Константин Фофанов - Стихи и поэмы

Стало скучно тебе —
Что же надобно?
Ветер плачет в трубе,
Плачет жалобно.

Грустно свечка горит
Одинокая;
В окна полночь глядит
Черноокая.

На дворе сентябрем
Веет холодом;
Сыплет желтым листом,
Точно золотом.

Встал туман над рекой
Белой дымкою —
Сны снесет он с собой
Невидимкою.

Ветер буйный в трубе
Плачет жалобно.
Скучно мне и тебе —
Что ж нам надобно?

Отходят старые глашатаи свободы
Под своды вечные, под гробовые своды,
И лавры провожают их,
И смерти торжеству внимает скорбь живых!
Они родилися в мятущиеся годы,
В дни предрассудков роковых!

В те дни, когда еще зарей освобожденья
Не озарился мрак отчизны дорогой…
При них порвалися гнилого рабства звенья,
От них повеял дух благого просвещенья
Над пробужденною страной.

Понятна их борьба, разумна их тревога,
Благословен их трудный путь.
Страдая и любя, они творили много —
Их есть чем помянуть!

А мы! Мы, робкое, больное поколенье,
Смирив в своих сердцах пытливое волненье,
Мы все хотим простить и все благословить,
Но цель потеряна, кумир давно разрушен;
Мы к миру холодны, и мир к нам равнодушен…
Мы не умеем жить!

Прекрасна ты, осенняя пора!
Задумчивой природы увяданье,
Седой туман в час раннего утра,
Лучей и птиц прощальная игра —
Все будит грусть и сны очарованья!

Прекрасна ты, осенняя пора!
От детских лет, печальный северянин,
Люблю я шум захолодавших вод
И сонный лес, когда он зарумянен
Дыханием осенних непогод.

Войду ли в сад — там смолкли птичьи хоры,
Он весь поник. В нем поздние цветы
Облечены в последние уборы,
И ярче их махровые узоры
Пред бедностью грядущей наготы!

Войду ли я в редеющие рощи —
Прозрачные, багрянцами горя,
Они молчат… Их дремлющие мощи
Уж обожгла сентябрьская заря!..

Пойду ль к реке — высоко ходят волны,
Суров, тяжел свинцовый их набег.
И тихою гармониею полны
Мои мечты, исполненные нег…

Живей встают забытые утраты,
Но не гнетут, не мучают оне,
Неясные, как сны, как ароматы,
Рожденные в осенней тишине.

Вновь кроткое доступно примиренье,
Вновь нежная слеза туманит взор…
И жизнь ясна, как светлое виденье,
Как милых строк разгаданный узор…

Как быстро год прошел! Как медленные дни
Томительно текли! Как много раз они,
Встречая ласкою, прощались огорченьем,
Как много раз моя душа
Кипела буйным вдохновеньем,
Любить и чувствовать спеша.

Как часто с трепетным и злым негодованьем
Готов предаться был я пламенным рыданьям,
И, не рыдая, тлел в агонии страстей!
Как много раз, с судьбою споря,
Над бездной ужаса и горя,
Молил я солнца ясных дней!

Но робкая судьба как тусклый день текла
И скупо счастие дарила.
И душу сонную томила
Кругом сгустившаяся мгла.

Без слез я проклинал, без злобы ненавидел,
Без сожаления в прошедшее смотрел,
Без упования грядущее я видел
И холодно пытал нерадостный удел!

Свежело. Астры отцветали.
Сквозное золото аллей
Чуть трепетало. Я в печали
Следил за летом журавлей.

Они пугливо отлетали
К теплу полуденных морей!
Их стая в небе потонула, —
Я проводил их недвижим.
Вдруг чем-то радостным пахнуло, —
Я счастлив счастьем стал чужим!

Моей душе отрадно было,
Что, бросив севера ночлег,
Они не встретят здесь уныло
Последний лист и первый снег.

И думал: так мечты поэта,
Звеня, стремятся от земли —
К любви, в лазурь тепла и света,
Как вы, седые журавли!..

Сколько жизни, сколько блеску
В этом луге ароматном,
В этой ниве золотистой,
В этом небе предзакатном!

Я иду — и надо мною
Трелит жаворонок звонко,
И в лугах кружатся мошки,
Точно зыбкая воронка.

В алом клевере кузнечик
Кличет ночь, томясь от жажды,
И в бору уже кукушка
Куковала не однажды.

Но луна и звезды медлят,
Медлит ночь своим приходом,
И прощально день лепечет
Под горячим небосводом…

Умолк весенний гром. Все блещет и поет.
В алмазных каплях сад душистый.
И опоясала лазурный небосвод
Гирлянда радуги лучистой.

От ближних цветников запахло резедой,
В кустах резвей щебечут птицы.
Гремит неясный гром над высью золотой,
Как Грохот дальней колесницы.

Трепещет влажный блеск, как искры на лист
Под освежительной прохладой…
Лягушка серая подпрыгнула в траве
И снова скрылась за оградой.

По мокрому шоссе, в мерцающем платке,
Прошла усталая цыганка.
Кричат разносчики, и где-то вдалеке
Гнусит печальная шарманка.

Что ты сказала, я не расслышал,
Только сказала ты нежное что-то,
На небо месяц поздно так вышел,
И серебром засверкало болото.

В тощей осоке жизнь пробудилась,
Кто-то вздыхал там дыханьем протяжным
Небо светилось, пышно светилось,
3вездным мерцаньем, стройным и нежным.

Что прошептала она? Я cпросил
Ночь молчаливую, полный печали.
Месяц сиянье холодное лил,
Шаткие тени ревниво дрожали.

Розы дышали мне ароматно,
Звезды, мигая, толпилися тесно.
Все говорило сердцу понятно:
"Да, прошептала, а что — неизвестно!..”

Есть странные минуты: бытие
Сменяется почти небытием.
Не трогает внимание ничье,
И совесть тихо дремлет… О былом —
Ни вздоха, ни слезы. Как мрак, уныло
Грядущее… И не страшат утраты,
И не пугает душная могила!

Воспоминаний ветхие заплаты
На рубище прошедшего мерцают…
Но, бледные, они не докучают,
Уснувших чувств не трогают они!
Ни юности, ни радости не жалко…
И солнечною ночью длятся дни…
Едва жужжит судьбы ленивой прялка,
Едва горят сердечные огни.

Еще дрожит последняя слеза
В моих очах, в моем потухшем взоре,
Но пронеслась суровая гроза,
И улеглось рыдающее горе.

Еще дрожит печальная струна,
Но скорби песнь последняя уж спета.
Опять душа спокойствия полна
И холодно внимает шуму света.

Лишь в сонме грез, как в белых облаках
Ночных зарниц неверное блистанье,
Сияет мне в изменчивых мечтах
Тяжелое души воспоминанье…

Для радостей природа создана,
Но почему грустит она всечасно?
Теперь закат сверкает в небе ясно —
И в нем печаль глубокая видна.

Вечерний блеск позолотил вершины,
Зеленый мрак в вершинах потонул.
Задумались деревья-исполины,
Далеких волн внимая смутными гул.

Вдали звучит кукушки кукованье,
Как тихий плач бездомной сироты…
И я грущу — и грусть та без названья,
Наперсница таинственной мечты.

Навеяла ль печальная природа
Мне эту грусть, иль сам я грусть вдохнул
В ее черты — в сиянье небосвода,
В дыханье трав и в леса смутный гул.

Я — сон ее, она ль мое виденье —
Мне все равно… Печаль ее близка.
Восторг людей живет одно мгновенье,
А грусть и скорбь — бессчетные века.