Вячеслав Иванов - Cor ardens
Я погружаю взор, лукаво
Стеля, как невод, разговор.
И, совопросник, соглядатай,
Ловец, промысливший улов,
Чрез миг — я целиной богатой,
Оратай, провожу волов:
Дабы в душе чужой, как в нови,
Живую врезав борозду,
Из ясных звезд моей Любови
Посеять семенем — звезду.
СЛАВЯНСКАЯ ЖЕНСТВЕННОСТЬ
М. А. Бородаевской
Как речь славянская лелеет
Усладу жен! Какая мгла
Благоухает, лунность млеет
В медлительном глагольном ла!
Воздушной лаской покрывала,
Крылатым обаяньем сна
Звучит о женщине она,
Поет о ней: очаровала.
ИЗ БОДЛЕРА
Когда свинцовый свод давящим гнетом склепа
На землю нагнетет и тягу нам невмочь
Тянуть постылую,— а день сочится слепо
Сквозь тьму сплошных завес мрачней, чем злая ночь;
И мы не на земле, а в мокром подземельи,
Где — мышь летучая, осетенная мглой,-
Надежда мечется в затворе душной кельи
И ударяется о потолок гнилой;
Как прутья частые одной темничной клетки
Дождь плотный сторожит невольников тоски,
И в помутившемся мозгу сплетают сетки
По сумрачным углам седые пауки;
И вдруг срывается вопль меди колокольной,
Подобный жалобно взрыдавшим голосам,
Как будто сонм теней, бездомный и бездольный,
О мире возроптал упрямо к небесам;
И дрог без пения влачится вереница -
В душе: — вотще тогда Надежда слезы льет,
Как знамя черное свое Тоска-царица
Над никнущим челом победно разовьет.
2 МАЯКИРека забвения, сад лени, плоть живая -
О Рубенс — страстная подушка бредных нег,
Где кровь, биясь, бежит, бессменно приливая,
Как воздух, как в морях морей подводных бег!
О Винчи — зеркало, в чьем омуте бездонном
Мерцают ангелы, улыбчиво-нежны,
Лучом безгласных тайн, в затворе, огражденном
Зубцами горных льдов и сумрачной сосны!
Больница скорбная, исполненная стоном.
Распятье на стене страдальческой тюрьмы -
Рембрандт!.. Там молятся на гноище зловонном,
Во мгле, пронизанной косым лучом зимы…
О Анджело — предел, где в сумерках смесились
Гераклы и Христы!.. Там, облак гробовой
Стряхая, сонмы тел подъемлются, вонзились
Перстами цепкими в раздранный саван свой…
Бойцов кулачных злость, сатира позыв дикий,-
Ты, знавший красоту в их зверском мятеже,
О сердце гордое, больной и бледноликий
Царь каторги, скотства и похоти — Пюже!
Ватто — вихрь легких душ, в забвеньи карнавальном
Блуждающих, горя, как мотыльковый рой,-
Зал свежесть светлая, — блеск люстр,— в круженьи
бальном
Мир, околдованный порхающей игрой!..
На гнусном шабаше то люди или духи
Варят исторгнутых из матери детей?
Твой, Гойа, тот кошмар,— те с зеркалом старухи,
Те сборы девочек нагих на бал чертей!..
Вот крови озеро; его взлюбили бесы,
К нему склонила ель зеленый сон ресниц:
Делакруа!.. Мрачны небесные завесы;
Отгулом меди в них не отзвучал Фрейшиц…
Весь сей экстаз молитв, хвалений и веселий,
Проклятий, ропота, богохулений, слез -
Жив эхом в тысяче глубоких подземелий;
Он сердцу смертного божественный наркоз!
Тысячекратный зов, на сменах повторенный;
Сигнал, рассыпанный из тысячи рожков;
Над тысячью твердынь маяк воспламененный;
Из пущи темной клич потерянных ловцов!
Поистине, Господь, вот за Твои созданья
Порука верная от царственных людей:
Сии горящие, немолчные рыданья
Веков, дробящихся у вечности Твоей!
