Эдуард Асадов - Стихотворения о любви

Когда порой влюбляется поэт,
Он в рамки общих мерок не вмещается,
Не потому, что он избранник, нет,
А потому, что в золото и свет
Душа его тогда переплавляется.
Кто были те, кто волновал поэта?
Как пролетали ночи их и дни?
Не в этом суть, да и неважно это.
Все дело в том, что вызвали они!
Пускай горды, хитры или жеманны, —
Он не был зря, сладчайший этот плен.
Вот две души, две женщины, две Анны,
Две красоты — Оленина и Керн.
Одна строга и холодно-небрежна.
Отказ в руке. И судьбы разошлись.
Но он страдал, и строки родились:
«Я вас любил безмолвно, безнадежно».
Была другая легкой, как лоза,
И жажда, и хмельное утоленье.
Он счастлив был. И вспыхнула гроза
Любви: «Я помню чудное мгновенье».
Две Анны. Два отбушевавших лета.
Что нам сейчас их святость иль грехи?!
И все-таки спасибо им за это
Святое вдохновение поэта,
За пламя, воплощенное в стихи!
На всей планете и во все века
Поэты тосковали и любили.
И сколько раз прекрасная рука
И ветер счастья даже вполглотка
Их к песенным вершинам возносили!
А если песни были не о них,
А о мечтах или родном приволье,
То все равно в них каждый звук и стих
Дышали этим счастьем или болью.
Ведь если вдруг бесстрастна голова,
Где взять поэту буревые силы?
И как найти звенящие слова,
Коль спит душа и сердце отлюбило?!
И к черту разговоры про грехи.
Тут речь о вспышках праздничного света.
Да здравствуют влюбленные поэты!
Да здравствуют прекрасные стихи!

Имеют ли чувства какой-нибудь цвет,
Когда они в душах кипят и зреют?..
Не знаю, смешно это или нет,
Но часто мне кажется, что имеют.
Когда засмеются в душе подчас
Трели по-вешнему соловьиные,
От дружеской встречи, улыбок, фраз,
То чувства, наверно, пылают в нас
Небесного цвета: синие-синие.
А если вдруг ревность сощурит взгляд
Иль гнев опалит грозовым рассветом,
То чувства, наверное, в нас горят
Цветом пожара — багровым цветом.
Когда ж захлестнет тебя вдруг тоска,
Да так, что вздохнуть невозможно даже,
Тоска эта будет, как дым, горька,
А цветом черная, словно сажа.
Если же сердце хмельным-хмельно,
Счастье, какое ж оно, какое?
Мне кажется, счастье, как луч. Оно
Жаркое, солнечно-золотое.
Назвать даже попросту не берусь
Все их — от ласки до горьких встрясок.
Наверное, сколько на свете чувств,
Столько цветов на земле и красок.
Судьба моя! Нам ли с тобой не знать,
Что я под вьюгами не шатаюсь.
Ты можешь любые мне чувства дать,
Я все их готов, не моргнув, принять
И даже черных не испугаюсь.
Но если ты даже и повелишь,
Одно, хоть убей, я отвергну!.. Это
Чувства крохотные, как мышь,
Ничтожно-серого цвета.

Рюмку коньячную поднимая
И многозначаще щуря взор,
Он вел «настоящий мужской разговор»,
Хмельных приятелей развлекая.
Речь его густо, как мед, текла
Вместе с хвастливым смешком и перцем.
О том, как, от страсти сгорев дотла,
Женщина сердце ему отдала,
Ну и не только, конечно, сердце…
— Постой, ну а как вообще она?.. —
Вопросы прыгали, словно жабы.
— Капризна? Опытна? Холодна?
В общих чертах опиши хотя бы!
Ах, если бы та, что от пылких встреч
Так глупо скатилась к нелепой связи,
Смогла бы услышать вот эту речь,
Где каждое слово грязнее грязи!
И если б представить она могла,
Что, словно раздетую до булавки,
Ее поставили у стола
Под взгляды, липкие, как пиявки.
Виновна? Наверно. И тем не менее
Неужто для подлости нет границ?!
Льется рассказ, и с веселых лиц
Не сходит довольное выражение.
Вдруг парень, читавший в углу газету,
Встал, не спеша подошел к столу,
Взял рассказчика за полу
И вынул из губ его сигарету.
Сказал: — А такому вот подлецу
Просто бы голову класть на плаху! —
И свистнул сплеча, со всего размаху
По злобно-испуганному лицу.
Навряд ли нужно искать причины,
Чтоб встать не колеблясь за чью-то честь.
И славно, что истинные мужчины
У нас, между прочим, пока что есть!

