Владимир Белобров - Десять Струй, Которые Потрясли Мы
И была у него своя черноусая маман,
Которая покуривала, обязательно, «памир»
И был у этой маман один посторонний хахаль.
Который, когда напивался — то становился ужасно хам
И соседям в стенки невообразимо громко бабахал
Которые задумчиво терялись в догадках —
Чего это у них так невообразимо бабахает там.
С собой этот хахаль приволок собаку и дочку,
Которая таскалась по квартире нагишом
И собака была почти такая же сволочь
И любила нажраться на кухне чьих-нибудь рыбьих кишок
За свою бесстыжую любовь к кишкам
Собака заработала себе солитёра,
Который иногда выползал из неё и ползал кругом везде.
Пока его не раздавила в крепком ещё ботинке нога лифтера
Спешащего на улицу по работе или же по нужде.
Так вот, граждане, если смотреть в корень
То вот какой Романа заел макрокосмос
И вот какая заела его микросреда.
Но это нам, граждане, горе — не горе —
Или, аналогично говоря, — не беда.
ЛУЧШЕ ВОЛЬТ ЧЕМ КОЛЬТ
Среди подержанных колбас
Кепчонку не сниму со лба-с.
Вот я опять распластан по стене
И у меня — розетка меж лопаток.
Но ток Отечества мне кажется родней
Чем штык американского солдата.
Я ОТКАЛЫВАЮ ГОПАКА
Я медленно откалывал от платья гопака
Ломая ногти о хитиновую млечность.
Он медленно откалывался — но пока
Сидела глубоко его конечность.
Как он жалел — дурак членистоногий —
Что поленился прикрепиться к телу
Вот так халатность и лентяйство эти
Безвременно животное сгубили.
ОСЕННИЙ СЛОН
Благостный вечерний звон
Нарушал интимный шопот —
В переулке пьяный слон
Наступал себе на хобот
На слоне сидел индус
И по индусьей привычке
На затылке держал сундук
А в сундуке лежали ломики и отмычки.
Напротив башни Крылова
Слону случилось плохо
И какую-то злую собачку
Этот слон безобразно запачкал.
Огибая грязные лужи
Наступая куда посуше
Слон, торжественно шествуя в осень.
По пути утрамбовывал мосек.
ВАЛЬС
Белый изящный ажурный вампир
Бегал по залу, покусывал фалды
Если бы пили вампиры кефир
Фалды бы он не кусал. Да!
ПАМЯТНИК
Я памятник себе воздвиг по праву
Вознесся выше он житейских бурь
Я увенчал его бобом какао
И головами от строптивых кур
И долго буду тем любезен я народу
Что люстры добрые я сыром украшал
Что в мох жестоких рек
Поставил я комоды
И мыла в кашу насовал!
ХОРОШО ЗАЖИТОЧНО ЖИТЬ
Я живу все лучше и лучше.
И вот, внезапно, ко мне
Несомненное благополучие
Свалилось как на голову снег
Прикончив глазунью из яиц утконоса
Перейдя к восхитительному хрен-брюле
Я вытер рукою с папиросой
Слезы умиления на моей скуле.
ПЕСНЯ О ДРУЖБЕ
Сумасшедшая собака
Шибко бегала по кругу
Из себя она теряла
Свою внутреннюю ось.
Сумасшедшая собака
Обрела в пути подругу
Они вместе побежали
Но хвостами вперехлест.
ПАЛЬМА МАТЕР
Где случалось ступать лишь туземьей ноге
Убежав от богем жил художник Гоген
И имел средь лагун и средь вальмовых рощь
Он три тысячи жен и три тысячи тещь.
Ласковый ветер —
Ихний тотем.
Дуют то этим,
То тем.
Над разливами млекопитающих рек
Там неизменно сияет заря
И туземцы в своей благодатной жаре
Там не курят и не сорят.
Там, где дует тропический ветер пассат
На блестящую плоскость ленивых морей,
Из окна самолета неплохо б взглянуть
И вернуться в Союз поскорей.
