Сергей Рафалович - Пленная Воля
Обзор книги Сергей Рафалович - Пленная Воля
СЕРГЕЙ РАФАЛОВИЧ. ПЛЕННАЯ ВОЛЯ
Т.Л. Никольская. «Мне жизнь была причудливой затеей…» (Предисловие)
Сергей Львович (Зеликович) Рафалович [4(16).8.1875, Одесса — 15.11.1944, Бро, деп. Орн, Франция], поэт, прозаик, драматург, театральный критик. Из буржуазной еврейской семьи; отец, Лев Анисимович, финансист, потомственный почетный гражданин; мать, Елена Яковлевна, урожденная Полякова, дочь крупного банкира.
Раннее детство провел в Одессе. В 1884 семья переехала в Петербург. Учился во 2-й петербургской гимназии (1885-93), по окончании которой поступил на историко-филологический факультет Петербургского университета, где специализировался на романских языках, занимался у А. Н. Веселовского. Одновременно прослушал три курса на юридическом факультете. В марте 1897 задерживался полицией за участие в студенческих беспорядках. После окончания университета (1897) пробыл два семестра вольнослушателем в Сорбонне. В 1897–1906 служил в Министерстве просвещения, Государственном контроле, откуда перешел в Министерство финансов, в 1909-17 состоял при Агентстве министерства в Париже, возглавляемом А. Г. Рафаловичем (см. о нём: Брокгауз); женился на его дочери Александре Артуровне; родственные связи между семьями Рафаловича и его жены не установлены. К 1916 имел чин коллежского советника.
Стихи писал с детства, первое стихотворение опубликовал в 1893 в «Биржевых ведомостях» в 1894 выпустил первый сборник «Стихотворения» (СПб.; отзыв: <С. А. Венгеров> — «Новости», 1894, 28 мая); впоследствии считал его незрелым и не включал ни в один из перечней своих книг. В 1900 в Париже издал произведения, написанные им на французском языке, — книгу «Poemes» и драму «L'une et l’autre» (в том же году поставлена в парижском Theatre de la Bodirnere). В дальнейшем до 1917 печатался в журналах «Вопросы жизни», «Русская мысль», «Золотое руно», «Аполлон», «Дневники писателей», «Новая иллюстрация», «Красные зори», «Огонек», «Звезда», «Мир божий», «Новое дело», «Отечество», «Детский мир», газетах «Русское слово», «Петербургская газета», «Петроградская газета», различных сборниках и альманахах. В 1901–1902 посещал в Петербурге «пятницы» К. К. Случевского, общался с В. Я. Брюсовым, Н. М. Минским, О. Н. Чюминой, признаваясь в автобиографии 1906, что известную роль в его творчестве «сыграло знакомство, а затем и близость с теми, кого у нас принято называть устарелыми кличками “символистов” и “декадентов”» (ИРЛИ, ф. 377). Следы влияния поэтов этого круга, выразившиеся в позе разочарования и усталости (стихотворения «Мертвый город», «Отцветшее», «Отжившее»), в духе возвышенного философствования, склонности к умозрительным аллегориям характерны для второго сборника стихов «Весенние ключи» (СПб., 1901); в сборник вошли также переводы (из Ф. Коппе, Ж. Ришпена, из трубадуров) и драматическая поэма в стихах «Чужое чувство», анализировавшая психологию адюльтера. В 1902 вышла пьеса «Храм Мельпомены» (СПб.; поставлена в декабре 1901 в Новом театре Л. Б. Яворской), посвященная закулисной жизни театра. Критика, отметив «простоту и ясность действия… сжатого около основной фабулы», сетовала на банальность сюжета, отсутствие бытового элемента: «Порой положительно трудно отрешиться от мысли, что это не переводная пьеса» («Звезда». 1902, № 1, с. 14–15; см. также: «Новое дело», 1902, № 10). Эта характеристика в основном отразила особенность и последующих пьес Рафаловича, в которых бытовой фон, отнесенность действия к стране и эпохе имеют второстепенное значение, главное для автора — психологический и этический эксперимент над героями, опровергающий привычные мотивировки, суждения, правила. В психологической драме «Красота» (СПб., 1904; поставлена в Новом театре; переиздана в сборнике Рафаловича «Театр. Пять пьес», СПб., 1914) доминирует мысль о том, что сила женской красоты выше исповедуемых героем моральных добродетелей. Пьеса «Отвергнутый Дон-Жуан. Драматическая трилогия в стихах» (СПб., 1907) привлекла внимание критики нетрадиционной трактовкой образа Дон-Жуана, поочередно отвергнутого тремя женщинами (добродетельной женой, монахиней и блудницей). Сущность коллизии пьесы видели в том, что человек «по трагическому закону раздвоенности» поставлен перед выбором между «свободной страстью» и «свободным подчинением заповеди» (предисловие З. А. Венгеровой, с. 12; аналогичная трактовка: М. Г. — «Вестник Европы», 1907, № 9). А. А. Блок считал пьесу скучной, рабским подражанием Брюсову (V, 180-81), А. Г. Горнфельд видел в ней «насквозь рациональное сочинительство» и «литературный снобизм» («Русское богатство», 1907, № 12, с. 178; др. рец.: Эллис — «Перевал», 1907, № 10; газета «Товарищ», 1907, 16 марта). Резонерствуют о любви и герои более поздней пьесы «Марфа и Мария» (СПб., 1914, на правах рукописи), интерпретирующей на современном сюжете евангельскую притчу. В пьесе «Река идет» (СПб., 1906; постановка 1905 в Передвижном театре имела успех) ставились проблемы соотношения личного и общественного блага, а образ разлившейся реки, сметающей все на своем пути, ассоциировался с революционными событиями.
