Сборник Сборник - Ленин и Сталин в творчестве народов СССР
Нет, зал не может спокойно слушать речь Кости. Семь тысяч представителей земли увидели в лице Кости себя и не в силах спокойно сидеть на месте: они то и дело возгласами одобрений прерывают Костю, как бы говоря этим: «Обратите внимание на Костю, мы все такие». Но Костя еще не кончил. Он непременно хочет сказать о том, как он живет. Он поворачивается к президиуму, отыскивает Сталина и сердито говорит:
— Что я имел раньше, товарищ Сталин?
— А сколько тебе годов было раньше? — перебивает Никита.
— А раньше я имел зипун и лапти — это лет пять назад. А теперь меня знает вся область и секретарь комитета партии принимает меня, как почетного гостя. Вот кто я теперь. А на заработанные деньги я купил корову, три овцы и свинью. — Костя передохнул и мечтательно посмотрел в пространство. — Она, видно, опоросилась без меня. Небось, штук тринадцать принесла. Во. Все! — выкрикнул он. — А теперь разрешите пожать руки членам правительства и вождю партии, — и под гром аплодисментов Костя обошел членов президиума.
Следом за Костей выступали другие — в клетчатых кофточках, в коротких юбках старого фасона, в неумело подвязанных галстуках, и корявым языком, корявым, но сочным, рассказывали о своих достижениях на полях, на огородах, на конюшнях, на скотных дворах, в тракторных бригадах. Выступали и агрономы, и ученые, и академики, и члены правительства…
«И я… и я буду говорить. Ну, разве я хуже их? Но что я скажу?» — мысли у Стешки бились, облекались в слова — крепкие, красочные, но тут же гасились страхом.
И вот кто-то к ней подошел. Это она услышала. И тот, кто подошел, проговорил с легким восточным акцентом:
— Здравствуйте, товарищ Огнева.
«Не тот ли опять, Мирзоян?» — вспомнила она армянина, которому пришлось на письмо отвечать через печать.
— Здравствуйте, — проговорила она и, не поднимая глаз, не поворачиваясь, подала человеку руку и вся вспыхнула, ибо увидела перед собой Сталина, и в тот же миг спохватилась: хоть бы встать! Она, было, и хотела встать, но Сталин уже сел рядом с ней.
— Почему в сторонке держитесь? Вам надо выступить. Вас вся страна знает и страна ждет вашего слова, — проговорил Сталин, внимательно рассматривая людей в зале.
Стешка растерялась. Она смотрела на лицо Сталина и чувствовала на себе взгляд тысячи глаз: люди из зала в эту минуту смотрели только на них — на Сталина и на Стешку, на них двоих фотографы наводили аппараты.
— Вы молодец, Стеша, — говорил Сталин, все так же рассматривая людей в зале. — Вы на своем примере показали, что вопрос женского равноправия у нас в стране разрешен, и окончательно. Вы знаете, как долго шел — теперь все еще идет — спор о том, давать или не давать женщине политические права. Сколько ученых, политиков сломали себе шею на этом вопросе. А у нас вот в стране этот вопрос разрешен, и окончательно. Окончательно: трудодень разрешил его. — Слова Сталина были просты, но именно эти слова вдруг и осветили все перед Стешкой.
«Да, да, это так», — твердила она про себя и кивала головой и все порывалась что-то сказать, но что — не знала и в то же время боялась, что вот Сталин смолкнет, и она не сумеет сказать и одного слова.
— Раньше на женскую душу в деревне земли не давали— и даже говорили: «У женщины души нет, на место души лапоть». А мы вот — пробудили в женщине великую душу. Красивую Душу, — проговорил Сталин и вдруг резким движением махнул на стаю репортеров, корреспондентов, фотографов, киносъемщиков, которые тянулись из-под сцены, как кобры. И все они скрылись. А Сталин продолжал говорить, отчеканивая каждое слово, повторяя главные слова, подчеркивая их, — он говорил то, что Стешка смутно чувствовала, понимала, что ее радовало, ставило крепко на ноги, и она все кивала головой и (все боялась, как бы Сталин не смолк.
И Сталин, как будто зная об этом ее замешательстве, все говорил, говорил, тихо, спокойно, рассматривая людей в зале.
— Мне только что Сергей Петрович сказал, что вы здесь. И мне захотелось посмотреть на вас и поговорить с вами. Вот и поговорил, — он улыбнулся и привстал, ибо в это время к нему подошел академик Лысенко, творец «яровизации». И Сталин заговорил с ним, но уже другим языком — четким, отчеканенным, таким же простым, но слова были другие, обороты речи другие… И Стешка подметила, Сталин с каждым говорит по-своему: с Никитой-по-своему, с ней, со Стешкой, по-своему, с академиком Лысенко — по-своему.
