Абдуррахман Джами - Стихи
Обзор книги Абдуррахман Джами - Стихи
Джами Абдуррахман
Стихи
Абдуррахман ДЖАМИ
Стихи
Перевод В. Державина Газели "Взгляд мой, видящий мир земной..." "Что видел в мире этот шейх..." "Мне чуждой стала Мадраса..." "Я пьян - целую ручку чаши..." "Вот из глаз твоих две слезинки..." "Безумец, сраженный любовью к тебе..." Кыт'а "Я поднял выю помыслов высоких..." "Джами, ты ворот жизни спас..." "В саду словесном..." Из "Книги мудрости Искендера"
ГАЗЕЛИ
Взгляд мой, видящий мир земной, - от тебя. Мир цветущий, как сад весной, - от тебя. Пусть не светит мне серп молодой луны. Дом мой полон яркой луной - от тебя. Так ты мечешь аркан, что хотели бы все Перзнять бросок роковой - от тебя. Кто увидел тебя, не укроется тот Ни щитом, ни стеной крепостной - от тебя. Роза хвасталась: "т, мол, одежда ее. Но ведь амбровый дух иной - от тебя. И должна разорваться одежда твоя, Чтоб упасть, отделиться кабой - от тебя. Говоришь ты: "Что хочет Джами от меня?" Я хочу лишь тебя самой - от тебя. Что видел в мире этот шейх, укрывшись в своем дому, Отрекшийся от нужд людских, себе лишь нужный самому? Он сам живую с миром связь, как пуповину, перегрыз, И словно шелковичный червь, ушел в свой кокон - чужд всему. Зачем, живой среди живых, бежит он от людских тревог? От всех избавясь, от себя куда уйти? В какую тьму? Он в зрелости, исполиеп сил, достойных дел не совершил. Ты, как неверному, ему не доверяйся потому... Ведь он верблюжьих бубенцов не слышал средь степных песков. Ты, внемля проповедь его, не верь и слову одному. Влюбленный в ложный внешний блеск, он груду раковин
купил. Бесценный жемчуг свой за них отдав неведомо кому. Джами, не спрашивай его о чаше истинной любви, Из чаши той не довелось и полглотка отпить ему.
* * *
Мне чуждой стала Мадраса, и ханака мне не нужна, Обителью молитв моих отныне стала майхана. В круженье зикра голоса дервишей не влекут меня, Спешу под сень, где пай звучит, где песня пьяная слышна. Что спрашиваешь ты меня о шейхах и об их делах? Тут глотка зычная, мой друг, и стоязычная нужна. Где кравчий, рушащий обет и попирающий запрет? Мы благочестье продадим за пиалу иль две вина. Ты о любви мне расскажи! Я лучше сказок не слыхал Под куполом страны чудес, что сказок исстари полна! Сожги крыла, как мотылек, пади у пог своей свечи, Чтобы сердца воспламенять, она всевышним зажжена. Но ты, Джами, чуждайся тех, кто внешним блеском увлечен! Не в каждой раковине, друг, жемчужина заключена.
* * *
Я пьян - целую ручку чаши или кувшина основанье, Средь пьяниц - малых и великих - с утра свершая возлиянье. Мне вместо четок во сто зерен дай леденец - к вину заедку, И не тащи меня поститься из дома, где весь век - гулянье. Изумлено любовью нашей, сегодня время позабыло О мотыльке, свече, о розе и соловье повествованья. Что мне возобновлять с тобою мое старинное знакомство? Я для тебя лишен достоинств, чужак исполнен обаянья! Юродивого дразнят дети, им на потеху он бранится, Но камни, что в меня бросаешь, не удостою я вниманья. Тот день, когда тебя служанка причесывала перед свадьбой, Принес для тысяч душ влюбленных невыносимые терзанья. Джами, лишь тот любить достоин, кто сердцем мужествен,
как воин. Так будь же тверд, готов и жизнью пожертвовать без колебанья.