Изломы человеческой психологии, превратности любви — тема книги рассказов и драматических этюдов «Противоречия» (СПб., 1903) и сборника рассказов «Женские письма» (СПб., 1906).
Критика упрекала автора «Противоречий» в отсутствии непосредственного чувства, позерстве: «Он все боится, как бы его адюльтеры не показались кому-нибудь банальными: не мудрено, что ему приходится делать их хоть противоестественными» (<А. Г. Горнфельд> — «Русское богатство», 1904, № 3, с. 20), за традиционные формы выражения новых чувств, отмечая, однако, что Рафалович исполнен «трепета современности» и обладает «технической выучкой» (В. Я. Брюсов — «Весы», 1904, № 5, с. 54; др. рец.: Ю-н <Н. Н. Вентцель> — «Русская мысль», 1904, № 3). Удачно используя прием стилизации в книге «Женские письма», Рафалович создал серию маленьких женских исповедей о любви, многоликости ее проявлений (любовь — роковая страсть или нежное влечение, причина преступления или подвиг самопожертвования); критика выделяла рассказы «Насилие» и «Убийца», написанные «смелыми и яркими штрихами» (Ор — «Перевал», 1906, № 2, с. 67).
Завершением экспериментов Рафаловича в прозе стала книга «На весах справедливости. (Комментарий к роману)» (СПб., 1909), в известной степени предвосхитившая поэтику «нового романа», по характеристике Рафаловича — «скучнейший из когда-либо написанных романов без интриги, без тезы, без событий» (письмо и н. Вилькиной, июль 1907 — ИРЛИ, ф. 39, № 907, л. 1).
Цепь логических, философских, религиозны этических рассуждений-комментариев по поводу одной житейской драмы призвана доказать мысль, что «безусловность принципов несогласима со справедливостью» (с. 23). Автор стремится приблизиться к «тайне пола» (которая «может быть только прозреваема, а не разгадана», с. 68), видя в ней отражение «тайны бытия», размышляет о соотношении религиозного чувства и веры, признаваясь, что «в беспочвенной шаткости <его> веры, отвергшей все вероучения… странно переплетались и сочетались обрывки разных учений и различных представлений о различных богах» (с. 253— 54).
Сборник стихотворений «Светлые песни» (СПб., 1905), включивший также драматическую сцену «Ватто» и переводы из П. Верлена, М. Метерлинка, А. Жиро, показал приверженность Рафаловича к новейшим поэтическим течениям, интерес к проблемам бессознательного («Небрежной рукой прихотливого виртуоза рассеяна целая энциклопедия утонченнейшего модернизма», — писал Е. А. Ляцкий, «Вестник Европы», 1905, № 5, с. 352), но также излишнюю рассудочность и резонерство: «Автор разбирается в противоречивых сцеплениях навязчивых мыслей с мефистофельским равнодушием» (А. А. Курсинский — «Золотое руно», 1906, № 1, с. 142; ср. также: Поярков Н., Поэты наших дней, М., 1907, с. 128). Брюсов назвал музу Рафаловича «трезвой, умеренной и рассудительной», отметив, что в его поэзии «нет порывов, нет прозрений» [ «Весы», 1905, № 12, с. 77; то же: Брюсов (2*), с. 167–68]. Блок в письме к Рафаловичу похвалил его стихотворение «На могиле» за услышанную в нем «ноту печальной тишины» (ЛH, т. 92, кн. 4, с. 552), но позднее, отдав должное искусности стихов Рафаловича, указал на отсутствие душевной жертвенности у автора (Блок, V, 278). Своеобразие сборника «Speculum Animae» с иллюстрациями С. Ю. Судейкина, Б. И. Анисфельда, М. В. Добужинского, А. Е. Яковлева, С. В. Чехонина (СПб., 1911; 2-е изд. без илл. под названием «Зеркало души», СПб., 1914) состояло в том, что каждое стихотворение в аллегорической форме изображало страсти и эмоциональные состояния. Замысел автора «пересмотреть самые существенные свойства человеческой души» вызвал похвалу Брюсова («Русская мысль», 1912, № 7, с. 20); критик «Утра России» сопоставлял книгу Рафаловича с «Характерами» Ж. Лабрюйера (Н. М. — 1912,21 янв.).
На сборник «Стихотворения» (СПб., 1913) откликнулся В. П. Полонский, отметивший влияние Ф. Сологуба (особенно в цикле «Метаморфозы»), холодную рассудочность, четкий, сухой стих, назвав удачными, свободными от литературных заимствований стихи о городе («Новая жизнь», 1914, № 3). На книгу был наложен арест С.-Петербургским комитетом по делам печати, усмотревшим в стихотворениях «Внушение», «Кольцо любви» эротическое настроение и непристойные подробности, а в стихотворении «Памяти Толстого» обнаружившим поношение православной церкви — Толстой у Рафаловича «от мертвой церкви отлучен» (РГИА, ф. 776, оп. 10, д. 1138,1913 г.). Из трех поэтических сборников 1916 — «Стихотворения», «Триолеты» (оба — Петроград), «Стихи России» (Париж) — наибольший интерес представляет последний, в котором отчетливо звучат реминисценции из М. Ю. Лермонтова и Ф. И. Тютчева, Петроград предстает как внутренне чуждый России город, не выражающий сущности русской души (положительный отзыв: С. М. Городецкий — «Кавказское слово», 1918,2 ноября).