ЗЛОДЕЙ ОСТАЕТСЯ БЕЗНАКАЗАННЫМ
Мы гуляли по бульвару
На бульваре — Че Гевар
Достает из шароваров
Свой огромный самовар
— Эй! Эй! Че Гевар!
Застегни-к свой шаровар
И не пачкай самоваром
Наш прогулочный бульвар.
Рассердился Че Гевар
— Тары-бары-шары-вар!
Я — грит — ложил самовар
На ваш долбаный бульвар!
Не наврал Че Гевар,
Расчехлил свой шаровар
И огромным самоваром
Опаскудил наш бульвар.
Прошли годы.
Вот и нету Че Гевар
Вот и нету шаровар
Только после самовара
Обезлюдел наш бульвар.
КАК БЕДНАЯ МАРТА ПОТЕРЯЛА АЙН ЛИБЕР МЕНШ БИТТЕ ДАНКЕ ШОН
НЕМЕЦКАЯ НАРОДНАЯ ПЕСНЯ
Он был в салоне парикмахер
Сигары длинные курил
Носил в своих карманах сахер
И девкам уличным дарил
Гулял, покудова не встретил
Девицу писаной красы
Он на приветствие ответил
И стал подкручивать усы.
Он поминутно, ежечасно
Вниманья знаки ей дарил
И чтобы выглядеть прекрасней
На щеках прыщики давил
Была уж свадьба их близенько
Но в сердце вороны стучат
Лежит любимый на ступеньках
Из сердца ножницы торчат
Она рыдала по-немецки
Лобзала мертвые уста
Потом пришел к ним полицейский
И ловко ножницы достал
И долго сыщики гадали
Кто мог убить тогда его
Но ничего не отгадали
Не посадили никого.
Пришла зима и в эту местность
Покрыли землю всю снега
Он был один на всю окрестность
Кто мог так складно подстригать.
ЗАВЕЩАНИЕ ХРИСТОФОРА
Плохо быть мудаком —
Не по делу пи…дить.
Хорошо быть моряком —
Океаны бороздить!
ТАЙНА ГЕРБЕРТА УЭЛЛСА
Так они тащились со своими чемоданами, пока не оказались у стен Кремля. Перед воротами Ленин остановился, поставил свой чемодан наземь и кликнул Дзержинского.
— Филя! — сказал он. — Поди.
Феликс Эдмундович скинул с себя поклажу и поспешил на призыв, похрустывая новым кожаным пальтом. Ильич отмотал от Дзержинского все пулеметные ленты, снял с него кобуру с маузером, повытаскивал из карманов гранаты и запасные наганы, во внутреннем кармане нащупал карамельку, развернул и сунул себе в рот, потом повернул его спиной и ловко вскарабкался ему на шею. Там он чуть-чуть повозился, усаживаясь поудобнее, подоткнул под себя кепку, чтобы не натереть яйца об острые шейные позвонки, снял свой галстук в горошек и, держа его двумя руками за концы/середину дал закусить Феликсу, — встряхнул остатками волос и заорал на всю площадь.
— Внимание! Исторический момент. Въезд в Иерусалим! Н-но! — пришпорил он Дзержинского и громко захохотал.
Феликс Эдмундович заплетающимся галопом домчал наездника до нужного этажа. Ильич молодцевато соскочил с Дзержинского и привязал его к перилам.
— Золотое ты существо, Филька, — похвалил он его и ласково потрепал по шее. — Будешь у меня еще и транспортом заведовать.
Дзержинский преданно затопотал сапогами.
Пока заносили вещи, Ильич распаковал свою любимую полочку, нашел молоток и носился по всем комнатам, примеряя её к разным местам. Снующие с чемоданами соратники, солдаты и матросы предлагали ему свою помощь, но Ильич решительно отказывался.
Примечания
1
М.Н. — Михайлова Наташа, Б.В. — Белобров Владимир
