Авторов Коллектив - Фривольная поэзия

Он идет со мной, насвистывая…
В сердце сладостная жуть,
Давит кофточка батистовая
Замирающую грудь.

Небо вешнее – лазоревое,
Крылья бабочек блестят,
И – желанья подзадоривая —
Льют цветы свой аромат.

Тяжелеют груди млеющие,
В жилах сладкий сок разлит,
И уносят ветры веющие
Из хмельного тела стыд!

Ты долго сдерживала страсть
И в одиночестве горела,
Но я помог тебе упасть
И взял измученное тело.

И помню, как в шестой этаж
Ко мне ты робко позвонила,
Я помню первый вечер наш,
Когда ты лампу потушила.

Я помню шепот твой: «Забудь!
Ах! не целуй! Пусти! Не надо!»
Но ходуном ходила грудь
И ласкам тело было радо.

Я помню, как ты без огня
Свое застегивала платье
И как сердилась на меня
За поцелуй и за объятье.

Я помню твой смущенный шаг,
Когда я вел тебя из дома,
Я помню, как в твоих глазах
Цвела блаженная истома!

Когда же я спросил: «Придешь?» —
Ты головою покачала,
И вдруг, скрывая страсть и дрожь,
«Приду!» – потупясь, прошептала.

Да, я бежал, как трус, к порогу Хлои
 стройной,
Внимая брань друзей и персов дикий вой,
И все-таки горжусь: я, воин недостойный,
Всех превзошел завидной быстротой.

Счастливец! я сложил у двери потаенной
Доспехи тяжкие: копье, и щит, и меч.
У ложа сонного, разнеженный, влюбленный,
Хламиду грубую бросаю с узких плеч.

Вот счастье: пить вино с подругой
 темноокой
И ночью, пробудясь, увидеть над собой
Глаза звериные с туманной поволокой,
Ревнивый слышать зов: ты мой? ужели мой?

И целый день потом с улыбкой простодушной
За Хлоей маленькой бродить по площадям,
Внимая шепоту: ты милый, ты послушный,
Приди еще – я все тебе отдам!

Все помню: день, и час, и миг,
И хрупкой чаши звон хрустальный,
И темный сад, и лунный лик,
И в нашем доме топот бальный.

Мы подошли из темноты
И в окна светлые следили:
Четыре пестрые черты —
Шеренги ровные кадрили…

У освещенного окна
Темнея тонким силуэтом,
Ты, поцелуем смущена,
Счастливым медлила ответом.

И вдруг – ты помнишь? – блеск и гром,
И крупный ливень, чаще, чаще,
И мы таимся под окном,
А поцелуи – глубже, слаще…

А после – бегство в темноту,
Я за тобой, хранитель зоркий;
Мгновенный ветер на лету
Взметнул кисейные оборки.

Летим домой, быстрей, быстрей,
И двери хлопают со звоном.
В блестящей зале, средь гостей,
Немножко странно и светло нам…

Стоишь с улыбкой на устах,
С приветом ласково-жеманным,
И только капли в волосах
Горят созвездием нежданным.

Не знаю, ночь ли их свела,
Любовь ли резвая приспела,
Она простую песню спела —
И страсть увенчана была.

Благословенны – в ночи темной
Внезапный взгляд, намек, мольба,
Любви притворная борьба
И сучьев шорох вероломный!

Благословенны – стыд, и страсть,
И вскрик, ничем не заглушенный,
И неизбежной, непреклонной
Истомы роковая власть!..

Все так же было ночью этой.
Свершились ласки – и опять
Со лба спадающую прядь
Он отстранил рукой воздетой.

Еще спокойней и верней
Она оборки оправляла, —
И двигал ветер опахало
Зеленолистное над ней.

А там, вверху, свой лист широкий
Крутил посеребренный клен
Да – злобой поздней уязвлен —
Склонялся месяц кривобокий.

День алосиз. Лимонолистный лес
Драприт стволы в туманную тунику.
Я в глушь иду, под осени berceuse,
Беру грибы и горькую бруснику.

Кто мне сказал, что у меня есть муж
И трижды овесененный ребенок?..
Ведь это вздор! ведь это просто чушь!
Ложусь в траву, теряя пять гребенок…

Поет душа, под осени berceuse,
Надежно ждет и сладко-больно верит,
Что он придет, галантный мой Эксцесс,
Меня возьмет и девственно озверит.

И, утолив мой алчущий инстинкт,
Вернет меня к моей бесцельной яви,
Оставив мне незримый гиацинт,
Святее верб и хризантем лукавей…

Иду, иду, под осени berceuse,
Не находя нигде от грезы места,
Мне хочется, чтоб сгинул, чтоб исчез
Тот дом, где я – замужняя невеста!..

Это было у моря, где ажурная пена,
Где встречается редко городской экипаж…
Королева играла – в башнях замка —
 Шопена,
И, внимая Шопену, полюбил ее паж.

Было все очень просто, было все очень мило:
Королева просила перерезать гранат,
И дала половину, и пажа истомила,
И пажа полюбила, вся в мотивах сонат.

А потом отдавалась, отдавалась грозово,
До восхода рабыней проспала госпожа…
Это было у моря, где волна бирюзова,
Где ажурная пена и соната пажа.

В твоих губах есть тайный уголок,
Исполненный неизъяснимой сласти,
Где ток бежит от головы до ног.

Изнемогая от избытка страсти,
Лианой приникаешь ты к груди,
И если я в твоей покуда власти —
В моей, в моей ты власти впереди!

С постели
Встала.
На голом теле
Дымится ало
И стынет сон.
Улыбки дрожко
Стрекозят крылья,
В глазах – умилье,
Еще немножко, —
И под уклон!

Вонзите штопор в упругость пробки, —
И взоры женщин не будут робки!..
Да, взоры женщин не будут робки,
И к знойной страсти завьются тропки…

Плесните в чаши янтарь муската
И созерцайте цвета заката…
Раскрасьте мысли в цвета заката
И ждите, ждите любви раската!..

Ловите женщин, теряйте мысли…
Счет поцелуям – пойди, исчисли!..
А к поцелуям финал причисли, —
И будет счастье в удобном смысле!..

Ты, грустящий на небе и кидающий блага
 намкрошками,
Говоря: «Вот вам хлеб ваш насущный даю!»
И под этою лаской мы ластимся кошками
И достойно мурлычем молитву свою.

На весы шатких звезд, коченевший
в холодном жилище,
Ты швырнул мое сердце, и сердце упало, звеня.
О уставший Господь мой, грустящий и нищий,
Как завистливо смотришь ты с небес на меня!

Весь ваш род проклят роком навек и незримо,
И твой сын без любви и без ласк был рожден.
Сын влюбился лишь раз, но с Марией любимой
Эшафотом распятий был тогда разлучен.

Да! Я знаю, что жалки, малы и никчемны
Вереницы архангелов, чудеса, фимиам
Рядом с полночью страсти, когда дико
 итомно
Припадаешь к ответно встающим грудям!

Ты, проживший без женской любви
и без страсти!
Ты, не никший на бедрах женщин нагих!
Ты бы отдал все неба, все чуда, все власти
За объятья любой из любовниц моих!

Но смирись, одинокий, в холодном жилище
И не плачь по ночам, убеленный тоской,
Не завидуй, Господь, мне, грустящий и нищий,
Но во царстве любовниц себя упокой!