Гомер - Илиада

Он умертвит старика, преступая веленья Зевса.
После того как служанки умыли и маслом натерли
Гектора труп и красивым обвили плащом и хитоном,
Сам Ахиллес, приподняв, положил Приамида на ложе,
Оба товарища тотчас его отнесли в колесницу.

Тяжко вздохнул Ахиллес, обращаясь к умершему другу:
"Ты не сердись, о, Патрокл возлюбленный, если в Аиде
Весть донесется к тебе, что я Гектора дивного тело
Выдал отцу дорогому: он выкуп мне дал не бесславный.
Я и тебе уделю из подарков, какие прилично".

Слово сказав, Ахиллес богоравный вернулся в палатку,
Сел на искусно украшенный трон, им покинутый раньше,
К задней стене прислоненный, и слово промолвил Приаму:
"Сын твой тебе возвращен, как велел ты, о, старец почтенный.
Там на носилках лежит; с появленьем зари, уезжая,

Сам ты увидишь его. А теперь дай об ужине вспомним.
Не забывала о сладостной пище сама Ниобея,
Та, у которой двенадцать погибло детей средь чертога —
Шесть дочерей пышнокудных и столько же юношей сильных.
Юношей Феб Аполлон умертвил из блестящего лука,

Дев — Артемида охотница, в гневе на мать Ниобею,
Ибо дерзала равняться с Латоной прекрасноланитной:
Двух, мол, Латона детей родила, у не же их много.
Дети Латоны, хоть было их двое, тех многих убили.
Дней они девять лежали в крови; их никто из народа

Не хоронил: Олимпиец сердца обратил у всех в камень.
Лишь на десятый их день погребли небожители боги.
Вспомнила тут Ниобея о пище, от слез утомившись.
Ныне средь скал где-нибудь, средь безмолвия гор, на Сипиле,
Где, говорят, собираются нимфы богини и пляшут

Вдоль берегов Ахелоя, — она, хоть и ставшая камнем,
Вечную чувствует скорбь, причиненную гневом бессмертных.
Дай же припомним о пище и мы, о, божественный старец!
Вдоволь успеешь потом над любезным наплакаться сыном,
В Трою доставив его. Там он слез причинит вам довольно".

Молвил, пошел и овцу белорунную медью зарезал.
Тут же дружинники кожу содрали, очистили тело
И вертелами пронзили, искусно разрезав на части.
После, прожарив заботливо, все от огня удалили.
Автомедон пред гостями поставил в прекрасных корзинах

Хлеб на обеденный стол, а мясо делил сын Пелея.
И к приготовленным яствам простерли они свои руки.
После ж того как желанье питья и еды утолили,
Старец Приам Дарданид стал рассматривать сына Пелея,
Росту дивясь и красе: он во всем был похож на бессмертных.

В свой же черед и Ахилл с удивленьем рассматривал старца,
Кротким лицом восхищаясь и слушая мудрое слово.
А как насытились оба они созерцаньем друг друга,
Первое слово сказал престарелый Приам боговидный:
"Спать уложи нас теперь, о, владыка, питомец Зевеса,

Сном благодатным дозволь насладиться на ложе спокойном,
Ибо с тех пор как мой сын от руки твоей пал бездыханный,
Сном у меня не смыкались ни разу под веками очи.
Я вопиял неумолчно, снедаемый тысячью бедствий,
И посредине двора я лежал, распростертый во прахе.

Ныне впервые и пищи вкусил я, вином темнокрасным
Горло свое омочил, а все время еды не касался".
Молвил. Тогда Ахиллес мирмидонцам велит и рабыням
Вынести ложе под портик, настлать в изобилии тканей
Мягких, пурпурного цвета, окутать их сверху коврами

И положить одеяла густые, которыми можно укрыться.
С факелом ярким в руках прислужницы вышли из ставки
И торопливо постлали, как царь повелел, две постели.
К старцу Приаму, шутя, сын Пелея тогда обратился:
"Спи перед домом в сенях, сторожи нас, любезнейший старец,

Чтобы никто не вошел из ахейских советников славных, —
Часто в палатках моих они здесь заседают по праву.
Если увидит тебя кто-нибудь из них темною ночью,
Как бы он вдруг не донес Агамемнону, пастырю войска.
Выдача трупа тогда б задержалась на долгое время.

