Неизвестен Автор - Война мышей и лягушек (Батрахомиомахия)
Обзор книги Неизвестен Автор - Война мышей и лягушек (Батрахомиомахия)
Автор неизвестен
Война мышей и лягушек (Батрахомиомахия)
Война мышей и лягушек (Батрахомиомахия)
Перевод М. Альтмана.
К первой строке приступая, я Муз хоровод с Геликона
Сердце мое вдохновить умоляю на новую песню,
С писчей доской на коленях ее сочинил я недавно,
Песню о брани безмерной, неистовом деле Арея.
Я умоляю, да чуткие уши всех смертных услышат,
Как, на лягушек напавши с воинственной доблестью, мыши
В подвигах уподоблялись землею рожденным гигантам.
Дело, согласно сказанью, начало имело такое.
Раз как-то, мучимый жаждою, только что спасшись от кошки,
[10] Вытянув жадную мордочку, в ближнем болоте мышонок
Сладкой водой упивался, - его на беду вдруг увидел
Житель болота болтливый и с речью к нему обратился:
"Странник, ты кто? Из какого ты роду? И прибыл откуда?
Всю ты мне правду поведай, да лживым тебя не признаю.
Если окажешься дружбы достойным, сведу тебя в дом свой
И, как любезного гостя, дарами почту торовато.
Сам я прославленный царь Вздуломорда и здесь на болоте
Искони всепочитаемый вождь и владыка лягушек.
Родом же я от Грязного, который с царевною Водной
[20] На берегах Эридана в любви сочетался счастливо.
Впрочем, и ты, полагаю, из роду не вовсе простого:
Может быть, царь-скиптродержец и мощный в боях
предводитель?
Ну, не таи же, открой мне скорее свой род именитый".
Тут на расспросы лягушки мышонок пространно ответил:
"Что ты о роде моем все пытаешь? Он всюду известен:
Людям, бессмертным богам и под небом витающим птицам.
Имя мое - Крохобор, я горжусь быть достойным потомком
Храброго духом отца Хлебогрыза и матери милой,
Ситолизуньи, любезнейшей дочки царя Мясоеда.
[30] А родился в шалаше я и пищей обильной взлелеян:
Смоквою нежною, сочным орехом и всяческой снедью.
Дружба же вряд ли меж нами возможна: мы слишком несхожи.
Жизнь вся твоя на воде протекает, а мне вот на суше
Пища привычна людей, и меня на дозоре не минет:
Ни из красивоплетеной корзины калач белоснежный,
Ни с чечевичной начинкой пирог с творогом многослойный,
Ни окровавленный окорок, ни с белым жиром печенка,
Ни простокваша, ни сыр молодой, ни парная сметана,
Ни пирожочки медовые - их же вкушают и боги,
[40] Словом, ничто из того, что к пирам повара припасают,
Вкусно приправами всякими пищу людей услащая.
Не убегал никогда я с опасного поля сраженья,
Первому следуя зову, я в первых рядах подвизаюсь.
Даже его не страшусь, человека с огромнейшим телом:
Смело на ложе взобравшись, цепляюсь за кончики пальцев
Или пяту ухвачу, и, хоть боль до людей не доходит,
Скованный сном человек моего не избегнет укуса.
Но, признаюсь, опасаюсь и я двух чудовищ на свете:
Ястреба в небе и кошки - великое с ними мне горе,
[50] Также и скорбной ловушки, где рок затаился коварный.
Эти напасти - все страшные, наистрашнейшая - кошка:
Даже к зарытым в норе норовит она ловко пробраться.
Редьки же грызть я не склонен, ни толстой капусты, ни тыквы,
И не питаюсь ни луком зловоннейшим, ни сельдереем
Яства отменные, впрочем, для тех, кто живет у болота..."
На Крохобора слова Вздуломорда со смехом ответил:
"Что ты, о друг, все о брюхе толкуешь? Поверь мне, немало
Есть и у нас, на воде и на суше, чему подивиться.
Жизнь нам, лягушкам, завидно-двойную назначил Кронион:
[60] Можем мы прыгать по суше, можем плясать под водою
И обитаем в жилищах, обеим стихиям открытых.
Если желаешь, ты можешь и сам в том легко убедиться:
На спину только мне прыгни, держись, ненадежней усевшись,
А уже я тебя с радостью в самый свой дом переправлю".
Так убеждал он и спину подставил, и тотчас мышонок,
Лапками мягкую шейку обняв, на лягушку взобрался.
Был он вначале доволен: поблизости виделась пристань,
Плыл на чужой он спине с наслажденьем... Но, как внезапно
Буйной хлестнуло волною в него, проклиная затею,
[70] Жалобно тут завопил он, стал волосы рвать и метаться,
Горестно лапки под брюхом ломать, а трусливое сердце
Билось неистово и порывалось на берег желанный.
От леденящего страха стенаньями глушь оглашая,
Правит меж тем он подвижным хвостом, как послушным
кормилом,
И умоляет богов привести его на берег целым.
