Татьяна Снежина - Душа как скрипка. Биография, стихи, воспоминания
— Надо, Надеждин, давно надо. И работу свою надо вовремя выполнять. Поэтому сегодня вы на выезд не пойдете, а будете сидеть и доделывать невыполненную работу.
— Но откуда вы знаете, что она не выполнена?!
— Ваши синяки под глазами рассказали мне об этом. Или я не прав?
— Начальник всегда прав.
— Правильно. А чтобы вы быстрее купили свой карбюратор, объявляю вам выговор и лишаю вас 13-й. Жаль, что мы не в армии, а то влепил бы я вам нарядика эдак два вне очереди, перестали бы опаздывать!
— Да, Шурик, принимай соболезнования. Угораздило тебя на этот раз. Он сегодня не с той ноги встал, на всех кидается. Да, кстати, у меня есть совсем новенький карбюратор, если хочешь, завтра принесу.
— Да иди ты к черту со своим карбюратором… Прости, Макс, я не в духе сегодня. Поговорим потом, мне нужно прийти в себя.
— Понятно. Ну, тогда до вечера?
— Давай.
Да, действительно влип наш герой, не позавидуешь. Он снял куртку, поставил сумку на стол и подошел к окну. Вся площадь перед телецентром была умыта осенним дождем. Он смотрел, как из проходной по очереди выходили ребята, и, накрываясь сумками и куртками, бежали к «рафику». Саша не мог понять, как это без него будут ребята работать сегодня. Ему захотелось сорваться с места и побежать за ними. Он чувствовал себя каким-то неполноценным в эти минуты. «Рафик» тронулся с места, проехав через площадь, выехал на дорогу и пошел на задание. У Саши было такое ощущение, что все бросили его в трудную минуту, что никто не остался с ним и не подал руку помощи. Он представил себя на необитаемом острове, что он сидит там совсем один, такой несчастный и такой одинокий. Тогда Надеждин, чтобы как-то развеять грусть, решил доделать все-таки свою злосчастную работу. Он сел за стол, открыл сумку и первое, что бросилось ему в глаза, это было письмо, то самое письмо, из-за которого у него сегодня столько неприятностей. Он со злостью схватил его и с остервенением бросил в самый дальний угол комнаты. Письмо ударилось о стену и упало на пол. Из конверта выпали и рассыпались странички письма и рисунки.
Александр взялся за работу. Он сложил по порядку уже исписанные листы и взял новый. Саша стал думать, о чем писать дальше. Тщетно он пытался заставить себя думать о работе, письмо — вот что сейчас занимало его рассудок. Он выпил стакан воды и снова склонился над столом. Он старательно грыз ручку, пытаясь хоть что-нибудь выдавить из своей головы. Но снова и снова перед его глазами падало и рассыпалось письмо, падало и рассыпалось, снова падало и снова рассыпалось. Наконец Саша стал что-то писать. Он писал, и было такое ощущение, что кто-то толкает его под руку и просит: «Оглянись». Он не мог понять, в чем дело, и продолжал писать. Но ощущение не покидало его. В конце концов, он бросил ручку на стол и откинулся на спинку стула. Что-то назойливое и зудящее жгло ему затылок. Он оглянулся… Письмо. Растерзанное, оно тоскливо и беспомощно лежало на полу. И вдруг Саша ясно представил себе, что это не листы бумаги, а отвергнутое чувство, которое застыло в беспомощном порыве вылиться наружу. Еще мгновение, кто-то откроет дверь, и сквозняк взметнет его ввысь и станет трепать и рвать в клочья. Потом стихнет, успокоится, бросит на землю, и кто-нибудь наступит на него ногой. В каком-то непонятном страстно-героическом порыве Саша кинулся в угол, где лежало письмо, и с нежной бережностью принялся собирать и складывать листки в конверт. В эту минуту в кабинет вошли. Это была уборщица.
— Ой! Ну, вы меня напугали! Я уж думала, воры. А вы чего не поехали со своими-то?
— Значит, надо так! Что вам здесь нужно?
— Так убираться же надо, пол вымыть.
— Не надо! С вечера надо убирать! А сейчас вы будете мне мешать!
— Так по вечерам вас же никого отсюда не выгонишь. Наоборот бы спасибо сказали, что грязь за вами убираю! Я быстро номою. А?
— Спасибо, не надо! — еле сдерживая злость, выдавил Саша.
Гремя шваброй о ведро, уборщица вышла. Саша молниеносно сел за стол и стал раскладывать письмо отдельно по одному листочку. Он снова увидел уже знакомый крупный почерк, рисунки с его изображением, силуэты профилей его и ее. Он сдвинул листы на край стола и положил силуэт Лены на темную полировку стола. Белый силуэт как нельзя лучше гармонировал с коричневым деревом стола. Саша, подперев голову руками, разглядывал профиль девушки и пытался представить ее себе. Какая она? Красивая или не очень? Умная или так себе? Добрая или нет? Напористая, или женственная? Худенькая или как я? И Саша пришел к выводу, что если судить по письму, то девушка умна, добра, женственна, ну а что касается красоты, то здесь он мог сказать точно, что душа у нее прекрасна, а это самое главное.
