Валерий Брюсов - Дали
Обзор книги Валерий Брюсов - Дали
Валерий Брюсов
ДАЛИ
1922
ВЕКА И ПРОСТРАНСТВА
КРАСНОЕ ЗНАМЯ
Красное знамя, весть о пролетариате,
Извиваясь кольцом,
Плещет в голубые провалы вероятия
Над Кремлевским дворцом;
И новые, новые, странные, дикие
Поют слова…
Древним ли призракам, Мойрам ли, Дике ли,
Покорилась Москва?
Знаю и не узнаю знакомого облика:
Все здесь иным.
Иль, как в сказке, мы все выше леса до облака
Вознесены?
Здравствуй же, племя, вскрывающее двери нам
В век впереди!
Не скоро твой строй тараном уверенным
Судьба разредит!
Лишь гром над тобой, жизнь еще не воспетая,
Свой гимн вопил,
Но с богами бессмертье — по слову поэта — я
Заживо пил.
Волшебной водой над мнимой усталостью
Плеснули года.
Что-нибудь от рубцов прежних ран осталось ля?
Грудь молода.
С восторгом творчества, под слепыми циклонами,
Мечту сливать
И молодость в губы губами неуклонными
Целовать.
24 марта 1922
МЫ ВСЕ — РОБИНЗОНЫ
Все же где-то в сонном атолле
Тень свою пальмы купают.
В Рязанском пруду оттого ли
До страдания бледны купавы?
В океаны вдвинутый стимер
Уследишь ли с пляжа лорнетом?
И станет ли наш сон возвестимей
В синеве горящим планетам?
Мы радио бросаем в пространство,
Видим в атоме вихрь электронов,
Но часто мечтаем про странность
Природы, мимозу тронув.
Мы все — Робинзоны Крузо,
И весь мир наш — спокойный остров;
Он без нас будет мчаться грузно
В ласке солнца, знойной и острой.
И вся груда наук и раздумий,
Картин, поэм и статуй —
Станет пепл, что в огонь не раздует
Налет кометы хвостатой.
Пирамиды, спите над Нилом!
Слоны, топчите Гвинею!
По-прежнему в болоте немилом
Незабудкины слезы синеют.
11 декабря 1921
КРУГАМИ ДВУМЯ
Авто, что Парижем шумят,
Колонны с московской ионией,—
Мысль в напеве кругами двумя:
Ей в грядущие ль дни, в Илион ли ей?
В ночных недвижимых домах,
На улицах, вылитых в площади,
Не вечно ли плач Андромах,
Что стучат с колесницами лошади?
Но осой загудевший биплан,
Паутина надкрышного радио,
Не в сознанье ли вчертанный план,
Чтоб минутное вечностью радовать?
Где в истомную дрожь путь, в конце ль
Скован каменный век с марсианами,—
В дуговую багряную цель
Метить стрелами осиянными?
Искрометно гремящий трамвай,
Из Коринфа драконы Медеины…
Дней, ночей, лет, столетий канва,
Где узора дары не додеяны.
20 ноября 1921
ЛЕГЕНДА ЛЕТ
Мощь — в плиты пирамиды; гнев холодный —
В сеть клинописи; летопись побед —
В каррарский мрамор; в звоны бронз, в полотна —
Сказанья скорбные торжеств и бед;
Мечты и мудрость — в книги, свитки, томы,
Пергаменты, столбцы печатных строк! —
Клад всех веков, что нищенских котомок
Позорный сбор, — запас на краткий срок!
Тем — статуи, музеи — этим! Чтите,
В преданьях стран, певцов и мудрецов! —
Иной поэт пел в дальней Атлантиде,
Все к тем же звездам обратив лицо.
При прежнем солнце глянет день, и, к тайнам
Причислен, станет баснословен — слон.
Бред в смене бредов — Архимед с Эйнштейном,
Легенда лет — Москва иль Вавилон.
Искать? чего? — крупинки в вихрь вселенной
Не вдвинуть! Сны? — им все во власть ли ты
Предашь? Длить вечность Фаусту с Еленой,
Где призрак-мысль и призрак-страсть слиты!
8 февраля 1922
ПРИНЦИП ОТНОСИТЕЛЬНОСТИ
Первозданные оси сдвинуты
Во вселенной. Слушай: скрипят!
Что наш разум зубчатый? — лавину ты
Не сдержишь, ограды крепя.
Для фараоновых радужных лотосов
Петлицы ли фрака узки,
Где вот-вот адамант Leges motus'oв
Ньютона — разлетится в куски!
И на сцену — венецианских дожей ли,
Если молнии скачут в лесу!
До чего, современники, мы дожили:
Самое Время — канатный плясун!
Спасайся, кто может! — вопль с палубы.
Шлюпки спускай! — Вам чего ж еще?
