Гийом Аполлинер - Стихи 1911-1918 годов из посмертных сборников

О двери отеля с двумя деревцами
Зелеными в кадках
С двумя деревцами что никогда не цветут
Плоды мои где вы Где корни пустил я
О двери отеля перед которыми ангел маячит
Раздавая проспекты
Никогда о добродетели так горячо не радели
Прошу вас сдайте мне навсегда
Комнату сдающуюся на одну неделю
Бородатый ангел вы на самом деле
Просто лирический поэт
Желающий все узнать о Париже
И знаете вы о его мостовых
Что есть на них линии по которым ходить почти преступленье
И мечтаете вы
Отправиться в Гарш[1] и там провести воскресенье
Немного душно и ваши длинные волосы мягки как вата
О маленький милый поэт чересчур белокурый и чуть-чуть глуповатый
И глаза ваши словно два шара воздушных плывущих куда-то
Два шара что в небе прозрачном летят
Наугад

Два вестника из рая
Птенец и херувим
Склоняются над ним
Хвалу провозглашая

Вращение земли
И тонет прожитое
Как паруса вдали
А боли под водою

Ты душа простая
Не причтен ли к ним
Сам птенец из рая
Божий херувим

Всегда рука в руке вдвоем они грустили
Цветы качаются как встарь на их могиле

Она красива не спорю
Только нельзя мне ее любить
Я должен остаться здесь
Где мертвым сплетают такие чудесные венчики в жемчугах
Непременно тебе покажу

Девушка из Йеля
Покоряя мир
Через две недели
Отплывет в Каир

Трублю надрывно
Маяк шальной
Корабль мой дивный
Накрыт волной

Твои ноги в крови
Я увидел сплошные открытые раны
Когда мы заказали хинной
В баре «Маркизские Острова» на улице Гэтэ
Ясным зеленым утром

Взгляд сверлит над рябью
Горизонт пустой
Где зевают рыбьи
Стайки над водой

Трублю надрывно
Маяк шальной
Корабль мой дивный
Накрыт волной

Я помню ту любовь что голос твой разбила
Качались негры в такт Не наливай мне милый

Девушка из Йеля
Покоряя мир
Через две недели
Отплывет в Каир

Парижем ты бредишь оглохнувший от гама
У ветерка вуаль сиреневая Мама

Трублю надрывно
Маяк шальной
Корабль мой дивный
Накрыт волной

Не было ей в штате
Равных говорят
Но в парижском платье
Лучше ей сто крат

Трублю надрывно
Маяк шальной
Корабль мой дивный
Накрыт волной

Остались на скамье у площади Дофина
Два милых имени Клеманс и Жозефина

И две розовых ветви сплелись над его душой
Чудесное трио
Он улыбается кляче прудящей на Павэ-де-Гард
Управляет хором детей
Мадемуазель Мадлен
Ах! Мадемуазель Мадлен
Ах!

Или мне в округе
Не найти иной
Ласковой подруги
Без дружка одной

Трублю надрывно
Маяк шальной
Корабль мой дивный
Накрыт волной

6 и 9 взаимно-обратные цифры
В странную пару судьба их сплела
69
Две вещих змеи
Два червячка дождевых
Два загадочных наглых числа
63 и 3
9 3 3 и 3
Тройственность
Тройственность всюду
Но тут же и двойственность
Тоже подобная чуду
Ибо 6 это дважды 3
И опять-таки тройственность снова
Ибо 9 ведь это же трижды 3
69 загадка двойная тройная
Но здесь коренится какая-то мрачная тайна иная
В которую боязно мне заглянуть
Быть может за этим порогом как раз
начинается вечность
И оттуда курносая скалится
Скалится корчит отвратные рожи
И до дрожи меня пробирает тоска
И надо мной
Саван свой простирает она кружевной
В этот вечер

Весь народ устремился на площадь в тот день
Пришли и негры и белые и желтолицые люди
Пришли рабочие с фабрик там трубы уже не дымилась была забастовка
Пришли штукатуры в пропитанной известью грязной одежде
Пришли мясники у которых ладони были измазаны кровью
И хлебопеки чьи бледные лица обсыпаны были мукой
Пришли приказчики бросив прилавки хозяев своих
Пришли суровые женщины дети которых сидели у них на руках а другие цеплялись за юбки своих матерей
Пришли и такие что были несчастны но дерзки накрашены густо напудрены и завиты
Пришли калеки хромые безрукие глухонемые слепые
Пришли священники даже и несколько странных изящно одетых мужчин
И город за пределами площади мертвым казался и даже не вздрагивал он

Проходит она
И сердца по пути собирает
Отдайте сердце
Любое сердце
Доброе злое
Несчастное сердце
О сколько сердец
Но увы никогда
Губ ее
Не коснетесь вы
Она
Кладет вас в корзинку
Увы
Там тоже недолго
Там тоже немного
До мая быть может
Останетесь вы

Тристану Дерему[3] — воскресший
Милый друг я пишу вам в армейской столовой
Воет ветер а небо иссиня-лилово

И враждебно Ни строчки от вас целый год
Вы на смерть шлете ваших героев и вот

Я беря с них пример ездовой при расчете
Орудийном Здесь лучше служить чем в пехоте

Девяносто сто двадцать и семьдесят пять
Моих пушек калибр Кони дивная стать

Друг мой ваши стихи мне прислали сегодня
Как они хороши Ничего благородней

Я не знаю Я каждую строчку люблю
Их прочел весь расчет и мои пуалю[4]

Прослезились Мы едем на фронт Что там дома
Напишите и не забывайте Гийома

В сектор наш пятьдесят девятый
Книг пришел целый ворох
Ну а я книголюб завзятый
Все мне по сердцу сыщики воры

Но не нужно любовных романов
Я читать их не стану
Дайте стычки удары и раны
То что видим и здесь постоянно

О романы что так популярны
И к тому ж бесконечны
Тут пастушка и принц и коварный
Их разлучник и странные встречи

Бой с индейцами гангстер в засаде
И в момент преступленья
Смелый сыщик подкравшийся сзади
В дрожь бросает от этого чтенья

Эжен Сю и Гюго по соседству
Габорьо том Феваля
Список авторов памятный с детства
Их читать и тогда мне давали

Бедный штатский с душой книголюба
Почитающий пылко
Англосаксов (а пишут ведь грубо!)
Все же с книгами вышли посылку

Дым над столовой сливается в воздухе с наползающей темнотой
Нестройный гул голосов кровавые пятна вина
Я трубку посасываю мне хорошо с фронтовыми друзьями
Они вместе со мной пойдут на поля сражений
Они будут спать под открытым небом под дождем и под звездами
Они вместе со мной будут мотаться в седле и возить в своих вьюках победу
Они будут вместе со мной выполнять приказы начальства
Они будут как я чутко вслушиваться в возвышенный голос фанфар
Они будут рядом со мной умирать или может быть буду я умирать с ними рядом
Они будут вместе со мной изнывать от холода и от жары
Потому что люди они те кто пьет сейчас вместе со мной
Люди они и живут повинуясь людским законам
И смотрят на женщин если женщины встретятся им на пути
С вожделением смотрят на женщин а я одержим более пылкой любовью
Она целиком поглотила чувства и мысли мои
Она и семью и надежду и родину мне заменила
Мне солдату влюбленному солдату Франции милой