Наталья Батракова - Сто сорок жизненных мгновений

Будем выть на луну, и грустить у огня,
И фальшиво хрипеть над разбитой гитарой,
Молча выльем в бокал все остатки вина,
Дров подбросим в камин толстой варежкой старой.
Третий час на полу, и одни на двоих
И тоска, и безмерное чувство утраты.
...Ты прости, дорогая, что я не смогла
Подсказать тебе, в чем ты была виновата...

...Встретились, поплакались друг дружке
На дела, на ритм, на суету.
Молча закурили сигареты.
Вспомнили насмешницу-судьбу:
Снова одиночество. Куда же
Спрятаться и как же убежать
От того, что тяжестью на плечи
Налегло и не дает дышать?
Бродит по пятам, и как в насмешку,
То подбросит фантик от конфет,
То блеснет фальшивым бриллиантом,
То по почте перешлет сонет,
Сочиненный кем-то там великим
Для другой, любимой, но не мне.
...Я его давно, в десятом классе,
Ночью прочитала в тишине.

Ночь нежна... Да вот тоскливо,
Сыро, мокро за окном.
Жаль, что мы с тобой не рядом —
Каждый в тереме своем.
И о чем-то там мечтаем,
И по ком-то там грустим,
И прекрасно понимаем,
Отчего, увы, не спим.
В час, когда другим уж снятся
Сны, белеют паруса —
Копошатся «тараканы»
В наших мыслях и, шурша,
Задевают ненароком
Струны тонкие души,
И пронзительные звуки
Издают в ночной тиши.
И мелодия – печальна,
И в кромешной темноте
Мы с тобою тихо плачем,
Задыхаясь в немоте...

...Меня простили. Только вот ночами
Все мучит мой последний из грехов:
Я не сдержалась, дала волю чувствам...
И понеслись! И не вернуть тех слов,
Что выпорхнули, выскользнули лихо!
А был ли выход? Ну, конечно, был:
Захлопнуть поскорее дверь машины
И гнать подальше! Из последних сил,
Глотая слезы, на звонки не отвечая,
В комок собраться, за город рвануть.
Дорогу помню, прежде я, бывало,
В неделю дважды повторяла этот путь.
В лесу остановиться: гнев смиряя,
Сидеть бездвижно в звонкой тишине,
Глаза прикрыть и успокоить мысли,
И подавить обиду в глубине,
И остудить кипящее сознанье,
И никого при том не оскорбить.
...Я сгоряча сдалась на волю чувствам.
Как мне себя в содеянном простить?!

Больно потерять дружбу,
Грустно, если гаснут чувства,
Тяжело утратить доверие,
Одиноко, холодно, пусто.
Замыкаюсь, прячусь и плачу...
Жизнь опять отнимает подарки.
И в видавшей виды душе
Фейерверк гаснет, самый яркий.
Безысходность съедает заживо,
И в бессилии падают руки...
Вот какие бывают мысли,
Вот такие бывают муки...

Я хочу замереть, замолчать
И для всех в этом мире исчезнуть.
Я должна быть одна в этот миг —
Мне осталось полшага до БЕЗДНЫ,
О которой НИКТО, НИКОГДА,
НИЧЕГО и НИКАК не узнает.
Я придумала БЕЗДНУ сама.
...Но ОНА меня уж поглощает.

Мне время преподало свой урок,
А я уж думала, что в свете всех мудрее...
Но не истек отпущенный мне срок
Вершить ошибки. Боль от них острее...
И как порой мне нужен тот Мудрец,
Что, выслушав, спокойно сосчитает,
Всех глупостей суммирует итог.
...Мне пальцев на руках уж не хватает.

Мне не дано кому-то открываться:
Ни в мыслях, ни в словах, ни наяву.
Все начинает тотчас же сбываться,
А я так остро чувствую вину.
И потому молчу. Слагаю строчки
Совсем не те и не о том, чем я живу:
Мне весело – а я вдруг о печальном,
Мне грустно. Только я уж всех смешу...

О, мистер стиль! Все начинается с носков
И с тона галстука, попавшего в «десятку»!
Где отыскал такой изысканный фасон?
Кто – кутюрье? Он в зеркало украдкой
Посматривал, боясь присесть, измять,
Испачкать баснословное творенье,
В конце концов всем просто на-до-ел!
Ему ж испортили такое настроенье!
И до тех пор, пока не снял пиджак,
Приблизиться боялись к «манекену».
...Коль одеваешься ты словно напоказ,
Ну так и стой безжизненным поленом!

Прикосновенье Ваших рук,
Так беззастенчиво искусных,
Поднимет мыслей непослушных
Всю глубину. Да вот беда,
Никак нельзя открыть глаза,
А хочется взглянуть украдкой,
Когда не где-то там за пяткой...
Но сверху мне бубнят: «Нельзя».
Что ж тут поделаешь, друзья?