3 ЧЕЛОВЕК И МОРЕКак зеркало своей заповедей тоски,
Свободный Человек, любить ты будешь Море,
Своей безбрежностью хмелеть в родном просторе,
Чьи бездны,как твой дух безудержный,— горьки;
Свой темный лик ловить под отсветом зыбей
Пустым объятием и сердца ропот гневный
С весельем узнавать в их злобе многозевной,
В неукротимости немолкнущих скорбей.
Вы оба замкнуты, и скрытны, и темны.
Кто тайное твое, о Человек, поведал?
Кто клады влажных недр исчислил и разведал,
О Море?.. Жадные ревнивцы глубины!
Что ж долгие века без устали, скупцы,
Вы в распре яростной так оба беспощадны,
Так алчно пагубны, так люто кровожадны,
О братья-вороги, о вечные борцы!
4 ЦЫГАНЫВчера клан ведунов, с горящими зрачками,
Стан тронул кочевой, взяв на спину детей
Иль простерев сосцы отвиснувших грудей
Их властной жадности. Мужья со стариками
Идут, увешаны блестящими клинками,
Вокруг обоза жен, в раздолии степей,
Купая в небе грусть провидящих очей,
Разочарованно бродящих с облаками.
Завидя табор их, из глубины щелей
Цикада знойная скрежещет веселей;
Кибела множит им избыток сочный злака,
Изводит ключ из скал, в песках растит оаз -
Перед скитальцами, чей невозбранно глаз
Читает таинства родной годины Мрака.
5 ПРЕДСУЩЕСТВОВАНИЕМоей обителью был царственный затвор.
Как грот базальтовый, толпился лес великий
Столпов, по чьим стволам живые сеял блики
Сверкающих морей победный кругозор.
В катящихся валах, всех слав вечерних лики
Ко мне влачил прибой, и пел, как мощный xop;
Сливались радуги, слепившие мой взор,
С великолепием таинственной музыки.
Там годы долгие я в негах изнывал -
Лазури, солнц и волн на повседневном пире.
И сонм невольников нагих, омытых в мирре,
Вай легким веяньем чело мне овевал,-
И разгадать не мог той тайны, коей жало
Сжигало мысль мою и плоть уничтожало.
6 КРАСОТАЯ — камень и мечта; и я прекрасна, люди!
Немой, как вещество, и вечной, как оно,
Ко мне горит Поэт любовью. Но дано
Вам всем удариться в свой час об эти груди.
Как лебедь, белая, — и с сердцем изо льда,-
Я — Сфинкс непонятый, царящий в тверди синей.
Претит движенье мне перестроеньем линий.
Гляди: я не смеюсь, не плачу — никогда.
Что величавая напечатлела древность
На памятниках слав — мой лик соединил.
И будет изучать меня Поэтов ревность.
Мой талисман двойной рабов моих пленил:
Отображенный мир четой зеркал глубоких -
Бессмертной светлостью очей моих широких.
ИЗ БАЙРОНА
There's not а joy the world can give…[15]
Какая радость заменит былое светлых чар,
Когда восторг былой остыл и отпылал пожар?
И прежде чем с ланит сбежал румянец юных лет,
Благоуханных первых чувств поник стыдливый цвет.
И сколько носятся в волнах с обрывками снастей!
А ветер мчит на риф вины иль в океан страстей…
И коль в крушеньи счастья им остался цел магнит,-
Ах, знать к чему, где скрылся брег, что их мечты
манит?
Смертельный холод их объял, мертвей, чем Смерть
сама;
К чужой тоске душа глуха, к своей тоске нема.
Где слез ключи? Сковал мороз волну живых ключей!
Блеснет ли взор — то светлый лед лучится из очей.
Сверкает ли речистый ум улыбчивой рекой
В полнощный час, когда душа вотще зовет покой,-
То дикой силой свежий плющ зубцы руин обвил:
Так зелен плющ!— так остов стен под ним и сер,
и хил!
Когда б я чувствовал, как встарь, когда б я был -
что был,
И плакать мог над тем, что рок — умчал и я — забыл:
Как сладостна в степи сухой и ржавая струя,
Так слез родник меня б живил в пустыне бытия.
2I speak not, I trace not, I breathe not thy name…[16]
Заветное имя сказать, начертать
Хочу — и не смею молве нашептать,
Слеза закипает — и выдаст одна,
Что в сердце немая таит глубина.
Так рано для страсти, для мира сердец
