Виссарион Саянов - Стихотворения и поэмы
Виссарион Саянов - Стихотворения и поэмы краткое содержание
В. Саянов
Стихотворения и поэмы
ПОЭЗИЯ ВИССАРИОНА САЯНОВА
Творчество Виссариона Саянова — поэта, прозаика, публициста — необычайно многогранно. Он оставил обширное и многообразное наследие — здесь и стихотворения, и поэмы, и роман в стихах, и обширные прозаические эпопеи («Небо и земля», «Страна родная», «Лена»), и повести, и литературоведческие исследования, критические статьи, дневники, записки военных лет, множество газетных корреспонденций и т. п. Все это заслуживает изучения как живое достояние советской литературы. Наиболее весомую по своему значению часть литературного наследия В. Саянова составляет его поэтическое творчество.
В. Саянов вошел в советскую поэзию стихотворениями, составившими книгу «Фартовые года» (1926). Маленькая и скромно изданная, эта книжка стала событием в литературе тех лет, так же как и продолжавший ее сборник «Комсомольские стихи» (1928).
Первые книги В. Саянова вызвали многочисленные отклики в печати, завоевали признание широкого читателя. Молодежь тех лет полюбила стихи В. Саянова, так как увидела в них себя, свои чувства, свой жизненный опыт, рожденный в годы гражданской войны и начавшегося социалистического строительства. Неповторимый облик молодого современника был по-своему воссоздан и в «Фартовых годах», и в «Комсомольских стихах», само название которых говорит о том, кого именно избрал автор своим героем, к какому читателю обращался в первую очередь.
Товарищи по перу — и старшие, и сверстники поэта — также одобрительно отозвались на появление этих книг. Н. Асеев писал в своем отзыве, что В. Саянов лучшими стихами «Фартовых годов» стал «ближе и дороже поэзии сегодняшнего дня, чем многие убористыми томами бесцветных подражаний». Он проницательно заметил, характеризуя книгу дотоле неизвестного ему поэта, что в ней «радует наличие новой культуры», «хорошая интонационная установка», простота и верность «словесной ориентировки»[1].
В дальнейшем, словно подтверждая эту оценку, Михаил Светлов назвал книгу «Комсомольские стихи» «великолепной», «лучшей из вышедших за последнее время»[2].
Первые книги молодого поэта захватывали своей свежестью, сердечностью, непосредственностью в выражении чувств. Как и другие советские поэты, В. Саянов взялся за решение задач, во многом неведомых литературе прошлого и выдвинутых уже свершившейся революцией, преобразившей и необычайно расширившей внутренний мир людей того поколения двадцатых годов, от имени которого заговорил В. Саянов. «Да, я поэт годов двадцатых…» — заметит он в своих позднейших стихах.
Вместе с ранней лирикой В. Саянова в жизнь нашего читателя входили — на правах верных друзей и надежных соратников — и герои гражданской войны, еще словно бы опаленные ее порохом и огнем, заводские парни и фабричные девчата, и друзья с Накатамы, и «девчонка из агитотдела» — Наталья Горбатова, героиня поэмы «На подступах Азии» (впоследствии поэма названа «Наталья Горбатова»).
Впервые раскрывая страницы этой маленькой поэмы, читатель тех лет видел в ней и недавние испытания гражданской войны, и свою личную жизнь, которая была еще такой суровой и неустроенной, подчиненной законам жестокой и напряженной борьбы, кладущей на все переживания грозный и огненный отпечаток.
Шлагбаумам древним
Дорога верна,
По шпалам не мерили версты,
И за штабелями казалась страна
На буре замешенной просто.
Над всеми дорогами плавала мгла,
Она по тропинкам летела
И вот на рассвете
Уже привела
Девчонку из агитотдела.
Ах, томик помятый,
Ах, старый наган,
Ах, годы прославленных странствий
Еще приобретаются через туман
Огни отдаленные станций.
В этих стихах многое недосказано, облик «девчонки из агитотдела» мелькнул перед нами, чтобы надолго исчезнуть, и только в конце поэмы читатель узнает о ее трагической судьбе. Но Наталья Горбатова прочно вошла в его память — вместе с помятым томиком, который она так и не успела дочитать, вместе со своим старым наганом, вероятно побывавшим не в одной переделке, жаждой любви, которой «не время пока», как думалось скромной и неприметной героине поэмы, жизнью своей заплатившей за счастье и будущее своего народа. При всей беглости, эскизности, разбросанности, было нечто такое в этих пронизанных горечью и героикой стихах, что придавало им силу и правдивость самой жизни, свежесть большого, нерастраченного чувства.
