Эдуард Асадов - Полное собрание стихотворений в одном томе (сборник)

Падает снег, падает снег –
Тысячи белых ежат…
А по дороге идет человек,
И губы его дрожат.

Мороз под шагами хрустит, как соль,
Лицо человека – обида и боль.
В зрачках два черных тревожных флажка
Выбросила тоска.

Измена? Мечты ли разбитой звон?
Друг ли с подлой душой?
Знает об этом только он
Да кто-то еще другой.

Случись катастрофа, пожар, беда –
Звонки тишину встревожат.
У нас милиция есть всегда
И «Скорая помощь» тоже.

А если просто: падает снег
И тормоза не визжат,
А если просто идет человек
И губы его дрожат?

А если в глазах у него тоска –
Два горьких черных флажка?
Какие звонки и сигналы есть,
Чтоб подали людям весть?!

И разве тут может в расчет идти
Какой-то там этикет,
Удобно иль нет к нему подойти,
Знаком ты с ним или нет?

Падает снег, падает снег,
По стеклам шуршит узорным.
А сквозь метель идет человек,
И снег ему кажется черным…

И если встретишь его в пути,
Пусть вздрогнет в душе звонок,
Рванись к нему сквозь людской поток.
Останови! Подойди!

Погашены огни в учрежденье.
Рабочий день окончен. Тишина.
И лишь одной из комнат не до сна,
В месткоме разбирают заявленье.

О чем идет на заседанье речь?
О том, что муж решил уйти к другой.
И вот супруга требует пресечь
Его ошибку и вернуть домой!

И все сидят и честно заседают.
Их ждут дела, им надо отдохнуть.
А люди все решают и решают:
Вернуть супруга или не вернуть?

Кто прав и кто достоин осужденья?
Судить не мне. И что мы можем знать?
Но той, что написала заявленье,
Мне все же очень хочется сказать:
– Послушайте! Я тоже против зла.
Я понимаю горечь и терзанье.
Но можно ли интимные дела
Вдруг выносить на людные собранья?!

Да, я за коллектив и за местком.
Мы без народа ничего не значим.
Но все-таки сердечные задачи
Решать, наверно, следует вдвоем.

Припомните далекий запах лета,
И то, как в омут падала звезда,
И как вы целовались до рассвета…
Ведь вам местком не нужен был тогда!

Потом вы с ним решили поселиться,
Ни у кого совета не спросив.
И никакой на свете коллектив
Не заседал: «Жениться – не жениться?»

Так почему ж теперь на обсужденье
Вы вынесли сердечные дела?
Неужто вправду может заявленье
Вернуть любовь, когда она ушла?!

Проживши годы – расставаться страшно,
Ломать родное, кровное, свое!
Как быть с детьми? Бесспорно, это важно,
Согласен с вами: дети – это все!

Мы все отцы, и трудно ли представить,
Но падать ниц нельзя. И, наконец,
Уж если он детей решил оставить,
То лучше деньги, чем такой отец!

А как вам быть и как себя вести:
Забыть иль вновь пойти к нему с приветом?
Судить о том не нам. Пускай вам в этом
Подскажет сердце верные пути.

И что вам назиданья, порицанья,
Ведь если счастье ставится ребром,
Навряд ли вам помогут заседанья, –
Дела любви решаются вдвоем!

Критик бранил стихи
Лирического поэта.
Громил и за то, и за это,
За все земные грехи!

Ругал с наслаждением, с чувством
И, строчки рубя на лету,
Назвал поцелуй распутством
И пошлостью – простоту.

Считая грубость традицией,
Над всем глумясь свысока,
Он подкреплял эрудицию
Весомостью кулака.

Сурово бранил издателей:
– Зачем печатали? Кто? –
И долго стыдил читателей
За то, что любят не то.

А надо любить усложненный,
Новаторский, смелый стих,
Где в ребра бьют электроны,
Протоны и позитроны
Вместо сердец живых.

Стихи, где от грома и света
Брызги летят из глаз…
И где возле слова «планета»
Смело стоит «унитаз»!

И вывод был прост и ясен:
«Мотайте себе на ус:
Все те, кто со мной не согласен,
Срочно меняйте вкус!»

Окончив свой громкий опус,
Из кабинетной тиши
Критик отправился в отпуск
И книгу взял для души.

Стучали колеса скорые…
А критик книгу читал,
Не ту, расхвалил которую,
А ту, какую ругал.

Осень мрачно берет разбег.
Ветра простуженный вой.
Сумрак. Ливень тугой, сплошной.
В лужах вода и снег.

Изредка шум запоздалых шин,
Пятнами слабый свет,
Но в ливне не видно почти машин,
Прохожих и вовсе нет.

А впрочем, вон, кажется, кто-то бежит
Стремительно от угла,
Бежит, и ее ничуть не страшит
Ни ливень сейчас, ни мгла.