* * *
Вот из глаз твоих две слезинки заблестели на роьах щек, Будто брызги дождя упали на тюльпановый лепесток. Если ты слезу уронила, что же мне сказать о себе, Если слезы текут безмолвно по щекам моим, как поток. У тебя действительно слезы, а не только отблеск моих, Что в глазах твоих я когда-то, словно в зеркале, видеть мог. Всюду, где на тропинку сада упала твоя слеза, То живая роза раскрылась, то нарцисса влажный цветок. Словно редкие перлы-слезы для ушных подвесок твоих На изогнутые ресницы нанизал ювелир-зрачок. Изумленный редкостным перлом светлой тайны твоей любви, Нанизал Джами ожерельем жемчуг слова на нитку строк.
* * *
Безумец, сраженный любовью к тебе, таится в руине любой. Пред яркой свечой лица твоего луна - мотылек ночной. Все горе Якуба малой равно частице моих скорбей, Юсуфа цветущая красота ничто пред твоей красотой. Живое сердце, живая душа не для себя нам даны. Все, что дано нам, мы тратим в пути к далекой встрече с тобой. Пусть я коснулся дерзкой рукой родинки черной твоей. За зернышко бедного муравья грешно растоптать ногой. И пусть у нас разрушится дом, спасибо свету любви, Что есть у нас обиталище мук на улице бедствий глухой. Нет потерявшим сердце свое дороги в твой радостный град; Темной разлуки нам доля дана да пыль руины пустой. Выпив глоток из кубка тоски, сознанье Джами потерял; Горе, коль кравчий ему поднесет полный кубок такой.
КЫТ'А
Я поднял выю помыслов высоких, Освободившись от ярма стяжанья; Презрел богатства, власть. Мне светит бедность; Пред ней, как ночь пред солнцем, тьма стяжанья.
* * *
Джами, ты ворот жизни спас из лапы бытия, Но не схватил рукой подол того, что алчешь ты. Погибло шесть десятков лет. Закинь же невод свой, Чтобы с уловом он пришел всего, что алчешь ты.
* * *
В саду словесном соловей таланта, данного творцом, В семи двусткшьях создает напев живой, созвучий строй. В любой газели - "Хафт пайкар" хранителя казны Ганджи, И сто сокровищ смысла в ней, когда сумеешь ты, открой. Семь бейтов суть одна газель, а каждый бейт - из двух мисра. Не возмущайся, что газель зовут "семеркою двойной". Пусть будет бейтов шесть или пять, по сути это та ж газель. Ты вглядывайся в грани строк, следи за тайной их игрой.
ИЗ "КНИГИ МУДРОСТИ ИСКЕНДЕРА" НАЧАЛО ПОВЕСТВОВАНИЯ
[Файлакус - Филипп, отец Александра Македонского.]
Былых времен историки для нас Об Искендере начали рассказ: В тот год, как файлакусова страна Над миром засияла, как весна, Венчающий невесту счастья свет Дал сына шаху на закате лет. Ты скажешь - это с высоты высот Звездою новой вспыхнул небосвод. И поколеньям будущим в пример, Младенцу дали имя - Искеидер. А на восьмом его году отец На голову надел ему венец, Назвал его наследником царей, Под власть его привел богатырей. Когда же все вельможи той земли Присягу Искендеру принесли Служить ему на всем его веку, Послал он сына к знаний роднику. И с просьбой царь пред Арасту предстал, Чтоб муж премудрый сына воспитал. Ученому сказал: "Ни мгла, ни тьма Не скроют солнца твоего ума. Ты звезды отразил, как океан, Ты знаньем озарил страну Юнан [Юнан - Греция.]