Владислав Картавцев - Пацанская сага. Рэп гоп-стоп. Скорбная история бытия

Еще три столетия пролетели –
Быстро, как дни обычной недели,
Как вторник, среда и четверг,
Пятнадцать поколений ушло – человека не долог век.

Укры все так же при москалях,
Сидят тихо, не рыпаются – не взирают уже с надеждой на польский шлях,
Сытые, довольные – и даже на службе государевой,
А те, кто посмелее, за москальскими девахами даже приударили.

И даже есть уже смешанные браки,
Муж-жена, дочери, кумовья и сватьи,
Сыны, теща, тесть и деверь со своячницей,
Короче, укр совсем осмелел – по пещерам и ямам уже не прячется.

Получил уже права такие же,
Как и у жителей метрополии,
О завтрашнем дне голова не болит уже,
Положением своим весьма доволен.

Уже и хвастается – дескать: «Москалики-то ниже нас
По уровню развития,
Как ни крути, а укры – державообразующий класс,
Хотите вы иль не хотите!

А все потому, что у москалей вместо головы задница,
Нравится вам такое положение вещей или не нравится!
Поэтому пришла пора изгнать их с нашей земли,
Поскольку не люди они, всего лишь москали!»
Слово за слово, чарка за чаркой, а за чаркой горилки – новомодный чай,
Запылала одна хата, другая – словно невзначай,
Потом сгорело село вместе с церковью,
Хохлы решили: время подошло разобраться с иноверцами!

А поводом – сожженные хаты,
Пожары организовывал сотник Петро Пархатый,
Захотел стать тысяцким, завладеть булавой и скипетром,
А москали – домой, в тундру долой, и пусть сгинут там!

Полыхнуло по краю всему –
Народные беспорядки.
Укры тут же присягнули Пархатому самому –
Точь-в-точь как велели в спущенной Пархатым разнарядке.

Объявил он себя султаном –
Молодым, горячим, славным,
Говорит: «Царь москалей мне не указ –
Поскольку я лично – царь зверей, а не каких-то небритых звероподобных
масс!

А посему повелеваю отныне и всегда
Величать меня по отчеству-имени, вот так-то, господа!
Отныне я – Петро Великий Стрёмный, а не Петро Пархатый –
Божественный ставленник и тёмник Новорожденного Укрского Патриархата!

Повелеваю во славу мою воздать салют!
Пусть люди видят – на их чаяния я не плюю!
Работать будем вместе и на благо всех,
Обещаю – нашим начинаниям гарантирован оглушительный успех!»

Грянули пушки, заряженные брюквой.
Залп, залп!
А в это время москальский прокуратор, приставленный присматривать за
украми,
Проснулся во дворце, прислушался и недоуменно бороду почесал.

Говорит: «Ванятка, сбегай на двор,
Узнай, кто там шумит – тать или ряженый народным избранником очередной
местный вор?
И чего хотят все эти люди –
Хотят, чтоб денег дали,
Иль принесли халявной халяльной колбасы на эмалированном блюде?»

Побежал малец – вскоре вернулся с сообщением.
Докладывает: «Неспокойно кругом, народ жаждет какого-то свободного
волеизъявления,
Хотят на царство поставить то ли Парашу то ли Пархатого – позабыл,
Кричат громко, ругают Царя центрального, нагоняют на себя воинственный
пыл!»

«Вот оно как!» – прокуратор вернулся в комнату с балкона,
Закурил сигару, налил стакан тягучего крепкого самогона,
Взял перо и бумагу с чернильницей,
Склонился – пишет донесение в столицу.

В донесении – сплошная гнусь и ганьба,
В извращенной форме опозорена укрская народно-освободительная борьба,
Прокуратор льет грязь чернилами покруче Соловьева,
И немудрено – зовут его ведь тоже Вова!

Как бы то ни было – письмо отправлено с нарочным
Прямо в руки Царю в Москву,
А в письме – клевета и ложь,
И поклепы на народно-освободительную войну.
И на Парашу, и на Пархатого,
И на поджоги преднамеренные крестьянских хат,
И на народа чаяния, и на многое другое – и на многих других,
А Царь, получив письмецо, удила-то закусил!

В итоге – всё, как всегда! Ничего не изменилось –
Как в лютые прошлые времена,
Хоть разбегайся народ, крича и сдаваясь победителям на милость,
Хоть спасайся бегством, предварительно смазав салом стремена!

Не услышав людскую волю от сердца открытого,
Свирепо и мощно ударила орда,
Втоптав коней подкованными копытами
Смиренных укров по самые никуда!

