Антология - Русские песни и романсы

Наша улица травою заросла,
Голубыми васильками зацвела,
Только губит василечки лебеда,
Сквозь нее почти не видно и следа.
Уж зато у наших окон и ворот
Белоснежная черемуха цветет.
Наша улица — зелёные поля…
Ах! ты травушка-муравушка моя,
Ты тропиночка нетоптаная!

Я на улицу раненько выхожу,
Я на травушку-муравушку гляжу;
А роса-то на ней свежая блестит,
Изумрудами, алмазами горит,
А цветочки как умытые стоят
И приветливо и весело глядят.
Наша улица — зелёные поля…
Ах! ты травушка-муравушка моя,
Ты тропиночка нетоптаная!

Мне у батюшки родного не живать,
Не живать — тебя, муравушка, не мять…
Едут сваты, все поклоны отдают,
Меня замуж за неровню выдают…
Поведут меня с постылым под венец,
Что-то скажет разудалый молодец?..
Наша улица — зелёные поля…
Ах! ты травушка-муравушка моя,
Ты тропиночка нетоптаная!

Ты любила его всей душою,
Ты все счастье ему отдала,
Как цветок ароматный весною
Для него одного расцвела.

Словно срезанный колос ты пала
Под его беспощадным серпом,
И его, погибая, ласкала,
Умирая, молилась о нём.

Он не думал о том, сколько муки,
Сколько горя в душе у тебя,
И, наскучив тобою, разлуки
Он искал, никогда не любя.

Ты молила его, умирая:
«О, приди, повидайся со мной!»
Но, другую безумно лаская,
Он смеялся тогда над тобой.

И могила твоя одинока…
Он молиться над ней не придёт…
В полдень яркое солнце высоко
Над крестом твоим белым плывёт.

Только ветер роняет, как слёзы,
Над тобою росинки порой.
Загубили былинку морозы,
Захирел ты, цветок полевой…

Серый камень лежит над тобою,
Словно сторож могилы твоей,
О, зачем ты не встанешь весною
С первой травкою вольных полей!

Для чего ты жила и любила?
В чьей душе ты оставила след?
Но тиха, безответна могила…
Этим жалобам отзыва нет!..

Живёт моя зазноба в высоком терему;
В высокий этот терем нет ходу никому;
Но я нежданным гостем — настанет только ночь —
К желанной во светлицу пожаловать не прочь!..
Без шапки-невидимки пройду я в гости к ней!..
Была бы только ночка сегодня потемней!..

При тереме, я знаю, есть сторож у крыльца,
Но он не остановит детину-удальца:
Короткая расправа с ним будет у меня —
Не скажет он ни слова, отведав кистеня!..
Эх, мой кистень страшнее десятка кистеней!..
Была бы только ночка сегодня потемней!..

Войду тогда я смело и быстро на крыльцо;
Забрякает у двери железное кольцо;
И выйдет мне навстречу, и хилый и седой,
Постылый муж зазнобы, красотки молодой,
И он не загородит собой дороги к ней!..
Была бы только ночка сегодня потемней!..

Войдет тогда к желанной лихая голова,
Промолвит: будь здорова, красавица вдова!..
Бежим со мной скорее, бежим, моя краса,
Из терема-темницы в дремучие леса!..
Бежим — готова тройка лихих моих коней!..
Была бы только ночка сегодня потемней!..

Едва перед рассветом рассеется туман,
К товарищам с желанной примчится атаман;
И будет пир горою тогда в густом лесу,
И удалец женою возьмёт себе красу;
Он скажет: не увидишь со мной ты чёрных дней!..
Была бы только ночка сегодня потемней!..

Из-за острова на стрежень,
На простор речной волны
Выбегают расписные,
Острогрудые челны.

На переднем Стенька Разин,
Обнявшись с своей княжной,
Свадьбу новую справляет,
И весёлый и хмельной.

А княжна, склонивши очи,
Ни жива и ни мертва.
Робко слушает хмельные.
Неразумные слова.

«Ничего не пожалею!
Буйну голову отдам!» —
Раздаётся по окрестным
Берегам и островам.

«Ишь ты, братцы, атаман-то
Нас на бабу променял!
Ночку с нею повозился —
Сам наутро бабой стал…»

Ошалел… Насмешки, шёпот
Слышит пьяный атаман —
Персиянки полоненной
Крепче обнял полный стан.

Гневно кровью налилися
Атамановы, глаза,
Брови чёрные нависли,
Собирается гроза…

«Эх, кормилица родная,
Волга-матушка река!
Не видала ты подарков
От донского казака!..

Чтобы не было зазорно
Перед вольными людьми,
Перед вольною рекою, —
На, кормилица… возьми!»

Мощным взмахом поднимает
Полоненную княжну
И, не глядя, прочь кидает
В набежавшую волну…

«Что затихли, удалые?..
Эй ты, Фролка, чёрт, пляши!..
Грянь, ребята, хоровую
За помин её души!..»

Слышу песни жаворонка,
Слышу трели соловья…
    Это — русская сторонка,
    Это — родина моя!..

Вижу чудное приволье,
Вижу нивы и поля…
    Это — русское раздолье,
    Это — русская земля!..

Слышу песни хоровода,
Звучный топот трепака…
    Это — радости народа,
    Это — пляска мужика!..

Уж гулять, так без оглядки,
Чтоб ходил весь белый свет…
    Это — русские порядки,
    Это — дедовский завет!..

Вижу дубы вековые,
А вон там сосновый бор…
    Это — признаки родные,
    Это — родины простор!..

Вижу горы-исполины,
Вижу реки и леса…
    Это — русские картины,
    Это — русская краса…

Вижу всюду трепет жизни,
Где ни брошу только взор…
    Это — матушки-отчизны
    Нескончаемый простор…

Снова духом оживаю,
Снова весел, счастлив я
    И невольно ощущаю
    В сердце мощь богатыря!..

На полосыньке я жала,
Золоты снопы вязала —
    Молодая;
Истомилась, разомлела…
То-то наше бабье дело —
    Доля злая!
Тяжела — да ничего бы,
Коли в сердце нет зазнобы
    Да тревоги;
А с зазнобой… толку мало!..
На снопах я задремала
    У дороги.
Милый тут как тут случился,
Усмехнулся, наклонился,
    Стал ласкаться,
Целовать… а полоса-то
Так осталась, недожата,
    Осыпаться…
Муж с свекровью долго ждали:
«Клин-от весь, чай, — рассуждали,
    Выжнет Маша».
А над Машей ночь темнела…
То-то наше бабье дело —
    Глупость наша!..

Меж крутых берегов
Волга-речка текла,
А на ней по волнам,
Легка лодка плыла.

В ней сидел молодец
Шапка с кистью на нем,
Он, с верёвкой в руках,
Волны резал веслом.

Он ко бережку плыл,
Лодку вмиг привязал,
Сам на берег взошёл,
Соловьем просвистал.

Как на том берегу
Красный терем стоял,
Там красотка жила,
Он её вызывал.

Муж красавицы был
Воевода лихой,
Да понравился ей
Молодец удалой.

Дожидала краса
Молодца у окна,
Принимала его
По верёвке она.

Погостил молодец —
Утром ранней зарей
И отправился в путь
Он с красоткой своей.

Долго, долго искал
Воевода жену,
Отыскал он её
У злодея в плену.

Долго бились они
На крутом берегу,
Не хотел уступить
Воевода врагу.

И последний удар
Их судьбу порешил,
Он конец их вражде
Навсегда положил:

Волга в волны свои
Молодца приняла,
По реке, по волнам,
Шапка с кистью плыла.