Чтоб треснул зенит и упало бы
Небо дырявым плащом?
Иль колеса в мозгу так закручены,
Что душат и крики и речь,
И одно вам — из церкви порученный
Огонек ладонью беречь!
15 марта 1922
NIHIL[1]
Как мечты о мечтах отошедшего детства,—
Над папирусом никнуть в святилище Ра,
В тогу на форум небрежно одеться,
Влюбленным трувером у окна замирать…
Наука над ухом: «Голос атавизма!..
Сложность клетки!» — и много прочих слов.
Акула, наш дух! ты ль — веками давиться,
Где песчинки в самуме — тысячелетий число!
Я был? я ли не был?.. И были и небыль —
Цветное круженье молекул в мозгу:
Зачерпнуть ли под череп с созвездьями небо?
На ладонь уложить ли золотую Москву?
И, поклонникам кинув легенды да книги,
Оживленный, быть может, как дракон на звезде,
Что буду я, этот? — не бездонное ль nihil,
Если память померкла на земной борозде,
Если я не узнаю мило-мнимых мгновений,
Где вот эти губы припали к лицу,
Если — раб роковых межей, мановений
Вечности, веющей вслед беглецу!
1 февраля 1922
POU STO[2]
Ты ль пригоршнями строфы по радио,
Новый орфик, на Марс готовишь?
Но короче аркан, — земной радиус:
Вязнешь по пояс в прошлом, то бишь!
Этот стих, этот вскрик — отзвук: выплакать
Страх, что враг камень в лоб загонит,
Черепка скрип на сланце, а вы: плакат
Там, в межзвездном, — Lux-Zug[3] — вагоне!
Бедный бред, что везде — скреп Эвклидовых
Тверд устой: столп, шатнуть нельзя!
Все ж в веках пробил час, где б выкидывать
Истин груз, все их в муть неся!
Прометей ли пришел? укажи: pou sto?
Иль Фиджийский вождь встал с рогожи?
Смысл веков не броженье ль во лжи пустой!
Время, место — мираж прохожий!
Только снег, зелень трав, моря мантия,
Сговор губ к алтарю Селены —
Свет насквозь смертных слов, пусть обман тая,
Нам наш путь в глубину вселенной.
11 января — 17 февраля 1922
МЫ И ТЕ
Миллионы, миллиарды, числа невыговариваемые,
Не версты, не мили, солнце-радиусы, светогода!
Наши мечты и мысли, жалкий товар, и вы, и мы, и я —
Не докинул никто их до звезд никогда!
Велика ли корысть, что из двух соперников древности
Пифагором в веках побежден Птоломей,
Что до нас «е pur se…» Галилей умел донести,
И книга его, прозвенев, стала медь?
Велика ли корысть, что мы славим радостно честь свою,
В обсерватории на весы Сатурн опустив,
Посчитав на Венере градусы по Цельсию,
Каналы на Марсе ловя в объектив?
Все равно! все равно! И ничтожного отзыва
Нет из пространства! терпи да млей!
Мы — что звери за клеткой! Что ж, нововолосого
Марсианина, что ль, мы ждем на земле?
Так растопчем, растопчем гордость неоправдываемую!
Пусть как молния снидет из тьмы ночи ловец —
Брать наш воздух, наш фосфор, наш радий, радуя и мою
Скорбь, что в мире смирил умы не человек!
17 февраля 1922
РАЗОЧАРОВАНИЕ
Вот замолкла, заснула, закуталась
Черным ворохом чуткая полночь.
Дверь в миры отперта; из-за купола
Марс мерцает приближенный. Полно!
Ты — мой бред! ты — мой призрак! Лилит моя!
Мозг пилить невозможным ты снова ль?
Что мы? — капля, в вселенную влитая,
Нить, где взвита в бездонность основа!
Те мечты я сотру, мел на аспиде!
Сеть каналов твоих смажу тушью!
Прокричи из ночи еще раз: «Приди!»
Мне ль углей мировых внять удушью?
Пусть нигде, пусть никто, всех семи планет,
Нам не отзыв, не зов: лед и зной лишь!
Вечность нас зевом медленным выплюнет,—
Мы — лишь бедный цветок, ах! весной ли?
Прежде, после, — ей что? наших выкладок
Ей не брать, — единиц в биллионе!
Звезд ряды строить в небе привыкла так,
Что меня, здесь во тьме, для нее — нет!
1 марта 1922
МОЛОДОСТЬ МИРА
Нет! много ли, мало ли, чем бы ты вымерил
Все, что в тысячелетия, как в пропасть упало,—
Материки, что исчезли, расы, что вымерли,
От совета Лемуров до совета в Рапалло?
Имена персеидами падают в памяти,
Царей, полководцев, ученых, поэтов…
Но далеко ль еще по тем же тропам идти,
Набирая в ненужный запас то и это?
