Евгений Абросимов - Стихи остаются в строю

Самое страшное в мире
Это быть успокоенным.
Славлю Котовского разум,
Который за час перед казнью
Тело свое граненое
Японской гимнастикой мучил.
Самое страшное в мире
Это быть успокоенным.
Славлю мальчишек смелых,
Которые в чужом городе
Пишут поэмы под утро,
Запивая водой ломозубой,
Закусывая синим дымом.
Самое страшное в мире
Это быть успокоенным.
Славлю солдат революции,
Мечтающих о грядущем.
Славлю солдат революции,
Склонившихся над строфою,
Распиливающих деревья,
Падающих на пулемет.

Война совсем не фейерверк,
А просто трудная работа,
Когда, черна от пота, — вверх
Спешит по пахоте пехота.

Марш!
   И глина в чавкающем топоте
До мозга костей промерзших ног.
Наворачивается на чоботы
Весом хлеба в месячный паек.

На бойцах и пуговицы вроде
Чешуи тяжелых орденов:
Не до ордена. Была бы родина
С ежедневными Бородино.

Я вышел
Из сада в тумане
На площадь в разливе огней.
Ее обскакавши, устанет
Сильнейший из наших коней.
И лунного света снежинки
Упали…
И сад посинел…
Гранитная площадь Дзержинского
Сера, как его шинель.
Его гимнастеркой и кителем
Шуршит, чуть задумавшись, сад.
Пришедшему новому жителю,
Как новому другу, я рад.
Спасал он Архангельск
И Киев
От смерти, что в черных стволах,
Бессонные ночи сухие
Над жестким квадратом стола…
И приговор честен и грозен
Над подписью
Тверже штыков.
Дзержинского подпись привозит
В голодный детдом молоко.
Повеяло утром и холодом,
И воздух кристален и чист.
Встает
Над родным моим городом
Живой и высокий чекист.
И образ встает
Командира,
Железного большевика.
Глаза его смотрят над миром
Зрачками всех окон ЦК.

В то утро вором крался Запад
На нас, на Солнце, на Восток.
Был день — как взрыв он был внезапен.
Война! Разлуки начат срок.
И целый год она уж длится,
Стирая в памяти, губя
Друзей, знакомых, близких лица…
И год…
   Я год уж без тебя.
Здесь каждый день зачтется за пять,
Но я слова твои сберег:
«Чем дальше ты идешь на Запад,
Тем ближе встречи нашей срок».
…Пора была…
   Сушило горло,
Казалось, пеплом рот набит,
И все от суши перемерло.
Я только пылью вдоволь сыт…
И мне на шаг не хватит силы…
И падал я…
   Но силой слов
Меня вздымало, возносило,
Меня опять вперед несло!
Смотрела мне в глаза тогда ты
Шепча: «Крепись, час недалек!
Чем дальше ты пойдешь на Запад,
Тем ближе нашей встречи срок!»
И грязь была…
   Пришлось ворочать
К ногам налипшие пласты.
Встать под огнем нет сил, нет мочи!
Но появилась снова ты.
И вновь взглянула мне в глаза ты,
Сказала: «Час уж недалек.
Вперед, родной! Иди на Запад!
И скоро встречи нашей срок».
Зима была…
   Мороз все выжег.
Как песню, я слова берег:
«Чем дальше мы идем, тем ближе,
Тем ближе нашей встречи срок!»

Я только вслух твои читаю письма…
Их вкусно декламировать, как стих,
Когда читаю, как в чудесной призме
Я вижу — ты проходишь в них.
Твое письмо — почти свидание с тобою.
В конце письма хочу сказать: «Не уходи!»
Вчера его я спрятал перед боем
Нераспечатанным в кармане на груди.
В бою не думаешь о смерти как о смерти,
Что, мол, не будет жизни впереди.
В бою я думал только о конверте,
Твоем конверте на моей груди.
Под минный вой и под снарядный высверк
О многом я в один подумал миг.
Вот этот вот бегущий полем изверг
С лицом убийцы
   на меня направил штык.
…И если б я упал на крутояре,
Он долго б не раскидывал умом, —
Мои карманы второпях обшарив,
Он штык бы вытер найденным письмом.
Твоим письмом. Не много ли для гада?
Но нет, родная, не позволю я!
Его я вычеркнул пунктиром автомата,
Как недостойного, из книги бытия.

Окончен бой. Я влажное от лота
Извлек письмо и фотографию твою.
Письмо измятое, изломанное фото,
Зато твои, отбитые в бою!
Сидим в воронке от немецкого снаряда.
Осколки…
   и тепла еще остаток в них.
Тогда я вскрыл конверт
   и вслух отряду
Твое письмо прочел,
   как лучший стих!

У глубокого залива,
Где пестры цветы,
Глядя вдаль нетерпеливо,
Ожидаешь ты.
И суровая моряна
Дует ночь и день.
Над холодным океаном
Нависает тень.
Надвигаются туманы,
Тучи и дожди.
Беспокоишься ты рано —
Не скучай и жди.
Возвратятся скоро ёлы[4],
Станут у реки.
Якорь с песнею веселой
Бросят рыбаки.
Ни туман, ни злые грозы
Не помеха им…
И над банею колхозной
Закурится дым.
Возвратится с ними милый —
Не скучай и жди…
Посмотри: уж над заливом
Кончились дожди,
И рассеялись туманы
У далеких гор.
Слышишь: в море-океане
Застучал мотор.
Плавно чайка пролетела
Над простором вод.
Показался парус белый,
И знакомый бот
Якорь бросил у залива,
Где пестры цветы,
Где с улыбкою счастливой
Ожидала ты.

Что же нужно для побед на море?
Это — чтоб со стапелей земли,
Пеною пушистой борт узоря,
Выходили в море корабли.

И во имя берегов покоя
Нам нужна солидная броня,
Точное оружие морское,
Мощь артиллерийского огня.

Нужно знать нам кораблевождение
Так, чтобы уметь пройти везде,
Знать науку мудрую сражений
На соленой вспененной воде.

Крепнет сила твердая, морская,
Словно лес, растет советский флот.
Это все дает страна родная.
Верфи действуют на полный ход.

И еще дает страна родная
Качество ценнейшее в боях
Всем сынам, которым поручает
Вахту в океанах и морях, —

Это — смелость в час суровой жизни,
Это — волю, что всего сильней,
Это — сердце, верное отчизне
И не изменяющее ей.

Лежит матрос на дне песчаном
Во тьме зелено-голубой.
Над разъяренным океаном
Отгромыхал короткий бой,
А здесь ни грома и ни гула…
Скользнув над илистым песком,
Коснулась сытая акула
Щеки матросской плавником…
Осколком легкие пробиты,
Но в синем мраке глубины
Глаза матросские открыты
И прямо вверх устремлены.
Как будто в мертвенном покое,
Тоской суровою томим,
Он помнит о коротком бое,
Жалея, что расстался с ним.

Нам доли даются любые,
Но видишь сквозь серый туман —
Дороги блестят голубые,
Которыми плыть в океан.

Ты видишь простор океанский,
Далекого солнца огонь,
К штурвалу тревоги и странствий
Твоя прикоснулась ладонь.

Под паруса шелестом тонким
Уже ты проходишь со мной
По палубе чистой и звонкой,
Омытой песком и волной.

Идем над глубинами в дали,
Всех мелей минуя пески,
Не нам ли навстречу всплывали
Туманные материки?

Но там, где пролив Лаперуза,
И там, где балтийский прибой, —
Военные флаги Союза
Высоко летят над тобой.