Вас. Всегда Ваша и всегда люблю Вас. Галя.
4/V-25.
Моя просьба к Вам: не говорите ни с кем обо мне — ни хорошего, ни плохого, никак не говорите.
Я-то сама знаю всё, но чтобы не приходилось с дураками разговаривать, отмахиваться от них. И потом это для Вас же не надо.
А мне просто — чтоб мусору не было.
Есть ли я, или нет меня, и какая я — Вы это знаете, а остальным не надо. Хорошо?» (Письма, 280).
214. Н. К. Вержбицкому и С. Н. Вержбицкой. До 12 апреля 1925 г. (с. 210). — Есенин 6 (1980), с. 153, с неверной датой («До 13 сентября 1924 г.»).
Печатается по копии рукой С. А. Толстой-Есениной (ГЛМ). К этой копии приложена следующая пояснительная записка Г. Назарова: «Список письма Есенина к Вержбицкому Николаю Константиновичу, адресованное <в> гор. Тбилиси, подлинное было передано Николаю Стору, журналисту „Заря Востока“, который вместо подлинника вернул копию. 11. XI-56. Назаров» (ГЛМ). Местонахождение автографа ныне неизвестно.
Датируется по содержанию: в тексте упоминается Баку — город, где тогда находился Есенин, — и число месяца (13). Сам месяц и год определяются по сопоставлению фразы: «С Галей и сестрой у меня большой разлад…» — с содержанием пп. 213 и 215 (см. реальный коммент.). Первая адекватная датировка — Есенин 3 (1983), с. 317.
…думаю, что Колина гитара не забыла меня…— В воспоминаниях Вержбицкого говорится: «Если я играл на гитаре и пел старинные русские романсы, Есенин всегда внимательно слушал, а когда я останавливался, просил:
— Еще! Еще что-нибудь!» (Вержбицкий, с. 89).
Впрочем, поскольку ниже в письме упомянут «котенок Жоржик», не исключено, что гитара адресата возникла здесь как своего рода отзвук следующих слов из письма Г. Назарова Есенину от 19 дек. 1924 г.: «Гитара плачит, завёт тебе, мы все плачим без тибя» (Письма, 267; орфография оригинала сохранена).
…две кобуры…— Эти атрибуты жилища Вержбицких также связаны с «котенком Жоржиком». В 1924 г., в первый день по переезде Есенина из тифлисской гостиницы на квартиру своего друга, пришедший туда Г. Назаров был, по его словам, встречен следующим образом: «Дядя Сережа направил на меня две пустых револьверных кобуры и крикнул мне: „Руки вверх“. Я испугался и побежал домой. Когда я услышал позади себя хохот, я понял, что это была шутка… Вот так и произошло наше первое знакомство» (ГЛМ; цит. по: Есенин 6 (1980), с. 338).
…«на свете рыцарь бедный»…— Слова из песни Франца, героя «Сцен из рыцарских времен» А. С. Пушкина (1835; Пушкин 1917, стб. 1109).
С Галей и сестрой у меня большой разлад…— 8 апр. 1925 г. Есенин писал Бениславской: «Прошу Вас не относиться ко мне, как это было в Батуме, а Катьку (пошлите к <…> матери). Вырастет большая, поймет. <…> Галя, больше я Вам не напишу. Разговор будет после внимания…» (п. 213). 22 апр. в телеграмме сестре и Г. Бениславской поэт потребовал задержать издание книги «Рябиновый костер», добавив: «Если сглупите, выгоню» (п. 215). По возвращении Есенина в Москву (конец мая 1925 г.) разлад, о котором он здесь пишет, углубился, и летом он ушел от Бениславской.
…не знаю ни 000. — Эти три нуля, по-видимому, возникли здесь лишь при копировании автографа письма, заменив собой трехбуквенное обсценное слово.
…ты, Коля, собираешься в Персию? ~ черкни (Баку). — Ни об этой поездке, ни об ответном письме Вержбицкого Есенину апр. — мая 1925 г. сведений не выявлено.
К 13 с<его> м<есяца> я думаю приехать дня на 2 в Тифлис. — Это намерение не осуществилось.
215. Г. А. Бениславской и Е. А. Есениной. 22 апреля 1925 г. (с. 211). — Хроника, 2, 183.
Печатается по первой публикации (с расстановкой знаков препинания, частично указанных там словами «точка» или «двоеточие»). Источником текста был список, сделанный В. И. Вольпиным с подлинника телеграммы (Хроника, 2, 183). Ни подлинник, ни список В. И. Вольпина с него ныне неизвестны.