Зрада номер десять!
Зрада под десятым номером!
Потерял укр веками нажитую спесь –
Но укр жив, совсем не помер!

Укр воскреснет, как из пепла Феникс,
Он еще покажет москалям свою мощь,
Вот только нужно немного денег,
И временные трудности превозмочь!

Время – материя непостоянная,
То летит, то ползет, то каплями сочится,
Особенно – если дни окаянные,
И ни радости, ни счастья, ни довольства на лицах!

А откуда взяться счастью,
Если москаль заправляет балом?
Откуда – если от него, уполномоченного царской властью,
Нельзя откупиться ни горилкой, ни салом?

После восстания последнего народного,
Подавленного злыми москалями,
Укры еле-еле откупились землями плодородными,
Стадами свиней и коней табунами.

Но, конечно, не до конца откупились, не полностью –
От москалей так просто не избавиться!
Не могут доказать свои чистые думы и помыслы,
Москали не верят – заставляют каяться!

Заставляют работать и отрабатывать,
Красить заборы и строить хаты,
Заставляют сеять и собирать урожай,
В общем, вкалывать – хоть из страны уезжай!

Но чур! С запада идет спасение,
С легионами – шведский конунг Карл,
От москальского ига избавление –
Конунг цивилизованный – не то что москальский лапотный царь!
Синее знамя с желтым крестом,
Подтянутые солдаты – орлы, и каждый держится молодцом!
Огромные пушки – и смертоносные ядра, картечь и пули,
Москали разбежались – явно струхнули!

Укры воспрянули всей страной,
Повалили на Майдан – кричат: «Оккупантов долой!»,
Машут руками, кричат, сгрудились все вместе –
Скачут – приветствуют шведов и словом, и песней.

Надежда в глазах мелькает и встаёт, словно солнце,
Карл не подведет – пробьет в Европу заветное оконце,
А москалей – на гиляки и на ножи!
А украм – счастье, и жить не тужить!

Слово за слово – заключили союз со шведом,
На москалей плюют, смеются, издеваются над ними за завтраком, ужином и
семейным обедом,
И немудрено – поскольку укр теперь европеец!
А не какой-то дикий москаль – азиатский раскосый индеец!

Обсудили уже всё и приняли новую конституцию,
Поручили старостам получить с москалей солидную контрибуцию,
Затем (после контрибуции) затребовать реституцию,
А девок ихних москальских вовлечь в малолетнюю проституцию!

Ибо нечего издеваться
Над древнейшим на земле народом,
Нечего измываться над сынами укров –
Чистыми, светлыми, благородными!

Сила за украми – с ними шведы:
«Поэтому, москали, готовьтесь пожинать несчастья и беды!
Готовьтесь платить безмерно за всё,
Вы предупреждены – и никакой Чингисхан не спасёт!»

Но что за напасть? Что за диво черное?
Впереди – армия москалей, на конях и с рожами страшными, закопчёнными!
У всех – сабли, ружья и пистолеты,
А у некоторых на плечах – даже шитые золотом эполеты!

Ударила орда железной стеной,
Пули свистят, пушки грохочут дружно,
Приказ солдатам: «В рукопашный бой!»,
Бьются яростно, бьются натужно!

Дрогнули шведы, раз – два!
Москали напирают, удар – у очередного шведа покатилась по земле голова!
Карл не выдержал, дрогнул, развернул карету,
Пара часов – и Карла в помине нету!

А войско его осталось в поле лежать
Под небольшим городишком Полтавой –
Те, кто не успели с Карлом сбежать,
Выказав бегством ратную доблесть и славу.

Остались от шведов лишь только трофеи,
Москали собрали, выпили, оценили недостойное укров поведение,
Решили устроить им показательный на будущее разнос –
Высекли всех подряд, а главному зачинщику смуты разбили нагайкой губы и
нос.

И повелели платить за предательство дань,
Как в былые лютые дни, как встарь!
Платить, пока укры не поумнеют,
И не поймут, что нет у них управы на москалей – унять москалей они
возможности не имеют!

Платить всегда, платить везде –
Платить и никаких гвоздей!
Платить зерном, сукном и водкой,
Платить до зеленых соплей, до чувства обиды горькой!

Зрада номер десять и один!
Зрада под десятым (и один) номером!
Укр порабощен с младенчества и до самых седин,
Но укр жив, совсем не помер!

Укр воскреснет, как из пепла Феникс,
Он еще покажет москалям свою мощь,
Вот только нужно немного денег,
И временные трудности превозмочь!