Андрей Шацков - Осенняя женщина (сборник стихотворений)

Черной копотью небо завешано.

На исходе ненастного дня

То, что прадедов кровью завещано,

Обожгло в одночасье меня.

Тучи падают спелыми сливами.

По затонам гуляет гроза.

Вот и я поседел над обрывами

Над бездонными, щуря глаза,

Над путями, в закат невеселыми,

Где одна лебеда да полынь,

Где грохочет над русскими селами

Затихающий праздник Ильин,

Где любили и верили истово

В заповедной гречишной глуши,

Где крылами о дно каменистое

Задевали шальные стрижи.

И, опомнясь, стояли в безмолвии

На закраине той колеи,

Где сгорели грехи наши в молнии

Безрассудного гнева Ильи.

Памяти В. Д. Берестова

Прощай, Лазурь Преображенская

И золото второго Спаса.

Смягчи последней лаской женскою

Мне горечь рокового часа…

Туманится даль предвечернею мглою,

Смыкается ночь над душою бездомной.

Лишь голуби кружат опавшей листвою,

Лишь омуты глаз все черней

и бездонней.

И будут снега от Покрова пластаться,

И плакать капелями в день Евдокии.

И встретиться вновь тяжелей,

чем расстаться,

Чтоб стужей дышать на просторах

России.

Чтоб только во снах позадавнее лето

Опять приходило в твоем сарафане.

И лили грибные дожди до рассвета,

И пахли малиновым духом елани.

И благовест медленно плыл, зависая,

Дивясь разноцветных лугов узорочью.

И ты косогором бродила босая,

И плакала, если не виделись ночью.

И были слова горячи, но не лживы.

Теперь по приметам рассудим едва ли,

Что светлой печали задел положило,

Лишь первые звезды на землю упали.

Лишь белые росы от Первого Спаса

Легли, как пролог ледяного безмолвья,

Седою предтечей последнего часа,

Забытого верой, надеждой, любовью.

Август – время вкушенья плодов,

И медов и расчета по давности срокам.

Где-то в городе Рузе блуждает любовь,

Согревая последним теплом,

по дорогам.

Видно, чтот-о случилась не то и не так,

Как шептали стихи на лощеной бумаге.

Волочатся репьи на хвостах у собак,

И бездомные тати засели в овраге.

Но на весь этот со?ром, на древний

погост,

На Димитрия храм, изузо?ренный

дивно,

Зачарованно падают ливни из звезд,

Заповедно-желанные звездные ливни.

Ты со мной о желанье своем говори,

Все равно не исполнится, я ли не знаю.

Лучше кофе свари и варенье свари,

Я на гуще тебе что-нибудь нагадаю.

А под горкой уже холодеет река,

И горчит разнотравье полынью

и тмином,

И вальяжные в осень плывут облака

Мимо сосен и вечности дремлющей

мимо.

Золотые шары – на параде стрельцы —

В медных касках шутейное правят

сраженье.

И звенят колоколен резных бубенцы

В дни Успенья и в праздники

Преображенья.

Август – время идти к рубежу,

За которым зима, словно волчья пожива.

Может, в августе я вдругорядь расскажу,

Что на Вербное вербами наворожило.

И. Ш.

Жгут сухую ботву.

Над полянами август кружится.

Молодая картошка

остыть не успела в золе.

Нам с потерею лет

и с потерею лета ужиться

Невозможно никак,

потому что светло на земле.

Все мечталось:

прожить ну хотя бы полсотни,

и баста!

А потом как позволят врачи,

как свершатся дела.

Но опять ворожит

за окошком рябиновый август.

И высокие полдни

прозрачней слюды и стекла.

И звучит все нежней

твой по-прежнему девичий голос,

И в копне твоих рыжих волос

не видна седина,

И по-царски цветет

золотой, как они, гладиолус.

А быть может, что это

прощально горит купина’.

И над лентой реки,

что несет на закат свои струи,

меж кустов ивняка

по песчаному ложу скользя,

я тебя на бегу,

словно юность свою, поцелую,

позабыть про которую

в августа пору нельзя.

Тяжелеют плоды,

осыпая сады и дороги,

Уводящие в сутемь предзимья

и холод зимы.

Жгут костры.

Поздний август подводит итоги…

Ставший вечностью август,

в котором останемся мы.

Ушедшего лета последний звонок.

В реке холодеет водица.

В день Фрола и Лавра сплетенный

венок

Навряд ли когда пригодится.

Остатнее сено скирдуется в стог.

Осот зеленеет убого.

У осени много путей и дорог,

Но главная – в зиму дорога.

Накинь свою шаль, подними

воротник,

Не верь в безысходность итога.

У осени мало дорог напрямик,

Но главная – наша дорога.

И если листами и ветром сечет

И падают белые мухи,

Не думай: «Что было – сегодня

не в счет!»,

Былому не делай порухи.

Ушедшего лета последний венок

Бросай, наклонившись с обрыва…

Как мало в поэзии радостных строк,

В днях лета – дождям перерыва.

Сосны в ночную жуть

Шепчут былину-небыль.

Кони за лесом ржут.

Ты далека, как небо.

Поздний закат сгорел

Над межевым затесом.

В су?теми град Саркел

Взглядом грозит раскосым.

Белой росой блестит

Яд колдовских испарин.

Где-то мосты мостит

Через Донец хазарин.

Стали славянской крыж.

Отблеск огня спокоен.

Что ж ты опять грустишь,

Дней позабытых воин?

Или тебе невмочь

Двинуть свою десницу?

Или об эту ночь

Вспомнил красу-девицу?

Ночи совиный крест

Кружится на аркане.

«Счастье, конечно, есть

Где-то в Тмутаракани».

Вспомнилось, нету сил,

В лю?бых глазах ненастье.

«Я бы тебя простил,

Да не воротишь счастье».

Ветер – в лицо и злей.

Крепче сомкнитесь, губы!

Вновь с боевых полей

Кличут на подвиг трубы.

Любимая, в твоих родных глазах

Я вновь обрел все то, что знал дотоле:

Широкое нетоптанное поле,

Кресты церквушек, стены в образах

И сенокос, что в росах, как в слезах,

И ветер, что свистит о славной доле.

Так что еще сказать тебе одной?

Какие прошептать с любовью сказки?

О том, как ярче вспыхивают краски

Осенних рощ под алою луной.

Но кони ржут за сизой пеленой.

И закружились сабли в дикой пляске.

Земля была распластана щитом,

А рыжий лес звенел листвы кольчугой,

И князь, прощаясь с верною подругой,

В броне застыв на береге крутом,

Все забывал и помнил лишь о том:

Костер любви горит под листьев

вьюгой.

Была ладонь шершава и груба,

Когда ее девичьи руки жали.

Лишь жемчугами две слезы дрожали.

А князь шептал: «Прощай, моя судьба!

Упершись в небо, голосит труба,

И в бой зовут веков былых скрижали».

Любимая, я в облике твоем

Увидел то, что скрыла сказок синька:

Осенний лес, вдали твоя косынка.

И чистым полем в неба окоем

Несется витязь, сросшийся с конем.

Не забывай его, моя осинка.

Небо басурманское белесо,

Азиатским зноем опален

Низкий берег, русские березы,

Кем-то приведенные в полон.

Полумесяц мусульманской веры

Вперил в Мекку раскаленный взгляд,