Юлия Мамочева - Душой наизнанку
Обзор книги Юлия Мамочева - Душой наизнанку
Юлия Мамочева
«Душой наизнанку»
Спасибо, что вы выбрали сайт ThankYou.ru для загрузки лицензионного контента. Спасибо, что вы используете наш способ поддержки людей, которые вас вдохновляют. Не забывайте: чем чаще вы нажимаете кнопку «Благодарю», тем больше прекрасных произведений появляется на свет!
Предисловие о Слове
Существует такое расхожее клише: «Эта книга представлена на суд читателя!» Ну что ж, суд так суд. Устроим судилище. Поэтам не привыкать.
Итак, что же побудило автора совершить это деяние — написать книгу? А ведь автор рецидивист — данная книга уже третья. В её-то годы! Взглянешь на поэта-то — воробышек! Косточки, жёрдочки, углы. Глаза! Ан поэт. Да ещё и один из мощнейших.
Как известно, поэт не тот, кто пишет стихи. И даже не тот, кто не может не писать. Поэт всей своей сутью непрерывно пребывает в метафизическом пространстве, где вселенная организована по иным законам, а речь является «высшей формой существования языка». И природа истинного поэта, кем, без сомнения и всяких гендерных условностей, является Юлия Мамочева, в конечном итоге проецируется на бумажный лист, приобретая своё буквенное тело. Судить поэта за стихи всё равно что судить журавля за курлыканье.
Вы скажете (или не скажете, какая разница): «Да у любого графоманьяка писанины больше в разы! Зачем нам ещё и опусы этой малолетки?» Ну, зачем — решать вам. Книгу-то вы в руках держите, и вряд ли под дулом пистолета. И насчёт графоманов не ко мне. Ко мне по поводу поэта Юлии Мамочевой.
Остановиться? А сами где взяли бы силы вы?
Остепениться? О, соло — иная степь!
Я хочу выплясать словом все эти символы:
Весь этот космос растёт из моих костей!..
Поэт-шаман, поэт-кликуша, поэт-Прометей, расшатывающий цепи. Ей, худышке, тесно под небом; её больше, чем самой планеты, и если бы Юля не вмещалась в свои стихи, знаете, что было бы? Ядерный взрыв нам показался бы шутихой. Так-то. А заметьте, какова нахалка! Ей, видите ли, языка Пушкина, Тургенева, Ахматовой не хватает! Я сейчас не про её полиглотство — ой, пардон, мультилингвальность — и многочисленные переводы классиков мировой литературы как туда, так и обратно, о нет! Будто движением брови демиурга на месте зияющих лакун, зримых только зиждящему Поэту, из небытия возникают слова. И какие! Слова-инкрустации, слова-оружие, слова-существа.
Воздымалась грудь корабля-дракона,
Вороной буран хрипотливо ржал.
Белый скальд с бородой как дубовая крона
Побережною песней нас в путь провожал.
И так, поверьте-проверьте, на каждом шагу. Однако и знакомыми словами Юлия умудряется плести такую вязь красоты, силы и смысла, что идти по стиху приходится буквально на ощупь, держась за текст как за нить Ариадны.
Я как бы слышу саркастические выкрики из зала: «А как же засилье аллитераций в ейных стихах, этой болезни молодых да начинающих, а?» Ну что ж… Спасибо, что знаете умное слово. Но больше, пожалуйста, не кричите. Значит, аллитерации, так? (Кивок.) Поясню. Действительно, многие молодые авторы, только ступившие на стезю пиитства, грешат этим делом, как любые неофиты, дорвавшиеся до ранее запертого арсенала. Потом, в процессе роста, этот приём, как правило, нивелируется, растворяется, ибо служит атрибутикой формы в ущерб содержанию. Но к нашему гению (ой! Я это вслух сказал? Чёрт…) эта тенденция отношения не имеет. Тут, друзья, несколько иные мощностя. Тут, так сказать, Ниагара, где всему места хватает — и играм молодого льва, и засмертной мудрости хтонического чудовища, и даже антропоморфным экзерсисам. Тут у вас задача простая — не захлебнуться. Особо впечатлительным я советую читать Мамочеву через трубочку. Два раза в сутки. Вместо еды.
Пожалуй, это единственное, в чём можно упрекнуть поэта Мамочеву. Перенасыщенность образами текстового пространства в отдельно взятом произведении у неё такова, что поэту-человеку хватило бы на целую книгу, а то и две. Что сказать, титан, своей силы не знающий. Эстетический же и смысловой вес её тропов сопоставим, полагаю, с весом атомного ядра.
Но набольшую ценность, на мой искушённый взгляд (а он искушён — мне же доверили здесь умничать), представляют не стихи Юли как таковые — чудные, ювелирные, клубящиеся, вздымающие волосы, — а сам (внимание!) её поэтический язык как ещё одна, доселе не существующая стихия. Стихия, в которой нет ничего заёмного или вторичного. Именно в ней заключена матрица души и духа поэта Юлии Мамочевой. И перелистывая страницы этой книги, помните, что вы прикасаетесь к высшей форме существования языка редчайшего в своей истинности поэта. Поэтому помойте, пожалуйста, руки. Заседание окончено.
Максимилиан Потёмкин, поэт, профессиональный актёр, культуртрегерОт автора
Я посвящаю эту книгу светлой памяти Ю. М. Мартемьянова и А. И. Мамочева — моих дедов, от первого из которых унаследовала я имя, от второго — лицо.
