Уильям Вордсворт - Избранная лирика

                       Какая хворь, какая сила
                       И дни, и месяцы подряд
                       Так сотрясает Гарри Джилла,
                       Что зубы у него стучат?
                       У Гарри недостатка нет
                       В жилетах, шубах меховых.
                       И все, во что больной одет,
                       Согрело б и девятерых.

                       В апреле, в декабре, в июне,
                       В жару ли, в дождь ли, в снегопад,
                       Под солнцем или в полнолунье
                       У Гарри зубы все стучат!
                       Все то же с Гарри круглый год —
                       Твердит о нем и стар и млад:
                       Днем, утром, ночи напролет
                       У Гарри зубы все стучат!

                       Он молод был и крепко слажен
                       Для ремесла гуртовщика:
                       В его плечах косая сажень,
                       Кровь с молоком — его щека.
                       А Гуди Блейк стара была,
                       И каждый вам поведать мог,
                       В какой нужде она жила,
                       Как темный дом ее убог.

                       За пряжею худые плечи
                       Не распрямляла день и ночь.
                       Увы, случалось, и на свечи
                       Ей было накопить невмочь.
                       Стоял на хладной стороне
                       Холма ее промерзший дом.
                       И уголь был в большой цене
                       В селенье отдаленном том.

                       Нет близкой у нее подруги,
                       Делить ей не с кем кров и снедь.
                       Ей, видно, в нищенской лачуге
                       Одной придется умереть.
                       Лишь ясной солнечной порой,
                       С приходом летнего тепла,
                       Подобно птичке полевой,
                       Она бывает весела.

                       Когда ж затянет льдом потоки —
                       Ей жизнь и вовсе невтерпеж.
                       Как жжет ее мороз жестокий
                       И кости пробирает дрожь!
                       Когда так пусто и мертво
                       Ее жилище в поздний час, —
                       О, догадайтесь, каково
                       От стужи не смыкать ей глаз!

                       Ей счастье выпадало редко,
                       Когда, вокруг чиня разбой,
                       К ее избе сухие ветки
                       И щепки ветер гнал ночной.
                       Не поминала и молва,
                       Чтоб Гуди запасалась впрок.
                       И дров хватало ей едва
                       Лишь на один-другой денек.

                       Когда мороз пронзает жилы
                       И кости старые болят —
                       Плетень садовый Гарри Джилла
                       Ее притягивает взгляд.
                       И вот, очаг покинув свой,
                       Едва угаснет зимний день,
                       Она озябшею рукой
                       Нащупывает тот плетень.

                       Но о прогулках Гуди старой
                       Догадывался Гарри Джилл.
                       Он мысленно грозил ей карой,
                       Он Гуди подстеречь решил.
                       Он шел выслеживать ее
                       В поля ночные, в снег, в метель,
                       Оставив теплое жилье,
                       Покинув жаркую постель.

                       И вот однажды за скирдою
                       Таился он, мороз кляня.
                       Под яркой полною луною
                       Хрустела мерзлая стерня.
                       Вдруг шум он слышит и тотчас
                       С холма спускается, как тень:
                       Да это Гуди Блейк как раз
                       Явилась разорять плетень!

                       Был Гарри рад ее усердью,
                       Улыбкой злобною расцвел,
                       И ждал, покуда — жердь за жердью —
                       Она наполнит свой подол.
                       Когда ж пошла она без сил
                       Обратно с ношею своей —
                       Свирепо крикнул Гарри Джилл
                       И преградил дорогу ей.

                       И он схватил ее рукою,
                       Рукой тяжелой, как свинец,
                       Рукою крепкою и злою,
                       Вскричав: "Попалась, наконец!"
                       Сияла полная луна.
                       Поклажу наземь уронив,
                       Взмолилась Господу она,
                       В снегу колени преклонив.

                       Упав на снег, взмолилась Гуди
                       И руки к небу подняла:
                       "Пускай он вечно мерзнуть будет!
                       Господь, лиши его тепла!"
                       Такой была ее мольба.
                       Ее услышал Гарри Джилл —
                       И в тот же миг от пят до лба
                       Озноб всего его пронзил.

                       Всю ночь трясло его, и утром
                       Его пронизывала дрожь.
                       Лицом унылым, взором мутным
                       Стал на себя он не похож.
                       Спастись от стужи не помог
                       Ему извозчичий тулуп.
                       И в двух согреться он не мог,
                       И в трех был холоден, как труп.

                       Кафтаны, одеяла, шубы —
                       Все бесполезно с этих пор.
                       Стучат, стучат у Гарри зубы,
                       Как на ветру оконный створ.
                       Зимой и летом, в зной и в снег
                       Они стучат, стучат, стучат!
                       Он не согреется вовек! —
                       Твердит о нем и стар и млад.

                       Он говорить ни с кем не хочет.
                       В сиянье дня, в ночную тьму
                       Он только жалобно бормочет,
                       Что очень холодно ему.
                       Необычайный сей рассказ
                       Я вам правдиво изложил.
                       Да будут в памяти у вас
                       И Гуди Блейк, и Гарри Джилл!

                     It is the first mild day of March:
                     Each minute sweeter than before
                     The redbreast sings from the tall larch
                     That stands beside our door.

                     There is a blessing in the air,
                     Which seems a sense of joy to yield
                     To the bare trees, and mountains bare,
                     And grass in the green field.

                     My sister! ('tis a wish of mine)
                     Now that our morning meal is done,
                     Make haste, your morning task resign;
                     Come forth and feel the sun.

                     Edward will come with you; — and, pray,
                     Put on with speed your woodland dress;
                     And bring no book: for this one day
                     We'll give to idleness.

                     No joyless forms shall regulate
                     Our living calendar:
                     We from to-day, my Friend, will date
                     The opening of the year.

                     Love, now a universal birth,
                     From heart to heart is stealing,
                     From earth to man, from man to earth:
                     — It is the hour of feeling.

                     One moment now may give us more
                     Than years of toiling reason:
                     Our minds shall drink at every pore
                     The spirit of the season.

                     Some silent laws our hearts will make,
                     Which they shall long obey:
                     We for the year to come may take
                     Our temper from to-day.

                     And from the blessed power that rolls
                     About, below, above,
                     We'll frame the measure of our souls:
                     They shall be tuned to love.

                     Then come, my Sister! come, I pray,
                     With speed put on your woodland dress;
                     And bring no book: for this one day
                     We'll give to idleness.