Михаил Херасков - Собрание сочинений

       Постой, о Вьянко! здесь — мы к нашим войскам близки,
       Уже белеются вдали шатры российски,
       И ратные уже нам слышны голоса,
       Твердящи каждого биение часа;
       Все клятвы я мои и твой совет я помню;
       Что польза общая велит, всё то исполню.
       Мой брат, кем город сей был прежде защищен,
       Сей храбрый брат к стенам московским возвращен;
       Родством и дружбою с Пожарским сопряженна,
       Надеюсь быть в моих советах уважения.

       Советуй и покой России возврати.
       Но ах! могу ли я спокойно в град прийти?
       К тем людям шествуешь и в те места вступаешь.
       Которых любишь ты, которых уважаешь;
       Но племя где мое и мой народ кляня,
       Со всеми купно чтут злодеем и меня;
       Где в видах таковых наш род изображают,
       Которые сердца страшат и застужают.
       Ты будешь от меня, София, далеко,
       И жар твой потушить моим врагам легко;
       Увы! к несчастию, отец мой, князь Желковской,
       Немало приключил обид земле Московской;
       Любезная княжна! родитель мой-не я;
       Должна ль приписана мне быть вина сия?
       Ты знаешь, сколько жар моей любви безмерен;
       Могу ли во твоей быть твердости уверен?

       О ты, светящая на небесах луна!
       Тебе моя любовь взаимная видна,
       Мне мнится, зрят ее сии леса и горы!
       Мой вид о ней тебе, мои вещают взоры;
       Мне кажется, земля и небо говорит,
       Что грудь моя тобой зажглася и горит.
       Ах! Вьянко, клятвы ли священные нарушу?
       Тебе я вверила все мысли, сердце, душу,

       Не знаю, отчего моя трепещет грудь
       И мрачным кажется мне твой ко стану путь.
       Хочу скрепиться я, скреплюсь и возмущаюсь,
       Как будто я с тобой в последний раз прощаюсь;
       Без грусти не могу на образ твой взирать,
       Без слез я не могу "прости" тебе сказать.

       В любви успехи нам всегда неимоверны,
       Сомнение цветы преобращает в терны;
       Но руководствует взаимна нежность нам:
       При смутных небесах мы ходим по цветам,
       И скоро, может быть, заря для нас явится,
       Печальна наша ночь в день ясный превратится.
       Не возмущай души смущеньем никаким:
       Любима я тобой, и мною ты любим,
       Не страшно нам с тобой, не страшно разлученье,
       Россиян страшно мне в их твердости смягченье.

       Сладчайший голос твой, сладчайшие уста,
       И связи родственны, твой ум и красота,
       Колико б ни были на Польшу россы злобны,
       Они смягчить сердца и каменны удобны.

       Увы! не знаешь ты их правил, ни сердец;
       Ни нежный друг, ни брат, ни сродник, ни отец
       Стенанью ближнего, ни горести не внемлют,
       Когда намеренье какое предприемлют.
       Они, мне кажется, от камня рождены;
       Их души изо льда быть мнятся сложены.
       Подобные кремню имеют россы нравы,
       Растрогать могут их лишь только громы славы.
       Все силы буду я должна употребить,
       Совету их представ, отверженной не быть;
       Хотя других смягчить бояр и сомневаюсь,
       На дружбу братнину в успехе полагаюсь.
       Сокройся, успокой ты сердце, князь, мое;
       Опасно здесь, мой друг, медление твое.

       Мне стан ваш кажется как некий облак черен;
       Но если бы я был в любви твоей уверен,
       Простился бы с тобой, простился без тоски.

       Покроют наперед мой прах сии пески,
       Чем пламень мой к тебе погаснет, истребится;
       Увы! когда умру, он будет жив, мне мнится;
       Не застудится он от хладныя росы,
       Являться станет здесь в полночные часы;
       И ежели меня мой друг и позабудет,
       Напоминать ему мою горячность будет;
       Тебе и в вечности хочу принадлежать.

       Престань мне ужасы такие вображать;
       Могу ли без тебя взглянуть на хладну землю!

       Прости! не мешкай здесь! людей бегущих внемлю —
       Постой на час — беги! — и пламенник туши;
       Прости! еще прости, скорей во град спеши!

       Мой пламенник потух, но лунный свет сияет,
       И сердце у меня трепещет, замирает.
       Ах! как могу с тобой разлуку пренести?
       Нет, нет, не пренесу; — будь счастлива — прости!

       Отважное, княжна, ты предприемлешь дело:
       Весь ужас позабыв, из града вышла смело,
       Сопровождаема девицами в ночи.
       Ах! всё опасно здесь!.. сверкают вкруг мечи!..

       Сокройтесь вы! а я недвижима пребуду
       И данных Вьянке клятв при страхе не забуду.

       Бегут! пойдем!
                           Девицы уходят.

                                  Мой долг не устрашусь храня:
       Любовь поставила и клятва здесь меня!

       Здесь виден был огонь и люди видны были,
       К нам вопли женские отселе приходили;
       Умолкло всё кругом — но светится луна,
       О други! видима в долине сей жена.

       Я дева, не жена, такая ж християнка,
       Такая же, как вы, такая ж россиянка;
       Имела множество наперсниц здесь моих,
       Но ваших блеск мечей прогнал ко граду их.
       Коль награжденными за службу быть хотите,
       К Пожарскому меня скорей препроводите;
       Я тайну важную хочу ему открыть.

       Женам запрещено из града выходить.
       А что дарами нас, как хищников, прельщаешь,
       Имеем то в руках, что нам ты обещаешь;
       Всё в добычь отдают военные права,
       Чем грудь украшена и чем твоя глава;
       Мы алчем, бедствуем, мы видим гладны степи, —
       Отдай убранства нам, отдай златые цепи;
       Отдай, несчастная, и в город возвратись,
       О тайнах письменно с Пожарским изъяснись.