Любить — это прежде всего отдавать.
Любить — значит чувства свои, как реку,
С весенней щедростью расплескать
На радость близкому человеку.
Любить — это только глаза открыть
И сразу подумать еще с зарею:
Ну чем бы порадовать, одарить
Того, кого любишь ты всей душою?!
Любить — значит страстно вести бои
За верность и словом, и каждым взглядом,
Чтоб были сердца до конца свои
И в горе, и в радости вечно рядом.
А ждет ли любовь? Ну конечно, ждет!
И нежности ждет, и тепла, но только
Подсчетов бухгалтерских не ведет:
Отдано столько-то, взято столько.
Любовь не копилка в зашкафной мгле.
Песне не свойственно замыкаться.
Любить — это с радостью откликаться
На все хорошее на земле.
Любить — это видеть любой предмет,
Чувствуя рядом родную душу:
Вот книга — читал он ее или нет?
Вот груша — а как ему эта груша?
Пустяк? Отчего? Почему пустяк?!
Порой ведь и каплею жизнь спасают.
Любовь — это счастья вишневый стяг,
А в счастье пустячного не бывает!
Любовь — не сплошной фейерверк страстей,
Любовь — это верные в жизни руки.
Она не страшится ни черных дней,
Ни обольщений и ни разлуки.
Любить — значит истину защищать,
Даже восстав против всей вселенной.
Любить — это в горе уметь прощать
Все, кроме подлости и измены.
Любить — значит сколько угодно раз
С гордостью выдержать все лишенья,
Но никогда, даже в смертный час,
Не соглашаться на униженья!
Любовь — не веселый бездумный бант
И не упреки, что бьют под ребра.
Любить — это значит иметь талант,
Может быть, самый большой и добрый.
И к черту жалкие рассужденья,
Что чувства уйдут, как в песок вода.
Временны только лишь увлеченья.
Любовь же, как солнце, живет всегда!
И мне наплевать на циничный смех
Того, кому звездных высот не мерить.
Ведь эти стихи мои лишь для тех,
Кто сердцем способен любить и верить!

Когда ты решишься в любви открыться
Однажды и навсегда,
Возможно, вначале она смутится
И сразу не скажет: «Да».
Ну что же, не надо обид и вздохов!
Тут только не спорь и жди.
Смущение — это не так уж плохо,
Все главное — впереди!
И вряд ли всерьез что-то будет значить,
Когда на твои слова
Она вдруг потупится и заплачет
Иль даже сбежит сперва.
Ведь слезы такие звучат, наверно,
Как пение соловья.
Слезы, ей-богу, совсем не скверно,
Считай, что она — твоя!
А впрочем, бывает и невезенье,
Когда прозвучит ответ
На фразы, полные восхищенья,
Сурово и горько: «Нет!»
И все-таки, если не потеряться,
А снова идти вперед,
Если надеяться, добиваться,
Быть сильным и нежным, то, может статься,
Счастье еще придет.
Но, если ничто ее не встревожит
И с милою простотой
Она тебе дружбу свою предложит,
Вот тут даже Бог тебе не поможет,
Простись и ступай домой!

Он в гости меня приглашал вчера:
— Прошу по-соседски, не церемониться!
И кстати, я думаю, познакомиться
Вам с милой моею давно пора.
Не знаю, насколько она понравится,
Да я и не слишком ее хвалю.
Она не мыслитель и не красавица.
Такая, как сотни. Ничем не славится.
Но я, между прочим, ее люблю!
Умчался приветливый мой сосед,
А я вдруг подумал ему вослед:
Не знаю, насколько ты счастлив будешь,
Много ль протянется это лет
И что будет дальше. Но только нет,
Любить ты, пожалуй, ее не любишь…
Ведь если душа от любви хмельна,
То может ли вдруг человек счастливый
Хотя бы помыслить, что вот она
Не слишком-то, кажется, и умна,
И вроде не очень-то и красива.
Ну можно ли жарко мечтать о ней
И думать, что милая, может статься,
Ничем-то от сотен других людей
Не может, в сущности, отличаться?!
Нет, если ты любишь, то вся она,
Бесспорно же, самая романтичная,
Самая-самая необычная,
Ну словно из радости соткана.
И в синей дали, и в ненастной мгле
Горит она радугой горделивою,
Такая умная и красивая,
Что равных и нету ей на земле!