Сквозь мокрый блеск фонарей,
Сквозь стену сплошных потоков,
Сквозь шум листвы тополей
И гулкий гром водостоков.

Вся вымокла не на шутку,
Колотится кровь в виски,
И часто стучат каблучки,
Спеша к телефонной будке.

Стук сердца уняв слегка,
Откинула мокрые пряди
И трубку сняла с рычага
Привычно, почти не глядя.

Сказала – нельзя короче,
Не голосом – всей душой:
– Милый, спокойной ночи! –
И тихо дала отбой.

Вздохнула, глаза прикрыла,
Словно держа мечту.
И шепотом повторила:
– Спокойной ночи, мой милый!
Но это уже в темноту.

Ветер о будку бился,
Но там никого уже нет.
В потоках дождя растворился
Тоненький силуэт.

Вот так, почти без причины,
Бежать, звонить под дождем!..
Подавим зависть, мужчины.
Речь сейчас не о том.

Гром, словно пес, ворчит,
По крышам ливень грохочет,
А в будке, как эхо, дрожит:
«Милый, спокойной ночи!..»

Как мало все же человеку надо!
Одно письмо. Всего-то лишь одно.
И нет уже дождя над мокрым садом,
И за окошком больше не темно…

Зажглись рябин веселые костры,
И все вокруг вишнево-золотое…
И больше нет ни нервов, ни хандры,
А есть лишь сердце радостно-хмельное!

И я теперь богаче, чем банкир.
Мне подарили птиц, рассвет и реку,
Тайгу и звезды, море и Памир.
Твое письмо, в котором целый мир.
Как много все же надо человеку!

О, как ты щебечешь весело,
И как хлопотлива ты:
Жакетку на стул повесила,
Взялась поливать цветы.

С мебели пыль смахнула,
Заварку нашла на окне
И, как бы вскользь, намекнула
На нежность свою ко мне.

Вся из тепла и света,
Ты улыбаешься мне.
А я от улыбки этой
В черном горю огне!

А я сижу и не знаю:
Зачем вот такая ты?
И просто сейчас страдаю
От этой твоей теплоты.

Как много ты произносишь
Сейчас торопливых слов!
То дразнишь, то будто просишь
Откликнуться на любовь.

Грозишься, словно кометой,
Сердцем мой дом спалить.
А мне от нежности этой
Волком хочется выть!

Ну, как ты не чувствуешь только
И как сама не поймешь,
Что нет здесь любви нисколько
И каждая фраза – ложь!

Хуже дурной напасти
Этот ненужный фарс.
Ведь нет же ни грамма счастья
В свиданье таком для нас.

И если сказать открыто,
Ты очень сейчас одна,
Ты попросту позабыта
И больше ему не нужна.

А чтобы не тяжко было,
Ты снова пришла ко мне,
Как лыжница, что решила
По старой пойти лыжне.

Как будто бы я любитель
Роли «чужая тень»,
Иль чей-нибудь заместитель,
Иль милый на черный день.

Но я не чудак. Я знаю:
Нельзя любить – не любя!
Напьемся-ка лучше чаю,
И я провожу тебя…

Сегодня красивый вечер:
Лунный свет с тишиной,
Звезды горят, как свечи,
И снег голубой, голубой…

В мире все повторяется:
И ночь, и метель в стекло.
Но счастье не возвращается
К тем, от кого ушло.

Всем светлым, что было меж нами,
Я как святым дорожу.
Давай же будем друзьями,
И я тебя провожу!

Все как будто сделал славно я:
Кончил разом все сомнения.
Понял вдруг, что ты – не главная:
Не любовь, а увлечение.

Ты, я верю, не плохая,
Ни игры в тебе, ни зла,
Ничего не ожидая,
Все дарила, что могла.

Только счастье невозможно
Без клубящихся дорог,
Слишком было все несложно,
Слишком много было можно,
Но ни бурь и ни тревог…

Видно, в том была причина,
Что любовь не жгла огнем,
И была не ярким сном,
А простой, как та рябина
У тебя перед окном.

И ушел я в синий вечер,
Веря в дальнюю звезду.
В путь! В пути я счастье встречу,
Здесь – зачахну, пропаду.

Все как будто сделал правильно,
Кончил разом все сомнения:
Понял ведь, что мной оставлено
Не любовь, а увлечение.

Значит, скоро распахнется
Даль счастливых, новых дней.
Сердце песней захлебнется.
Годы мчат… Дорога вьется…
Только сердцу не поется,
Не поется, хоть убей!

Только холодно и тесно
Стало сердцу моему.
Все как будто сделал честно,
В чем же дело – не пойму!

Отчего сквозь километры,
Как в тумане голубом,
Я все чаще вижу дом,
Шторку, вздутую от ветра,
И рябину под окном?!