«Вот он какой. Вот он какой великий, — думала она. — И нас он любит. И мы его любим».
Русские частушки
Куплю Ленина портрет,
Золотую рамочку.
Вывел он меня на свет,
Темную крестьяночку.
Не ходи, дружок, до света
И не мни в саду траву —
Портрет Ленина украсить
Я цветов с росой нарву.
Наши дни теперь лучисты,
Наше поле зелено.
Комсомольцы-трактористы
Носят орден Ленина.
Рулевой нам верный нужен
Для большого корабля.
С нами Ленина не стало, —
Верный Сталин у руля.
С неба звездочка упала
В колосистые поля.
С нами Ленина не стало, —
Стойкий Сталин у руля.
Приходи, весна красна,
Времячко весеннее.
Сталин партию ведет
По заветам Ленина.
По заветам Ленина,
По советам Сталина
Мы построили колхоз —
Верный путь крестьянина.
Вьются флаги, рвутся ввысь,
Украшают дали.
Нам зажиточную жизнь
Дал товарищ Сталин.
Мы, подруженьки, пойдем,
На полях цветов нарвем,
Крепко к сердцу их прижмем,
Потом к Сталину пошлем.
Вы завейтесь, голубочки,
Снеговыми стаями,
Отнесите мой привет
Дорогому Сталину.
Растопись на Волге, лед,
Задымись, проталина;
Нынче еду я на слет,
Там увижу Сталина.
А. Сурков. Сердце мира
За окном кричит ночная птица,
Дождь шумит в разбуженной траве.
Мне сегодня за полночь не спится,
Песня-дума зреет в голове.
Дождь прошел. По облачному краю
Расцветилось звездное шитье.
Я сегодня песне доверяю
Самое заветное свое.
Дождь прошел. И сразу стало ближе
Все, чем я волнуюсь и живу.
Вот глаза закрою и увижу
Отходящую ко сну Москву.
От болот Полесских до Памира
Даль видна с ее высоких крыш.
Город мой, надеждой светлой мира
Ты в просторах родины стоишь!
В духоте ночной изнемогая,
Город дремой голову прикрыл.
Но не спит, по комнате шагая,
Тот, кто эту песню окрылил.
Разве может речь моя скупая
Рассказать, как в полуночный час
Человек, часов не досыпая,
Думает о мире и о нас?
В час ночной, когда смолкают шумы
За седыми башнями Кремля,
Всех народов потайные думы
Открывает Сталину земля.
Входят в сердце чередой бескрайной
Наши думы, помыслы, судьба.
Слышит он, как в степь идут комбайны,
Как шумят высокие хлеба.
Все мечты и думы человечьи
Сталин в сердце выносил своем.
Оттого в его чеканной речи
Мы себя и время узнаем.
Оттого, когда туман слоится
По полям завесой голубой,
Человеку говорит столица:
Все народы, вся страна с тобой!
Наша стража у речного брода,
Наша стража сторожит мосты.
У кремлевских стен любовь народа
Проверяет зоркие посты.
Подошла к исходу ночь сырая,
День встает из-за Москва-реки.
По стране от края и до края
Скоро перекликнутся гудки.
Шаг страны размерен и уверен.
Флаг страны шумит на гребне лет.
Новый день уже стоит у двери,
Окрыленный сводками побед.
Борис Лебедев. Спор
На улице
В праздничном блеске огней
Со мной поравнялось трое парней…
И первый сказал: «Я доволен вполне —
Сегодня особенно радостно мне.
Забыть не могу я, как, выравняв ряд,
Мы грянули марш из „Веселых ребят“…
Всех лучше играл я, не скрою того,
И Сталин смотрел на меня одного!..»
«Неправда, товарищ! — воскликнул второй. —
Подумаешь, тоже нашелся герой!
Скажу тебе честно, не хвастая зря,
Гуляла по лицам идущих заря
От бархата знамени моего,
И Сталин смотрел на меня одного!»
Но третий сказал, рассмеявшись: «Увы!
Друзья, глубоко ошибаетесь вы…
Когда к мавзолею, подобно реке,
Мы хлынули дружно, я поднял букет
Всех выше — и не было ярче его,
И Сталин смотрел на меня одного!»
Так шли они, споря, статны и ловки.
Мне крикнуть хотелось им: «Чудаки!»
Но я не решился ребят огорчать,
Я праздника ради сумел промолчать.
«Пусть, — думал я, — спорят, не зная того,
Что Сталин смотрел на меня одного!»
Джек Алтаузен. Любовь к Родине