Только теперь мне поведай и все объяви без утайки:
В сколько намерен ты дней погребение Гектора кончить,
Чтоб воздержался я сам и войска удержал от сраженья"?
И, отвечая, сказал ему старец Приам боговидный:
"Если дозволишь исполнить обряд погребенья над сыном,

Этим поступком, Ахилл, мне окажешь великую милость.
Ведаешь сам, что мы заперты в Трое, что в лес за дровами
Путь предстоит нам далекий, — троянцы же страхом объяты.
Девять мы дней над ним будем в чертоге рыдать, на десятый
Труп предадим погребенью и пир для народа устроим.

В день вслед за этим воздвигнем обширный курган надмогильный,
А на двенадцатый будем сражаться, коль нужда заставит".
И, отвечая, сказал быстроногий Ахилл богоравный:
"Так все и будет, о, старец Приам Дарданид, как желаешь.
Я прекращаю войну на все время, как сам ты назначил".

Слово такое промолвив, за правую руку близь кисти
Старца берет Ахиллес, чтобы страх в его сердце разсеять.
Вскоре затем улеглись и заснули в сенях перед домом
Старец Приам и глашатай, исполнены мудрости оба.
Тотчас заснул и Ахилл в глубине своей крепкой палатки;

Рядом легла Бризеида, прекрасноланитная дева.
Прочие боги, равно как и мужи, бойцы с колесницы,
Спали спокойно всю ночь, укрощенные сном благодатным.
Лишь на Гермеса, подателя благ, сладкий сон не спускался.
Все он обдумывал в мыслях, как старца Приама владыку,

Тайно от стражи священной, обратно от флота доставить.
Стал он над ним в головах и такое сказал ему слово:
"Ты не предвидишь опасности, ежели можешь так долго
Спать средь враждебных мужей, полагаясь на слово Ахилла.
Ныне за плату большую ты выкупил мертвого сына,

А за тебя за живого твои сыновья остальные
Выкуп и втрое дадут, если царь Агамемнон узнает
О пребываньи твоем и другие узнают ахейцы".
Так он промолвил. Старик испугался и вестника будит.
Тут же Гермес стал впрягать лошадей быстроногих и мулов

И через лагерь погнал, — никто из ахеян не видел.
Вскоре они подоспели ко броду реки светлоструйной
Многопучинного Ксанфа, дитяти бессмертного Зевса.
Тотчас Гермес отлетел на пространный Олимп многоверхий.
В ризах шафранного цвета Заря рад землей распростерлась.

Старец Приам и глашатай с великим стенаньем и плачем
Гнали коней к Илиону, а мулы шли сзади с убитым.
Только никто из мужей или жен не увидел их раньше,
Чем золотой Афродите подобная видом Кассандра.
С выси Пергамской она увидала отца в колеснице,

Рядом с глашатаем, часто кричавшим на улицах Трои,
Дальше увидела мулов и труп, на носилках лежащий
Плачем она залилась и на весь Илион завопила:
"Мужи и женщины Трои! Спешите, чтоб Гектора видеть,
Вы, кто когда-то, ликуя, встречали его из сражений,

Ибо великой утехой для города был он и войска".
Так призывала она. И никто из троян и троянок
Дома тогда не остался, — всех страшная скорбь охватила.
Все устремились к воротам навстречу везущему тело.
А впереди перед всеми почтенная мать и супруга

Бросились к легкой повозке и обняли голову трупа
Волосы рвали они на себе, и кругом все рыдали.
Так бы они целый день до заката блестящего солнца,
Над мертвецом близ ворот проливали обильные слезы,
Если бы старец Приам с колесницы не крикнул народу: