Александр Новаковский - Август, Прощание с темой
Александр Новаковский - Август, Прощание с темой краткое содержание
Новаковский Александр
Август, Прощание с темой
Александр Новаковский
АВГУСТ
ПРОЩАНИЕ С ТЕМОЙ
Александр Новаковский - одни из создателей и редакторов журнала 'Сумерки', журнала, каждый номер которого сделан так монолитно, что можно говорить о нем как о едином тексте, о цельном художественном произведении. Редактор перестает выполнять роль 'собирателя рукописей', а становится творцом, Автором.
Если 'Сумерки' его создатели определяют как журнал традиционной петербургской культуры, то и к стихам Александра Новаковского это относится в полной мере. Стихи петербургские не только топографически (далеко не везде мы непосредственно встречаемся с городом), они развивают мифологему города, осваивают ее уже в новом времени. Город призрачен и бесплотен, и мечущаяся сквозь него душа запечатлевает какие-то знаки: 'дом Бенуа', 'остатки витражей', 'камин и лифт, царапины и тени', - но все это сливается в серую недобрую морось и растворяется в темноте. Ощущение зыбкости, ненадежности, непрочности пронизывает всю лирику А. Н., не только петербургские строки. Но главная тема - отнюдь не отрицание бытия. Сквозь покровы, туманы и призраки зданий и вещей, лиц и чувств герой А. Н. Вслушивается в пространство, ищет утерянный смысл, пытается прикоснуться к Вечности.
Елена Семенова
АВГУСТ
* * *
И снова в ту же реку. Что там дважды:
Столь часто, сколько жизни. Остывает,
как память, наша чаша. День ли каждый
Подтачивает сердце. Все бывает
Не вовремя. Разгадывай итоги,
Запнувшись, возвращайся к середине.
На разные вступившие дороги,
Мы оглянулись и стоим доныне,
Подобно той, не вынесшей ухода,
Любившей то, что прожито, сильнее,
Чем Бога, мужа, будущие годы...
Но Лот ушел, а не остался с нею.
Река течет, меняя наши лица
И незаметно исправляя даты.
Не оглянуться - хоть остановиться.
И снова в ту же реку, как когда-то...
1991
АВГУСТ
Александр Новаковский
* * *
Трава и дождь, сплетаясь воедино,
Опутывали души и тела.
Желтели листья липы и рябины.
Мы в комнате сидели у стола.
Шуршала мышь, скрипели половицы,
Смеялась дочь, раскинувшись во сне,
И мотыльки сидели, словно птицы,
Застыв на облупившейся стене.
Жена сказала: 'Морок предосенний
Тут что ни день становится страшней
Пора домой от этих опасений,
От шорохов вечерних и теней'.
Кончалось лето. Бормоча невнятно,
Стирал поспешно, хмуро, невпопад
Лиловой лапой розовые пятна
По облакам разбрызганный закат.
1990
* * *
Так ночь ненадежна. Дрожащие пальцы
свои
Ведет по верхушкам деревьев, стучится в
закрытые рамы,
Дрожит в сквозняках от холодной чужой
нелюбви
И звезды теряет, и не доиграть
мелодрамы.
А нам утешаться копеечным жалким умом,
Нам ночь-оборванка, конечно, изменит с
рассветом,
Мы заперли дом, мы закроемся пледом и
сном,
Мы это читали, мы знаем, довольно об
этом.
И хватит за окнами слушать надрыв и
надсад,
Не стоит усилий на это настраивать души,
Устали актеры, напрасно темнеет фасад,
И мечется ночь - с каждым разом все
тише и глуше.
1989
* * *
1
Всему свой срок. Ленивые созвучья
Растворены в тяжелом летнем зное.
Скрипят деревья, растопырив сучья,
И кто-то громко дышит за спиною.
Иссохло время. Из мешка худого
Не извелку ни радости, ни страха...
Дух дышит там, где плоть уже готова
Внимать, гореть и восставать из праха.
2
Те узелки на память, что когда-то
Завязывал до времени, до срока,
Истлели, расползлись по прошлым датам,
Забытым строчкам - ни следа, ни прока
Мне не оставив. Лишь наполовину
Построенные храмы. Кто там ныне сдирает мох, замешивает глину
И молится в сверкающей долине...
1991
МАРФА
А бедная Марфа хлопочет по дому
И новые блюда выносит опять,
Мария же Слову внимает благому,
А Слово никто не сумеет отнять.
Все выпито, съедено, горы посуды,
До ночи уборка и стирка с утра.
А годы идут. В никуда. Ниоткуда.
Блаженна Мария. Лентяйка. Сестра.
1989
* * *
...и в городе мне страшно проходить
знакомыми из прежнего дворами,
проспектами. Как будто наследить
в музейном зале, где уже не нами
вздохнет январь, но кажется опять:
все лица переменятся к апрелю,
и вспять вернет умевшее пленять:
похмелье снега, ветер канители
и карусель событий и долгов.
