Роберт Рождественский - Семь поэм

Теперь я знаю:
              ты
                 идёшь по лестнице.
Вошла в подъезд.
Всё остальное -
                ложь.
Идёшь,
       как по рассыпанной поленнице,
как по горячим угольям
идёшь.
Земля,
замедли плавное вращение!
Лесные птицы,
              кончите галдеж...
Зачем идешь?
Прощать?
Просить прощения?
Сама не знаешь.
                Но -
                     идёшь!

Позабылись дожди,
                  отдыхают ветра...
Пора...
И вокзал обернётся, -
                      руки в бока, -
пока!
На перроне озябшем
                   нет ни души...
Пиши...
Мы с тобою одни на планете пустой.
Постой...
Я тебя дожидался,
                  звал,
                        повторял,
терял!
И висела над нами,
                   будто звезда,
беда.
Так уходят года,
                 так дрожат у виска
века...
По тебе и по мне грохочет состав...
Оставь!
Эти - губы твои,
                 движенье ресниц, -
не снись!
На рассвете косом,
                   в оголтелой ночи
молчи.
Разомкни свои руки,
                    перекрести...
Прости!
И спокойно, -
              впервые за долгие дни, -
усни.

...А ты идёшь наверх.
                      Костром.
                               Порывом.
Вот
    задохнулась.
Вздрогнули зрачки.
Передвигаешь руку по перилам,
как будто тянешь сети
из реки.
Твоя река сейчас наверх стремится.
А что в сетях?..
                 Нет времени...
                              Потом...
Стучит
эмалированная миска
в соседкиной авоське
                     о бидон...
Соседка что-то говорит печально.
Всё жалуется...
Деньги...
Сыновья...
И ты ей даже что-то отвечаешь,
хотя тебя
          ещё не слышу я...

Слухи,
       слухи,
              слухи,
                     слухи, -
то начальники,
то слуги...
Слухи-горы,
            слухи-льдины
налезают на меня.
Нету дыма,
           нету дыма,
нету дыма
без огня.
Для веселья,
             для разлуки,
на глазах и на устах -
снова слухи,
             слухи,
                    слухи
просто
и не просто
            так.
Прокляты,
необходимы -
среди ночи,
            среди дня.
Нету дыма,
           нету дыма,
нету дыма
без огня.

Слухи-отдых,
             слухи-опыт
без особенных затей:
существует
           тихий омут.
Как
всадить в него
чертей?..
Кто поверить надоумил,
слухи-карты разложив?
Я -
по слухам -
дважды умер.
Дудки!
Оба раза
         жив...
То внушительно,
                то наспех,
то наградой,
             то бедой, -
будто капли,
будто айсберг:
половина -
           под водой.
Слухи сбоку,
             слухи с тыла,
завлекая и маня.
Нету дыма,
           нету дыма,
нету дыма
без огня.

...Слышали:
на школьнице
             женился академик!..
Слышали:
в Госбанке
           для зарплаты нету денег!..
Слышали:
поэт свалял
            такого дурака!
Слышали:
она ему
        наставила
                  рога...

Рога так рога.
Я приглажу патлы.
В подушку поплачу.
                   В тетрадку поною.
И буду сдавать
драгоценные панты
каждой весною.
               Каждой весною.
Платите валютой!
Зелёненьким хрустом.
Фигура у кассы
               глаза намозолит.
По средам
с лицом
        независимо-грустным
я буду, вздыхая,
купюры мусолить.
«Калинка, калинка, калинка моя!
В саду ягода малинка, малинка моя!..»
...А если на миг
                 отодвинуть веселье,
пятнадцатый век
мою голову сдавит.
Я -
    только гонец.
Я скачу с донесеньем.
Король растревожен.
Король заседает...
Врываюсь в покой
                 тугодумов лобастых
и, рухнув плашмя
на подстилку из меха,
я,
булькая кровью
(стрела меж лопаток),
хриплю,
будто школьник по буквам:
«Из...
ме...
на...»

«Калинка, калинка,
калинка моя!
В саду ягода малинка,
малинка моя!
Ах, люли-люли!..»
. . . . . . . . .
Эх, люди-
люди...

...А ты идёшь
              по лестнице,
идёшь по лестнице.
Шагаешь,
         как по лезвию,
через нелепицы.
И мечешься,
и маешься,
мечтая,
каясь...
Нет!
     Ты не поднимаешься, -
я сам
спускаюсь!
Романы обездарены,
отпели трубы...
О, сколько нас -
                 «подаренных» -
идёт
друг к другу!..
Мы,
    окрыляясь тостами,
царим
над столиками.
Читаем книжки -
                толстые,
а пишем -
тоненькие.
Твердим
        о чистой совести,
вздыхаем
мудро...
А сами
       неосознанно
идём
к кому-то...