. Ты, мудрый, как гармонию светил, Мир меж людьми и строй установил. И тот путями истины идет, Кто из ключа твоих познаний пьет. Когда б не ты - от неразумных дел И от раздоров мир бы потемнел. Познанья благо в людях неравно, Природой все не каждому дано. Пусть к мудрому несведущий придет, Чтоб научиться двигать жизнь вперед. По если неуч презрит свет наук, Ему не даст добра небесный круг. И если царь не будет мудрецом, Он родину не озарит венцом. И если царь в невежестве погряз, Он - горе для народа и для вас... Возлюбленный - он у меня один, Моя надежда, Искендер, мой сын. Чиста его сознания скрижаль, Достойна начертания скрижаль. Пусть учится у вас наследник мой Быть мудрым в управлении страной. Пусть так он будет вами обучен, Чтоб государство возвеличил он, Чтоб в иачынаньях добрых был счастлив И к людям всем, к народу справедлив, Чтоб завершил он замыслы отца, Утешил обездоленных сердца!" Услышал Арасту наказ царя И приступил, усердием горя, К наставничеству, и своим огнем Зажег светильник в сердце молодом. Учил его, как надобно уметь Все трудности в пути преодолеть. Талант к познаньям - сокровенный пыл В душе измлада Искендер таил. Он сверстников своих опередил, Такой в нем был запас духовных сил. Наука Арасту не зря прошла И пышно в Искендере расцвела. Покров с лица природы он сорвал, Строенья мира тайну он узнал. Ключ знанья он у Эклидуса [Эклидус - Эвклид] взял, Кругов планетных знаки прочитал. Стал, наконец, он разумом велик, Шатры деяний светлые воздвиг. Расцвел и вырос - мощен и высок Принес плоды посаженный росток. Познал законы он небесных сфер, Лишь истина была ему пример. Не обольщался внешним видом он, Лицом к явлений сути обращен. И, возмужав душой, он был готов Писать на свитке мира и веков.
РАССКАЗ О ТОМ. КАК ОТЕЦ ИСКАНДЕРА ПРОСИТ АРАСТУ НАПИСАТЬ ДЛЯ СЫНА КНИГУ ЗАВЕТОВ
Сын шаха, завершив ученья круг, Вооружился мощью всех наук. Но, вечными заботами горя, В те дни пришла в упадок мощь царя. Шестисторонний мир тщеты земной Всех дел и дум царя нарушил строй. Услышал он призывный барабан К отходу в даль потусторонних стран. Шах Файлакус за Арасту послал, Приветствовал и мудрому сказал: "О верности и мудрости гора! Я чувствую, мне уходить пора. Во мне угасла сила бытия, Мне плоть не подчиняется моя. Явись ко мне с твоим учеником, Тебе не прекословящим ни в чем. Смерть подступает. Конь мой боевой На поле жизни никнет головой..." Лишь Арасту об этом услыхал, Он с Искендером пред царем предстал. И пали пред царем они, скорбя, И этим не унизили себя. Владыка Искендера увидал И, увидав, душой возликовал. Созвал он мудрецов своей земли. Когда же те с поклонами пришли, Велел, чтоб испытал ученый круг Наследника в познании наук. На все вопросы их ответил он, И круг ученых был им восхищен: "Шах! Все, что истиной озарено, Все твоему наследнику дано! Да, он всего достиг, чего хотел, Всей мудростью столетней овладел. Коль кладезь мудрости такой открыт, Невежество вселенной не грозит". Когда услышал это Файлакус, Подвластным странам, - будь то Рум иль Рус, Он имя Искендера объявил, Венец и жезл царей ему вручил. Воздавши благодарность мудрецам, Мудрейшему сказал: "Возьми калам, Для сына книгу мудрости живой Пиши, учи, как управлять страной. Чтоб направляла все его дела, Царю путеводителем была. И что на месте лучше б он сидел, Чем приступить к свершенью черных дел". И внял наказу шаха Арасту, К каламу обратился и листу. За труд взялся он, именем творца Довел свой труд великий до конца. Когда ж замкнул он дверь духовных уст, Возликовал душою Файлакус, Живых письмен узор увидел он, Вздохнул - и погрузился в вечный сон. Когда царя навек затмился взор, Как кровью, горем обагрился двор. Власть с подчиненьем, с милой жизнью смерть Безжалостная чередует твердь. О смерть! Ты то в табут кладешь отца, Растерзывая сыновей сердца, То, саваном на сыне замени Парчу и шелк, идешь, отца казня. Будь счастлив, смертный! С братом по крови И с другом лишь в согласии живи. О дальнем и о близком не жалей. Нет друга ближе совести твоей.
