Марина Цветаева - Избранные стихи
Обзор книги Марина Цветаева - Избранные стихи
Цветаева Марина
Избранные стихи
Марина Цветаева
Избранные стихи
x x x
Моим стихам, написанным так рано, Что и не знала я, что я - поэт, Сорвавшимся, как брызги из фонтана, Как искры из ракет, Ворвавшимся, как маленькие черти, В святилище, где сон и фимиам, Моим стихам о юности и смерти - Нечитанным стихам! Разбросанным в пыли по магазинам (Где их никто не брал и не берет!), Моим стихам, как драгоценным винам, Настанет свой черед.
Май 1913
Плохое оправданье
Как влюбленность старо, как любовь забываемо-ново: Утро в карточный домик, смеясь, превращает наш храм. О мучительный стыд за вечернее лишнее слово! О тоска по утрам!
Утонула в заре голубая, как месяц, трирема, О прощании с нею пусть лучше не пишет перо! Утро в жалкий пустырь превращает наш сад из Эдема... Как влюбленность - старо!
Только ночью душе посылаются знаки оттуда, Оттого все ночное, как книгу, от всех береги! Никому не шепни, просыпаясь, про нежное чудо: Свет и чудо - враги!
Твой восторженный бред, светом розовыл люстр золоченный, Будет утром смешон. Пусть его не услышит рассвет! Будет утром - мудрец, будет утром - холодный ученый Тот, кто ночью - поэт.
Как могла я, лишь ночью живя и дыша, как могла я Лучший вечер отдать на терзанье январскому дню? Только утро виню я, прошедшему вздох посылая, Только утро виню!
1909-1910
Душа и имя
Пока огнями смеется бал, Душа не уснет в покое. Но имя Бог мне иное дал: Морское оно, морское!
В круженье вальса, под нежный вздох Забыть не могу тоски я. Мечты иные мне подал Бог: Морские они, морские!
Поет огнями манящий зал, Поет и зовет, сверкая. Но душу Бог мне иную дал: Морская она, морская!
1911-1912
x x x
Идешь, на меня похожий, Глаза устремляя вниз. Я их опускала - тоже! Прохожий, остановись!
Прочти - слепоты куриной И маков набрав букет, Что звали меня Мариной И сколько мне было лет.
Не думай, что здесь - могила, Что я появлюсь, грозя... Я слишком сама любила Смеяться, когда нельзя!
И кровь приливала к коже, И кудри мои вились... Я тоже была прохожий! Прохожий, остановись!
Сорви себе стебель дикий И ягоду ему вслед, Кладбищенской земляники Крупнее и слаще нет.
Но только не стой угрюмо, Главу опустив на грудь, Легко обо мне подумай, Легко обо мне забудь.
Как луч тебя освещает! Ты весь в золотой пыли... - И пусть тебя не смущает Мой голос из под земли.
3 мая 1913
Байрону
Я думаю об утре Вашей славы, Об утре Ваших дней, Когда очнулись демоном от сна Вы И богом для людей.
Я думаю о том, как Ваши брови Сошлись над факелами Ваших глаз, О том, как лава древней крови По Вашим жилам разлилась.
Я думаю о пальцах, очень длинных, В волнистых волосах, И обо всех - в аллеях и в гостиных Вас жаждущих глазах.
И о сердцах, которых - слишком юный Вы не имели времени прочесть, В те времена, когда всходили луны И гасли в Вашу честь.
Я думаю о полутемном зале, О бархате, склоненном к кружевам, О всех стихах, какие бы сказали Вы - мне, я - Вам.
Я думаю еще о горсти пыли, Оставшейся от Ваших губ и глаз... О всех глазах, которые в могиле. О них и нас.
24 сентября 1913
Генералам двадцатого года
Сергею
Вы, чьи широкие шинели Напоминали паруса, Чьи шпоры весело звенели И голоса,
И чьи глаза, как бриллианты, На сердце оставляли след, Очаровательные франты Минувших лет!
Одним ожесточеньем воли Вы брали сердце и скалу, Цари на каждом бранном поле И на балу.
Вас охраняла длань Господня И сердце матери, - вчера Малютки-мальчики, сегодня Офицера!
Вам все вершины были малы И мягок самый черствый хлеб, О, молодые генералы Своих судеб!
- -
Ах, на гравюре полустертой, В один великолепный миг, Я видела, Тучков-четвертый, Ваш нежный лик.
И вашу хрупкуй фигуру, И золотые ордена... И я, поцеловав гравюру, Не знала сна...
О, как, мне кажется, могли вы Рукою, полною перстней, И кудри дев ласкать - и гривы Своих коней.
В одной невероятной скачке Вы прожили свой яркий век... И ваши кудри, ваши бачки Засыпал снег.
Три сотни побеждало - трое! Лишь мертвый не вставал с земли. Вы были дети и герои, Вы все могли!
Что так же трогательно-юно Как ваша бешенная рать? Вас злотокудрая фортуна Вела, как мать.
Вы побеждали и любили Любовь и сабли острие И медленно переходили В небытие.
26 декабря 1913
x x x
С.Э.
Я с вызовом ношу его кольцо! - Да, в Вечности - жена, не на бумаге. Его чрезмерно узкое лицо Подобно шпаге.
