Наталья Лайдинен - Яблоко

У останков Второго Храма,
У стены, чудом уцелевшей
В битвах времени… Лбом упрямым
Через времени ад кромешный.

Устремленье к другому Граду
Страстью духа неутолимой,
К золотому святому саду —
Вознесенному Иерусалиму.

У каждого внутри своя Голгофа,
Тернистый подступ к огненным мирам.
Я от стихов услышанных оглохла,
Но стала видеть вознесенный храм.

Пусть на земле толпятся фарисеи,
И ждет народ знамений от жреца,
Есть у судьбы иная одиссея —
Признание Небесного Отца,

Божественного духа! В каждом сыне
Живое откровение идей.
Движение всегда во тьме, в пустыне,
В служении любви — среди людей.

Межзвездные блуждают пилигримы,
Ложатся краски на канву холста.
Пути людские неисповедимы,
Но в каждом — искра от судьбы Христа.

От пыльных ягод винограда
Мускатно-горький вкус во рту.
Я осени причудам рада,
Но помню лета высоту.

Засохшие на лозах грозди
Неспешно впитывают явь.
— Ты птицам в урожае позднем
Десятую души — оставь…

Все мы ищем свой путь и забытый исток,
Плоть от духа неотделима.
Как прабабка моя, я надену платок
И пойду по Иерусалиму.

Он стоит на холмах, город мой золотой.
Из холодного плена исхода
Я вернулась назад, я вернулась домой,
К свету Бога и силе Народа.

Шли сюда через казни и концлагеря,
Тесноту поездов и паромов, —
И спасала евреев, хранила Земля
От смертей и от новых погромов.

Память предков — высокий мучительный суд.
И когда-нибудь дети и внуки,
Пережив испытанья, в Израиль придут,
Чтоб сложить здесь молитвенно руки,

Встать у Храма, всю мудрость и горечь принять.
На чужбине тоска нестерпима!
В поколеньях пылает на сердце печать:
Трудный путь до Иерусалима.

Судьбы немыслимый итог:
Шагнуть — почти бесплотной —
Прочь от проселочных дорог
На солнечные тропы,

В предгорья, к золотым лесам,
Где озерца в осоке.
Навстречу снам и голосам,
К молчанию — в истоке.

Раковины лежат на песке.
Пирамиды в дозоре пустынь.
Сколько снов и песен простых
В перламутровом завитке…

Дальней тенью тихий приют,
Голоса детишек и дом.
Перед самым вечным судом
Наши встречи спать не дают.

В никуда открыты пути
И гобой ведет за собой,
Чтобы посох странствий слепой
В смысл жизни вдруг воплотить.

Я пришла к тебе легкой поступью,
Из других краев, из чужих земель.
Оба призваны, оба позваны
Как огонь души на Кармель.

Только горькое было яблоко:
Поровну от добра и зла.
Я тебя умоляла клятвенно,
Что любила — не предала.

Откровенье уставшим месяцем
Озарит опустевший сад.
Только звезды на небе светятся,
Только души — еще звенят.

Я тебя вижу, мой призрак, везде:
В таинстве ночи, в сиянии дня.
Блики свиданий бегут по воде,
То ли целуя, а то ли дразня.

Ты стал моей путеводной звездой.
В безднах судьбы — неслучайный маяк.
Всюду рассыпан твой свет золотой,
Высшей защиты Божественной знак.

Та гроза — предвестье пожара.
К островам причалила лодка.
За окном волна и гитара.
Вечер нашей встречи короткий.

Расставанье — гибель! Не меньше!
Мир не знал таких пертурбаций.
Горше всех отчаянных женщин
Буду в стены биться, метаться,

Чтоб дожить до будущей встречи
В мире тонком, в свете астральном.
Все другие — тени и скетчи,
Отраженья в мраке зеркальном.

Ты пришел на новом аккорде,
Весь живой, без тени и фальши.
Даже если сильный и гордый…
Даже если — умерших дальше.

Мой милый, все безумие скупых
Ночей и встреч некалендарность —
Лишь воплощенье мудрости судьбы!
Цветами рассыпаю благодарность,
Несу к ногам сверкающим ковром.
— Я буду вспоминать тебя добром.

Когда все закончится, дунут ветра,
Разлуки и беды вернутся едва ли.
Виденьем покажется наше вчера…
Мы в полночь играем на белом рояле.

Пусть в прошлом останется горечи груз:
К чему темнота в новом огненном теле?
С тобой до паденья миров остаюсь.
Не этого ли мы однажды хотели?..

Нам лилии нежность украсит покой,
А в сердце сирени нашепчут душисто,
Что вызваны к жизни с небес мы с тобой,
Как ноты — точеной рукой пианиста.

Из снов улыбнутся нам Моцарт и Григ,
Вздохнет Дебюсси… В темно-синем овале
Двойной силуэт вдохновенный возник:
Мы в полночь играем на белом рояле.

Блеск завещаний и посвящений,
Поверь, не стоит здесь ни гроша!
От обещаний до обольщений —
Короткий шаг.

Так очутиться вдруг за решеткой —
К свободе снова найти ключи!
Прицельный выстрел, твой взгляд короткий…
— Узнал — молчи!

Мне от земли нетрудно отрываться,
Искать другую родину мою.
Я знала, что иду путем Блаватской,
Теперь я этот путь осознаю.

Из тех, кто зван, друзей так много мнимых,
Но избран свет бессмертных маяков…
Душа влечет вперед неумолимо,
Я откликаюсь на далекий зов.

Из снов морей, из древней Атлантиды,
Летят стихи и призраки идей.
И мне в ночи поют эфемериды,
Что ангелы идут среди людей.

Они просты, одежды их неброски,
Горят в глазах — скрижали и Синай,
Вселенные и рухнувшие звезды,
Ад откровений и восторгов рай.

Как много яблок в этот год!
Жара. Июль рекорды бьет,
Леса обводит черным
Углем пожаров. В клетках сот
Жужжат, волнуясь, пчелы.

Как будто снова плачет Ра,
Он знает, что в веках жара
Морским пропахла йодом.
А на губах твоих с утра
Тягучий запах меда.

Пусть закусила хвост змея,
Шепни пароль: Аркадия!
Ветра в гремучем свинге.
Мы знаем, друг, и ты, и я —
Немного Меровинги.

Попробуй древний плод запретный,
Вуали мира открывая.
Змей улыбнется: незаметно
Мы оба выскользнем из рая,
Над сонной пристанью рассветной
Сиянье — бездна голубая!
Как вкус дождей инопланетный
На зачарованных губах.

Ночь. Зыбка тишь.
— Милая, спишь?
— Вроде бы сплю…
— Нет, не спишь — бдишь!
— Люблю!

Станы воинов.
Стая воронов.
Ночь для всех темна.
Где-то жизнь вольная…
У меня — луна.
Без дна.

Снова набат.
В горны трубят.
Ночью — не спят
Дозоры и жены.
Хранят обожженный
Закат.

Ночью — зовите!
Время наитий,
Скрестятся нити…
— Только б увидеть
Эти глаза!
— Нельзя.