Возможны варианты, век не прожит.
Недомолчали в царстве дураков
договорим когда-нибудь, быть может.
1989
ДРУГУ СТИХОТВОРЦУ
(Антологическое послание)
Не пострадаешь - не поешь,
Не станешь гладеньким и сытым.
Когда же соль проела плешь,
Уже неловко быть убитым.
Тогда бери свой чемдан
И собирайся понемногу
Увидеть чудо дальних стран,
Торить известную дорогу.
Ведь даже солнце ввечеру
Там отдыхает в экипаже.
'И пальцы просятся к перу':
'Судьба людей повсюду та же'.
1989
* * *
Мы просыпали речь,
Удержали одни междометья.
Не смогли устеречь
Разорвавшее путы столетье.
Затоптав имена
И развеяв по миру глаголы,
Век менял времена
И немые листал протоколы.
Словно двери с петель,
Сдунул пыль переносных значений,
И металась метель,
Заметая следы исключений.
У кирпичной стены
Безъязыкие корчатся души.
Все слова сочтены.
Что услышит имеющий уши?
1989
* * *
А. С.
Ночное средство перемолвить скуку:
Так далеки и время и страна,
Что кажется: протягиваю руку
Из пустоты неснившегося сна.
Набор созвучий не тревожит стены,
Нагроможденья лет, людей, границ...
Давно любовью кажутся измены
Когда-то ненаписанных страниц.
1993
* * *
Черный август прячет лето
Под подкладкой облаков,
И теряет крошки света
Тень исчезнувших домов.
Из пустых провалов ночи
Чьи-то слышатся слова.
Глуше, тише и короче
Этих месяцев глава.
Сколько лет в горсти осталось,
Сколько прожито уже,
Сколько нам всего досталось
На четвертом этаже...
1993
* * *
Я написал бы, да боюсь слова
коварно мстят за наше постоянство,
Обиняком, намеками, едва
Цепляясь за дрожащее пространство.
О, если б тени, отраженья нас,
Я говорил бы, не боясь подмены,
Но сколько раз, родная, сколько раз...
Ты помнишь: трубы, рухнувшие стены...
Я не хочу, чтоб время истекло,
И напишу про август, дождь и лужи.
Позволить звукам... И не так тепло.
Я написал бы... Лист осенний кружит.
1993
ПСАЛОМ 41
Как лань стремит свой бег к потокам
влаги,
Душа моя к Тебе стремится, Боже,
Сквозь немоту исписанной бумаги,
Сквозь все, что плоть преодолеть не
может.
Я день и ночь слезами, словно хлебом,
Был сыт. И пьян от праздного глумленья:
'Ну где твой Бог? Давно пустое небо
Лишь прикрывает наши вожделенья'.
Тебя я славил, но душа печальна,
Над нею бездна призывает бездну,
Шум водопадов песнью погребальной
Разносит клочья жизни бесполезной,
Уныл, смущен, почти лишен отваги,
Я без Тебя безгласен и ничтожен...
Как лань стремит свой бег к потокам
влаги,
Душа моя к Тебе стремится, Боже.
1993
ПРОЩАНИЕ С ТЕМОЙ
* * *
Память листает тетради минувших пропаж,
Все на ладони, как ключ от чужого замка:
Дом Бенуа. Под колоннами слева.
Четвертый этаж.
Можно на лифте. Направо. Два длинных
звонка...
1990
ПРОЩАНИЕ С ТЕМОЙ
* * *
Немного лжи - взаймы у вдохновенья,
Терпение пустого кошелька,
Свеченье снега, старое уменье
Словами жить. Беда невелика
Три слова разменять на пять снежинок,
Дрожащих на твоем воротнике...
И, уходя, стоять на сквозняке,
Справляя одиночество поминок
По сиротливо тающей строке.
1983
МОЙ ТЕАТР
(три отрывка)
I
И по утрам не вычертить сюжета,
Не обозначить контурами путь
Героя и не дать ему ответа,
Как в этой жизни шеи не свернуть.
По вечерам - усталые приметы
Больного дня, намерений благих,
Трамваев полустертые монеты,
Звенящие в ладонях городских,
Развозят ночь. Прорехи переулков
В ослепшие теряются дворы,
Когда герой выходит на прогулку
И царствует до утренней поры.
1983
II
ПЕСЕНКА БРОДЯГИ
Звезды смахнет рассвет
Над городской стеной,
Стану я сир и сед,
Ты не иди за мной
И не смотри вослед:
Не поделюсь виной,
А на исходе лет
Страшно гореть одной.
Неба стоглазый кот
Прыгнул на твой карниз,
Может быть, мой уход
Царский его каприз.
Это апрель ничей,
Мне он давно сродни,
Оземь - замки ночей,
И нараспашку - дни.