В цикле «С тобой» (то есть с революцией) поэт утверждал верность молодежи великим заветам своих отцов — «солдат трех революций» — и подчеркивал, что революция — не где-то в прошлом, что и сегодняшнее поколение нашей молодежи может гордиться тем, что на его долю выпало свершение подвигов, достойных тех, о которых поют песни и слагаются легенды:
Не зыркай о том, о хорошем,
И нам этот грохот знаком,
Парням с бескозыркою, с клешем,
Иль с кимовским просто значком.
От имени этих парней — разбитных, волевых, упорных, в чем-то слишком размашистых, резких на язык, но до конца преданных делу революции — и выступал поэт в своих «Комсомольских стихах», звучащих подчас общо и декларативно, но привлекавших искренностью сказавшегося в них живого и непосредственного чувства.
Стихи Саянова утверждали единство повседневного неустанного труда, преобразовывавшего облик родной страны, с самыми большими и дальними целями революции. Вместе с тем в них по-своему сказались и те — наивные на сегодняшний взгляд — аскетические настроения комсомольской молодежи двадцатых годов, которая нередко полагала, что увлеченность революционной борьбой и созидательной работой неизбежно приходит в противоречие с личной жизнью, с любовными переживаниями (впоследствии — и уже с новых позиций — об этом напишет Я. Смеляков в поэме «Строгая любовь»). Герой «Фартовых годов» говорит с пришедшей на свидание девушкой тем языком, который был привнесен в городскую комсомольскую окраину из областного просторечия:
Нам сегодня не шлындать с тобою,
Поджидает парнишку райком.
Может, баской была и грубою,
Да растаешь в дыму городском.
Для того ли «пели пули и меркли штыки», чтобы «шлындать» с девчонкой по улицам? — спрашивает герой этих стихов — и ответ подразумевается для него сам собою.
Направляясь к «ребятам в коллективе», он подчеркивает то самое главное, что составляет смысл их жизни и пафос всей их деятельности:
По заводам, за Невской, за Нарвской,
Где гремит и грохочет литье,
По заставам, где шел Володарский,
Занимается солнце твое…
Ради этого солнца — солнца самой революции — поэт в то время призывал своих читателей забыть обо всем остальном — и молодежь двадцатых годов чутко прислушивалась к словам В. Саянова, наизусть читала его стихотворение «Современники», открывавшее книгу «Комсомольские стихи». В нем особо сердечное выражение нашли большие интернациональные чувства советского человека, его единство с передовыми людьми всех стран и народов:
И путиловский парень, и пленник,
Изнуренный кайенской тюрьмой,
Всё равно это мой современник
И товарищ единственный мой.
Так писал Саянов, обращаясь к своим сверстникам, и это были — стихи надолго, стихи, которые прочно вошли в историю советской поэзии, да разве только в историю? Они и поныне сохранили для читателя ту же силу, свежесть, молодость, какая была им присуща и многие годы назад.
Духом высокой романтики пронизана и баллада «Шлем», в которой воспет неприметный, латаный и простреленный пулями красноармейский шлем, как бы символизирующий героику гражданской войны; не напрасно же о нем
…ходила потом по Дунаю
Аж до Черного моря молва…
Мир революции является самым великим достоянием человека, — вот почему в глазах поэта такими нелепыми, жалкими и уродливыми выглядят любые проявления скаредности, стяжательства, эгоистической ограниченности, в которых сказываются навыки и пережитки: прошлого. Именно с этих позиций говорит В. Саянов в стихотворении «Братишке» об одном из тех, кто не выдержал испытаний и соблазнов времен нэпа и теперь пошел «дорогою другой». Страстный, прямой, резкий разговор поэта с «братишкой» ведется с позиций нового, социалистического гуманизма. В новой обстановке он подхватывает и продолжает борьбу за человека высоких помыслов, героических устремлений, неизменной верности делу революции. Эту борьбу В. Саянов вел уже в самом начале своего творческого пути.