Люб-
(Воздуха!
          Воздуха!
                   Самую малость бы!
                                     Самую-самую...)
лю!
(Хочешь, -
           уедем куда-нибудь
                            заново,
                            замертво,
                            за море?..)
Люб-
(Богово - богу,
                а женское - женщине
                            сказано,
                            воздано.)
лю!
(Ты покорённая.
                Ты непокорная...
                                 Воздуха!
                                 Воздуха!)
Люб-
(Руки разбросаны.
                  Губы закушены.
                                 Волосы скомканы.)
лю!
(Стены расходятся.
                   Звёзды, качаясь,
                                    врываются в комнаты.)
Люб-
(В загнанном мире
                  кто-то рождается,
                  что-то предвидится...)
лю!
(Где-то
        законы,
        запреты,
        заставы,
                 заносы,
                 правительства...)
Люб-
(Врут очевидцы,
                сонно глядят океаны остывшие.)
лю!
(Охай, бесстрашная!
                    Падай, наивная!
                                    Смейся, бесстыжая!)
Люб-
(Пусть эти сумерки
                   станут проклятием
                   или ошибкою...)
лю!
(Бейся в руках моих
                    каждым изгибом
                    и каждою жилкою!)
Люб-
(Радостно всхлипывай,
                      плачь и выскальзывай,
                      вздрагивай,
                      жалуйся!..)
лю!
(Хочешь - уедем?
                 Сегодня? -
                            пожалуйста.
                 Завтра? -
                           пожалуйста!)
Люб-
(Царствуй, рабыня!
                   Бесчинствуй, учитель!
                   Неистовствуй, женщина!)
лю!
(Вот и глаза твои.
                   Жалкие,
                   долгие
                   и сумасшедшие!..)
Люб-
(Чёртовы горы уставились в небо
                                тёмными бивнями.)
лю!
(Только люби меня!
                   Слышишь,
                            люби меня!
                   Знаешь,
                           люби меня!)
Люб-
(Чтоб навсегда!
                Чтоб отсюда - до гибели...
                                           Вот оно...
                                           Вот оно...)
лю!
(Мы никогда,
             никогда не расстанемся...
                                       Воздуха...
                                       Воздуха!..)

...А лестница
              выше.
А двери -
          похожей.
Я знаю,
        я вижу,
я чувствую кожей, -
шагаешь
        по далям,
шагаешь
        по датам.
Недавним и давним.
Святым
       и бездарным.

Кукушка:
         «Ку-ку!
Живи на земле...»
А палец -
          к курку.
А горло -
          к петле.
А небо -
         к дождю
(галоши надень)...
Сгибаясь,
          тащу
две тыщи недель.
Две тыщи суббот
(взвали,
если жив).
Следы
      от зубов
своих
      и чужих.
Все отблески гроз
на глади
         стола.
И тихий вопрос:
«Зачем ты
была?..»
Несу на горбу, -
не сгинув
едва, -
чужую
      судьбу,
слепые
       слова...

Кукушка:
         «Ку-ку!
Останься.
Прошу...»
А я
    не могу.
А я
    ухожу.
Цветы в изголовье,
и тень на лице.
И ночь
       на изломе.
И пуля
в конце.
...А ты всё время - вверх,
всё ближе,
           ближе.
Из-под закрытых век
тебя я вижу.
Идёшь,
       как инвалид,
ступаешь ватно.
И кто заговорит, -
уже
    не важно.
Не важно,
          кто начнёт,
а кто продолжит.
Себя
     перешагнёт.
Жизнь
подытожит.
Взойдёт на перевал.
Вернёт,
отчаясь,
затасканным
            словам
первоначальность.

Что я?!
        Что это я?!
                    Да что я?!
В воспалённом:
«То...
иль не то?..»
Выбрал
       самое распростое.
Проще пива.
Глупей лото...
Расплываюсь
            в слезливом трансе.
Вопли кончены.
Не берёт...
Вы
   орите!
А я
наорался
на десяток годов
                 вперёд.
По озёрной метельной глади
прёт
весенних недель
                орда.
Все будильники мира,
                     гряньте!
И замолкните
навсегда.
Лишним криком
              эпоха скомкана,
смята
грохотом календаря...
Да отсохнет
            язык
                 у колокола,
если он трезвонит
зазря!..
Реки движутся
              в каменных шорах,
дни уходят в небытиё...
Крик
     устал.
Да здравствует
шёпот
двух людей:
его
и её.

...Застыла у дверей.
Теперь
       помедли.
Невыносимой тишине поверь.
Вчера меж нами
               были
                    километры.
Сегодня -
только тоненькая дверь.
Подмигивают фонари спросонок.
Над зимней ночью
                 взмахи снежных крыл.
Нам очень скоро сорок.
Очень
сорок...

Войди в свой дом.
Я двери отворил.