Тем, что эта книга (результат беспрецедентного творческого запоя продолжительностью в год) была написана и опубликована, я обязана вам — людям, без которых никак, без которых нельзя. Людям, которые делают мою жизнь такой моей и такой жизнью. Ваша любовь и поддержка — определяющий и необходимый фактор, непременный залог моего счастья и моего успеха.
Спасибо Ярославу Ширинову — за любовь, за спокойствие, за постоянное ощущение присутствия, заполняющее одиноческую пустоту внутри. Спасибо Наталье Кононовой — за нашу чистую, святую дружбу, умение выслушать, прочувствовать, понять. Спасибо Алие Кильметовой — за глубину, за взаимопонимание, за мою Москву. Спасибо Никите Турчиновичу и Александру Сулиме — вы ниточки ко мне-маленькой, домосковской; то, что вы есть, связывает накрепко с детством, с прошлым. Спасибо Максимилиану Потёмкину. Спасибо Анне Дворжецкой — за красоту твою, за твой светлый и чистый талант и, конечно, за нашу дружбу. Спасибо Алексею Скиженку — так самоотверженно (говорю, положа руку на сердце) меня никто, кроме тебя, не выручал. Спасибо семье Мурашовых — Светлане Анатольевне, моей доброй фее-крёстной, всегда готовой совершить очередное маленькое чудо, и Ванечке — без вашей поддержки я бы не справилась. Спасибо Александре Падежновой-Мартовской за истинную спасительность нашей полуэпистолярной дружбы. Спасибо Василию Фонтейну — за твой изголовный мир, в котором я побывала.
Спасибо моей семье — здесь, как думается, комментарии излишни. Просто спасибо — от всей души, от всего сердца.
Спасибо Святому Георгию и Господу Богу, благодаря которым я — по счастью — всегда отделываюсь лёгким испугом.
Спасибо Дмитрию Львовичу Быкову. Без него эта книга так и осталась бы рукописью.
Царскосельские лебеди
Поэма
Святые сны сплелись со словом «сад»,
Созвездиями сумрак серебрится;
Ссутулясь, словно старые сестрицы,
Седые сосны сахарно скрипят.
Сарай Саарский синью стен сочится,
Садовые скульптуры сладко спят…
Сакрально строен северной столицы
Столетиями славленный собрат!
Светает. Солнце сеет семена
Спасительно-спросонного сиянья,
Свой сизый саван синева сняла…
Страдавшая, стонавшая сполна,
Салонным сердцем — с силой созиданья —
Смеётся стать Саарского Села.
Многоточье февральской ночи
Измельчало в спросонный гам.
Снова мартом, журча, мироточат
Развороченные снега!
Сивый саван надрусье сбросило,
Голубени благоволя;
Предрассветной поры многоросие
Прослезилося на поля…
Был ли более счастлив доселе я?
Лишь однажды, рассветы назад:
Солнцеликое царскоселие
Целовало мои глаза…
Шёл послушный беззвучному зову я
По аллеям — в лиловый плен,
И зарницей лазурь бирюзовая
Полыхала с дворцовых стен.
Заколдованный явью узорною,
Забродил я меж грёз, вне людей,
Загляделся на гладь на озёрную,
На жемчужно-живых лебедей…
Простирался повсюду пестреющий сад…
Был я счастлив рассветы назад!..
Мокнет, меркнет виденьем раздавленный март,
Рассыпается грудой карт…
Превосславленного Воскресения
Отзвенели колокола!
Вдаль уносится тройка весенняя:
Бездорожье — небесная мгла!
Синь июньскую сонно-высокую
Заюлила июльская жарь.
Поле солнышком, кажется, соткано,
Словно б русской крестьянкою встарь.
Светотень синевисто-виссонную
Где я сердцем уже смаковал?
…Негу помнит мою благовонную,
Царскосельскую, церемонную —
Царскосадовый карнавал!
Я по полю бреду; пыльно поле-то —
Но глаза от иного горят.
В них пылает дворцовое золото
С белизною резных колоннад.
И колени дрожат оробелые,
Сердце, полно тебе — не дрожи!
…Плещут крыльями лебеди белые
По волнам опалённой ржи…
Прорастает из почвы испамятный сад,
И скульптуры целуют взгляд,
И молочно-белёсые губы богов
Проливают неслышный зов.
Плачет небо лиловой лавою:
Пленный ливень стремится вон.
Ослеплённое сгинувшей славою,
Пало лето на плаху времён.
Тучи, черти, опаловой плевою
Ох, хоронят — да охру полей…
Осень венчана стать королевою
И троих поменять королей!..
Пара первых сокрыта могилою:
Срок отсижен, оплакан конец,
И ноябрь сбирается с силою,
Мировой примеряет венец.
По морям всепланетного тления
Брежу, брежу — то вброд, то вплавь…
Нега ль гонит? Геенна осенняя!
Вьётся выею змейною явь…
Поле ливнем елейным заплёвано,
Почва, чавкая, ступни сосёт.
То, что в разум вравнялось, вмуровано,
Всюду в небо, волнуясь, ползёт.
Лезут — золото, стены лазурные,
Колоннады — из-под земли;
Нимфы мраморные да ажурные
Шепчут: «Верный!.. Гляди! Внемли…»
Чай, ничком через чаянья чинные…
Часом, навзничь; кругом — гроза…
Отче! Очи кричат лебединые,
Клики птичьи клюют глаза!..
Царскоселье моё, царски сильное!