Безмолвен рот его, углами вниз, Мучительно-великолепны брови. В его лице трагически слились Две древних крови.
Он тонок первой тонкостью ветвей. Его глаза - прекрасно-бесполезны! Под крыльями раскинутых бровей Две бездны.
В его лице я рыцарству верна, - Всем вам, кто жил и умирал без страху! Такие - в роковые времена Слагают стансы - и идут на плаху.
3 июня 1914
Бабушке
Продолговатый и твердый овал, Черного платья раструбы... Юная бабушка! - Кто целовал Ваши надменные губы?
Руки, которые в залах дворца Вальсы Шопена играли... По сторонам ледяного лица Локоны в виде спирали.
Темный, прямой и взыскательный взгляд, Взгляд, к обороне готовый. Юные женщины так не глядят. Юная бабушка, кто вы?
Сколько возможностей вы унесли, И невозможностей - сколько? В ненасытимую прорву земли, Двадцатилетняя полька!
День был невинен, и ветер был свеж, Темные звезды погасли. - Бабушка! - Этот жестокий мятеж В сердце моем - не от вас ли?..
4 сентября 1914
x x x
Легкомыслие! - Милый грех, Милый спутник и враг мой милый! Ты в глаза мне вбрызнул смех, Ты мазурку мне вбрызнул в жилы.
Научил не хранить кольца, С кем бы Жизнь меня ни венчала! Начинать наугад с конца И кончать еще до начала.
Быть как стебель и быть как сталь В жизни, где мы так мало можем... - Шоколадом лечить печаль, И смеяться в лицо прохожим!
3 марта 1915
x x x
Мне нравится, что вы больны не мной, Мне нравится, что я больна не вами, Что никогда тяжелый шар земной Не уплывет под нашими ногами. Мне нравится что можно быть смешной Распущенной - и не играть словами, И не краснеть удушливой волной, Слегка соприкоснувшись рукавами.
Мне нравится еще, что вы при мне Спокойно обнимаете другую, Не прочите мне в адовом огне Гореть за то, что я не вас целую. Что имя нежное мое, мой нежный, не Упоминаете ни днем, ни ночью - всуе... Что никогда в церковной тишине Не пропоют над нами: аллилуйя!
Спасибо вам и сердцем и рукой За то, что вы меня - не зная сами! Так любите: за мой ночной покой, За редкость встреч закатными часами, За наши не-гулянья под луной, За солнце, не у нас над головами, За то, что вы больны - увы! - не мной, За то, что я больна - увы! - не вами!
3 мая 1915
x x x
Какой-нибудь предок мой был - скрипач, Наездник и вор при этом. Не потому ли мой нрав бродяч И волосы пахнут ветром?
Не он ли, смуглый, крадет с арбы Рукой моей - абрикосы, Виновник страстной моей судьбы, Курчавый и горбоносый?
Дивясь на пахаря за сохой, Вертел между губ - шиповник. Плохой товарищ он был, - лихой И ласковый был любовник!
Любитель трубки, луны и бус, И всех молодых соседок... Еще мне думается, что - трус Был мой желтоглазый предок.
Что, душу черту продав за грош, Он в полночь не шел кладбищем. Еще мне думается, что нож Носил он за голенищем,
Что не однажды из-за угла Он прыгал, - как кошка гибкий... И почему-то я поняла, Что он - не играл на скрипке!
И было все ему нипочем, Как снег прошлогодний - летом! Таким мой предок был скрипачом. Я стала - таким поэтом.
23 июня 1915
x x x
С большою нежностью - потому, Что скоро уйду от всех, Я все раздумываю, кому Достанется волчий мех,
Кому - разнеживающий плед И тонкая трость с борзой, Кому - серебряный мой браслет, Осыпанный бирюзой...
И все записки, и все цветы, Которых хранить невмочь... Последняя рифма моя - и ты, Последняя моя ночь!
22 сентября 1915
x x x
Два солнца стынут, - о Господи, пощади! Одно - на небе, другое - в моей груди.
Как эти солнца, - прощу ли себе сама? Как эти солнца сводили меня с ума!
И оба стынут - не больно от их лучей! И то остынет первым, что горячей.
5 октября 1915
x x x
Цыганская страсть разлуки! Чуть встретишь - уж рвешься прочь. Я лоб уронила в руки И думаю, глядя в ночь:
Никто, в наших письмах роясь, Не понял до глубины, Как мы вероломны, то есть Как сами себе верны.
Октябрь 1915
x x x
Откуда такая нежность? Не первые - эти кудри Разглаживаю, и губы Знавала - темней твоих.
Всходили и гасли звезды (Откуда такая нежность?), Всходили и гасли очи У самых моих очей.
Еще не такие песни Я слушала ночью темной (Откуда такая нежность?) На самой груди певца.
Откуда такая нежность? И что с нею делать, отрок Лукавый, певец захожий, С ресницами - нет длинней?
18 февраля 1916
x x x
Белое солнце и низкие, низкие тучи, Вдоль огородов - за белой стеною - погост. И на песке вереницы соломенных чучел Под перекладинами в человеческий рост.
И, перевесившись через заборные колья, Вижу: дороги, деревья, солдаты вразброд. Старая баба - посыпанный крупною солью Черный ломоть у калитки жует и жует...