...В этом городе воспоминаний
Есть одно заветное место,
Я спешу туда на минутку —
Пусть нечасты мои приезды,
Где отыщут глаза без ошибки
Три окна. Напрягая ухо,
Я напрасно жду перемены,
Не тревожит звонок округу.
Закрываю глаза и вижу:
Белых фартуков вереницы...
И всплывают такие юные,
Позабытые мною лица.
Ждут с надеждой конца уроков,
Прячут в парте свои шпаргалки,
О, святая былая наивность,
Не применишь их в жизни, а жалко...
Забывается все. Щемит сердце.
Наша жизнь ускоряет течение.
Заглянув в этот мир параллельный,
Я спешу в свое измерение,
Чтобы где-то в далеких далях,
Ощутив на душе весну,
Вспомнить город воспоминаний
И забытую детства мечту...

Вот и свершилось... И таков закон природы —
Ты выросла и покидаешь отчий дом.
Все происходит вроде бы как надо,
Но легкая печаль сквозит притом,
Что опустеет комната. За дверью —
Ни шороха, ни тихого смешка.
Я больше не поправлю одеяло...
А ведь когда-то в тусклом свете ночника
Я крошечные пальчики считала,
Мизинцем щечку гладила твою.
Те ночи канули бессонные в былое
И колыбельную я больше не спою...

Кукла заболела, на бочок легла.
Дали ей конфетку – кукла не взяла.
А-а-а, а-а-а, кукла не взяла.

Не заплету смешливые косички
И в школу поутру не разбужу,
Не провожу на репетицию на танцы...
И ни к чему мне подходить к окну,
Ждать в темноте, когда знакомая машина
В гараж опустится, включая стоп-сигнал.
А помнишь, я летела через город
Печаль твою развеять? Кто же знал,
Что ты так быстро выберешь дорогу?...
Ты россыпь звезд дарила щедро нам,
И мы гордились каждым достиженьем,
Как собственным, деленным пополам.
Ты – Солнышко, ты – Ласточка, ты – Птичка.
Слова искала, как тебя назвать
Поласковее. Доченька родная,
Ведь как теперь мне будет не хватать
Воскресных наших долгих посиделок:
Мы обо всем могли поговорить.
Хранила кухня все наши секреты
О том, что было и могло бы быть.
Будь счастлива, любимая подружка.
Даст Бог и у тебя родится дочь.
Споешь ей колыбельную из детства,
И очень многое в моем письме поймешь.

Надо нашу куклу уложить в постель,
Надо нашей кукле да сварить кисель.
А-а-а, а-а-а, да сварить кисель.

Ты крошечные пальчики погладишь,
Косички утром в школу заплетешь,
А много лет спустя, однажды скажешь:
«Вот и свершилось...» И письмо мое найдешь,
И будут птицы петь, лучи стучать в окошко,
На луг цветущий ниспадет с утра роса.
Ты не поверишь: я незримо буду рядом,
Пусть даже взор мой скроют небеса...

ТВОЯ МАМА – твоя самая верная
подруга, потому что я никогда
не позавидую твоему Счастью.

Не жди меня и не печалься...
Я с караваном журавлей
Отправлюсь вечером осенним
На крыльях памяти своей
Туда, где тонкие березки
Склонили ветки до воды,
И в отражении зеркальном
Хранятся детские мечты.
Туман густой висит над речкой,
Следы читаются в траве —
То босоногая Надежда
Гуляет утром по росе
На пару с Юностью, подружке
Секреты девичьи даря.
Под ноги мягко расстилает
Ковер нетканый им земля.
И с ними буду я шептаться
На фоне утренней зари.
...Но я вернусь, ты не печалься,
Лишь кофе крепче мне свари...

Крупинки снега, потемневшие края
На нежных лепестках последней розы...
На вид она по-прежнему крепка,
Но приглядишься, и заметишь слезы,
Что, замерзая, прячут подо льдом
Всю красоту. Бедняжка, опоздала...
Над снежным полем веточка-душа
Последним вздохом осень провожала.
И, затухая, все искала взглядом луч,
Еще вчера ласкавший при закате.
А первый снег дарил ей напослед
Красивейшее свадебное платье...

Мягким снегом покрыты улицы,
Чист и свеж пейзаж за окном,
Незаметно уходит в прошлое
Год с красивым тройным нулем.
Как в песочных часах, у времени
Истекает отпущенный срок,
В новогодних хлопотах бешеных
Исчезает последний песок.
Только тридцать часов – и заново
Перевернутым быть часам.
Новогодняя сказка Австрии
Новый век открывает нам.
Подниму свой бокал шампанского,
В нем желанья, как пузырьки,
Подгоняют друг друга радостно.
Незаметная дрожь руки
Всколыхнет это море резвое,
Из всего, что смогла загадать.
Сказка пусть непременно сбудется!
Я так верно умею ждать...