Датируется по помете в указанном списке: «… из Баку от 22/IV 1925 г. № 4296/Б» (Хроника, 2, 183).
Задержите книгу. — 4 мая 1925 г. Бениславская писала Есенину: «Скоро выйдет книжка с Персидскими мотивами — под названием „Рябиновый костер“. Уж не о ней ли Вы телеграфировали, чтобы задержать и пр.?
Как же Вам не стыдно — разве можно давать такие телеграммы?
При всем старании из нее ничего нельзя понять. Так и не понимаю до сих пор. Поясните — зачем задержать? И что „как вы говорили“? <…>
Книгу „Рябиновый костер“ всю посвятить Чагину? Верно? А зачем ее задерживать? Хотите до осени оставить? Жду ответа на все вопросы» (Письма, 280, 281).
216. Е. А. Есениной. 26 апреля 1925 г. (с. 211). — Хроника, 2, 184.
Печатается по подлиннику телеграммы (ГЛМ).
Датируется по отметке на телеграфном бланке.
Болен…— В телеграмме Бениславской от 5 мая (см. п. 218) Есенин просил: «Найдите лучшего врача по чахотке». Вскоре поэт был помещен в больницу водников с подозрением на туберкулез легких. А 11–12 мая писал Бениславской: «Лежу в больнице. Верней, отдыхаю. <…> Только катар правого легкого» (с. 212 наст. тома).
…денег денег. — Эта просьба была выполнена (см. коммент. к п. 213).
217. Г. А. Бениславской. Конец апреля — начало мая 1925 г. (с. 211). — Хроника, 2, 184.
Печатается по фотокопии автографа (ИМЛИ). Письмо не полное: известна лишь пятая страница по есенинской пагинации — «5», написанная на служебном бланке «Редактор газеты „Бакинский рабочий“».
Датируется по содержанию, особенно по сохранившемуся концу фразы: «…поместить двустишиями». Речь идет о публикации стихотворения «Песня» («Есть одна хорошая песня у соловушки…»), созданного в Баку 19 апр. 1925 г. (об этой дате см. наст. изд., т. 1, с. 625) и впервые опубликованного в Бак. раб. 17 мая 1925 г.
«Есенин, — вспоминал И. В. Евдокимов, — с необычайной силой пел это трагическое стихотворение, — между прочим, на своей свадьбе с С. А. Толстой в июле 1925 г.» (Собр. ст., 4, 364). По свидетельству С. А. Толстой-Есениной, «„Песня“ была, пожалуй, самым любимым его стихотворением. Он часто и охотно читал его, вернее, пел, потому что положил стихотворение на мотив, похожий на один из популярных кавказских мотивов» (Коммент. ГЛМ; подробнее см. наст. изд., т. 1, с. 624–626).
Позвоните Толстой, пусть напишет. — О попытке Бениславской выполнить эту просьбу см. коммент. к п. 213.
218. Г. А. Бениславской. 5 мая 1925 г. (с. 212). — Хроника, 2, 187.
Печатается по подлиннику телеграммы (ГЛМ).
Датируется по числу «5» на телеграфном бланке (подробнее см.: Хроника, 2, 347).
Буду дней чрез десять. — Есенин вернулся в Москву лишь 28 мая (см. п. 222 и коммент. к нему).
219. Г. А. Бениславской. 11–12 мая 1925 г. (с. 212). — Прокушев-55, с. 331, 335 (в извлечениях, с ошибочным указанием года: «1924»). Полностью — Есенин 5 (1962), с. 205–207.
Печатается по фотокопии автографа (ИМЛИ).
Лежу в больнице. — Тогда Есенин с подозрением на туберкулез легких лежал в одной из бакинских больниц. Об этой болезни и о своем тяжелом душевном состоянии он рассказывал, вернувшись в Москву. Один из таких разговоров записал В. С. Чернявский: «Его вид, его страшная, уже не только похмельная осиплость заставили меня привязаться к нему с разговором о здоровье. Он стал рассказывать о тяжелой простуде, схваченной на Кавказе <…> „Нехорошо было, Володя, лежал долго, харкал кровью. Думал, что уже больше не встану, совсем умирать собрался. И стихи писал предсмертные, вот прочту тебе, слушай“. <…> Читал он тихо, перегнувшись ко мне через столик, очень хорошо и очень печально» (Восп., 1, 233–234).