В кабинет постучали и, не дожидаясь ответа, вошел главный редактор.
— Здравствуй, Сашенька, я только что от директора. Он мне все рассказал. Что же это с тобой происходит? Начальство жалуется, что ты работу всего отдела тянешь назад. По-моему, тебе тяжело у нас работать. По-моему, ты не справляешься. Что, если тебе перейти в другой отдел? Или, скажем, вернуться на свое прежнее место работы, на радиовещание. Там полегче будет, и тебе спокойней. Как ты на это смотришь?
— Я отсюда никуда не пойду. Пусть здесь трудно, но мое место здесь. Здесь я чувствую себя нужным, здесь мои друзья и другого, легкого мне не надо.
— Молодец! Я знал, что ты так скажешь! Именно так я и ответил дирекции. Не волнуйся, я сделаю все, чтобы тебя оставили, но и ты тоже должен помочь мне в этом. Постарайся не опаздывать. Если ты перейдешь на радио, никому, поверь, от этого лучше не станет. Напротив, я привязался к вашей группе, и без тебя она будет неполноценна. Что ты там прячешь? Что это?
— Да так, ничего особенного…
— Ясно, уже поклонницы одолевают. Ну ладно, не буду мешать.
В ответ Саша только промолчал и улыбнулся. Но редактор в дверях остановился и оглянулся:
— Да, совсем забыл, зачем приходил. Тебе завтра надо выехать в командировку, в Сочи. Так что ты сегодня иди домой пораньше и собери вещи.
— А как же моя незаконченная работа?
— Знаешь, я думаю, что тебе лучше ее оставить. Тема не очень интересная. Зритель ждет сенсации, а мы про совхоз. О’к?
— О’к.
Глава 3
Командировка удалась на славу. По крайней мере, так казалось Саше. Он там хорошо поработал, широко раскрыл свой талант общения с людьми, свои ораторские способности и тягу к справедливости, а еще загорел немного и поплавал в море, уже достаточно загрязненном отдыхающими за лето.
Вернувшись, Саша сразу же взялся за работу. Они с ребятами принялись обрабатывать его командировочный материал, который, как считал наш герой, должен понравиться зрителю своей ненадуманностью и правдивостью. Забот было по горло. Надеждину казалось, что он снова встал на прежнюю колею удач, и работал с удовольствием. И вот программа готова, сценарий отточен и отрепетирован. Остается только запустить в эфир передачу… Тогда Саша и не подозревал, что его ожидает столько неприятностей по поводу его визита в Сочи. Но, как ни жаль, это случится. Через некоторое время после выхода передачи в эфир в одной из центральных московских газет появится заметка, да какой там «заметка», целая статья по поводу журналистской этики, где и упоминается наш страдалец, опрометчиво указавший, сколько жить осталось тамошнему мэру города, как представителю власти. Но в последующей передаче Надеждину все же удастся уйти от ответственности. Когда ему зададут вопрос по поводу статьи в газете, он выйдет из игры оскорбленным, но не побежденным. Да и почему ему надо быть побежденным, если он ни в чем не виновен. Ну, конечно, надо быть более тактичным. Но что делать, если Саша принадлежит к той категории людей, которые добром отвечают на добро, а злом на зло.
Ну, теперь, я думаю, бессмысленно рассказывать о том, как это все происходило. Я и так вам все рассказала, а потому имеет смысл перейти к дальнейшим событиям.
Итак, Александр после очередного выездного трудового дня возвращается домой. Черные тучи заволокли небо так, что луны не было видно. Где-то вдалеке гремел гром. Вот-вот хлынет ливень. Рыжеволосые фонари освещают мокрое шоссе. Мимо проплывают яркие фары таких же поздних странников. Ноги словно свинцом налились, в голове какой-то тяжелый туман. Рука уже не держит руль, а просто лежит на нем, слегка его поворачивая. Лобовое стекло отразило гигантскую ветку молнии, разрезавшей черное небо на мелкие куски, когда Саша остановил «Жигули» возле подъезда своего дома. Он вылез из машины, привычным движением захлопнул дверцу, запер ее и, закинув сумку через плечо, направился к подъезду. Он уже нажал кнопку лифта, как вдруг его осенило! Он стоял перед раскрытым лифтом, уже сообразив, что он пришел не туда! Это уже не его дом… уже не его улица.
![Елена Кукина - Русская живопись второй половины XIX века. Критический реализм и академизм [статья]](/uploads/posts/books/no-image.jpg)