Так, чем он более тонет, тем стонет безудержней, громче
И, наконец, исторгает из уст своих слово такое:
"Верно, не так увозил на хребте свою милую ношу
Вол, что по волнам провел до далекого Крита Европу,
[30] Как, свою спину подставивши, в дом свой меня перевозит
Сей лягушонок, что мордой противною воду пятнает!"
Вдруг над равниною водной, высокую вытянув шею,
Вот уж где ужас обоих, - явилася грозная гидра.
Гидру увидев, нырнул Вздуломорда, о том и не вспомнив,
Гостя какого, коварный, на верную смерть обрекает.
Сам углубился в болото и гибели близкой избегнул,
Мышь же, опоры лишившись, немедленно навзничь упала,
Лапками лагодя влагу и жалобный писк испуская.
Часто ее заливала волна, но, живучая, снова
[90] Наверх она выплывала... Однако судьбы не избегнешь...
Шерстка намокшая с большей все тяжестью книзу тянула,
И, уж волной заливаем, пред смертью промолвил мышонок:
"Ты, Вздуломорда, не думай, что скроешь коварством
проступок:
Как со скалы - потерпевшего в море кораблекрушенье,
С тела меня ты низвергнул... В открытой борьбе или беге
Не превзошел бы меня ты на суше. Так наглым обманом
В воду меня заманил... Но всевидящий бог покарает
(Грозного не избежишь ты возмездья от рати мышиной)!"
Так он сказал и свой дух на воде испустил. Но случайно
[l00] Это узрел Блюдолиз, на крутом побережье сидевший.
С писком ужасным пустился он весть сообщить всем мышатам.
Эти же, новость проведав, вспылали ужаснейшим гневом
И повелели глашатаям громко прокликать, чтоб утром
Прибыли все на собранье в палаты царя Хлебогрыза,
Старца, отца Крохобора, которого труп по болоту
Выплывший жалко носился - не к брегу родному, однако,
Нет, уносился, несчастный, в открытого моря пучину.
Спешно, с зарей, все явились, и первым в собранье поднялся,
Скорбью по сыну томимый, отец Хлебогрыз и промолвил:
[110] "Други, хотя и один я теперь претерпел от лягушек,
Лютая может беда приключиться внезапно со всяким,
Жалкий, несчастный родитель, троих сыновей я лишился:
Первого сына сгубила, свирепо похитив из норки,
Нашему роду враждебная, неукротимая кошка.
Сына второго жестокие люди на смерть натолкнули,
С необычайным искусством из дерева хитрость устроив,
Эту-то пагубу нашу ловушкой они называют.
Третий же сын - был и мой он любимец, и матери нежной...
Ах, и его погубил Вздуломорда, сманивши в пучину.
[120] Но ополчимся, друзья, и грянем в поход на лягушек,
Тело, как должно, свое облачив в боевые доспехи".
Речью такою он всех убедил за оружие взяться.
Их возбуждал и Арей, постоянный войны подстрекатель.
Прежде всего облекли они ноги и гибкие бедра,
Ловко для этого стручья зеленых бобов приспособив,
Их же в течение ночи немало они понагрызли.
А с камышей прибережных сняв шкуру растерзанной кошкой
Мыши, ее разодравши, искусно сготовили латы.
Вместо щита был блестящий кружочек светильни, а иглы
[130] Всякою медью владеет Арей - им как копья служили.
Шлемом надежным для них оказалась скорлупка ореха.
Во всеоружье таком на войну ополчились мышата.
Живо узнали про это лягушки, и, вынырнув, тотчас
В место одно собрались, и совет о войне учредили.
Только пошли пересуды, откуда и кто неприятель,
Вражий внезапно явился, жезлом потрясая, глашатай
Творогоеда бесстрашного сын, Горшколаз знаменитый.
Он, объявляя войну, к ним со словом таким обратился:
"Я от мышей к вам, лягушки, и послан я с вызовом грозным:
[140] Вооружайтесь поспешно, готовьтесь к войне и сраженьям.
Ибо в воде увидали они Крохобора, в чьей смерти
Царь Вздуломорда повинен. Так будьте теперь все в ответе.
Тот же из вас, кто храбрее, на бой пусть скорее дерзает".
Так объявил им глашатай, и, грозное слово услышав,
Затрепетали сердца и у самых бесстрашных лягушек,
Но Вздуломорда, поднявшись, их речью такой успокоил:
"Друга, не я убивал Крохобора и даже не видел,
Как он погиб: верно, сам утонул он, резвясь у болота,
В плаванье нам подражая. А эти гнуснейшие мыши
[150] Вздумали ныне меня обвинять. Ну, тем лучше. Изыщем
Способ мы раз навсегда весь их род уничтожить коварный.
Вот что я вам предложу и что кажется мне наилучшим:
В броню себя заковавши, мы сомкнутым строем, все рядом
Станем у края болота, на самом обрывистом месте,
