Антология - Русские песни и романсы

Перед воеводой молча он стоит;
Голову потупил, сумрачно глядит;

С плеч могучих сняли бархатный кафтан;
Кровь струится тихо из широких ран.

Скован по ногам он, скован по рукам:
Знать, ему не рыскать ночью по лесам!

Думает он думу — дышит тяжело:
Плохо!.. видно, время доброе прошло.

«Что, попался парень? Долго ж ты гулял!
Долго мне в тенета волк не забегал!

Что же приумолк ты? Слышал я не раз —
Песенки ты мастер петь в весёлый час;

Ты на лад сегодня вряд ли попадешь…
Завтра мы услышим, как ты запоешь».

Взговорил он мрачно: «Не услышишь, нет!
Завтра петь не буду — завтра мне не след;

Завтра умирать мне смертию лихой;
Сам ты запоешь, чай, с радости такой!..

Мы певали песни, как из леса шли —
Как купцов с товаром мы в овраг вели…

Ты б нас тут послушал — ладно пели мы;
Да недолго песней тешились купцы…

Да ещё певал я — в домике твоём;
Запивал я песни — всё твоим вином;

Заедал я чарку — хозяйскою едой;
Целовался сладко — да с твоей женой».

Не гулял с кистенем я в дремучем лесу,
Не лежал я во рву в непроглядную ночь, —
Я свой век загубил за девицу-красу,
За девицу-красу, за дворянскую дочь.

Я в немецком саду работал по весне,
Вот однажды сгребаю сучки да пою,
Глядь, хозяйская дочка стоит в стороне,
Смотрит в оба да слушает песню мою.

По торговым селам, по большим городам
Я недаром живал, огородник лихой,
Раскрасавиц девиц насмотрелся я там,
А такой не видал, да и нету такой.

Черноброва, статна, словно сахар бела!..
Стало жутко, я песни своей не допел.
А она — ничего, постояла, прошла,
Оглянулась: за ней как шальной я глядел.

Я слыхал на селе от своих молодиц,
Что и сам я пригож, не уродом рожден, —
Словно сокол гляжу, круглолиц, белолиц,
У меня ль, молодца, кудри — чесаный лён…

Разыгралась душа на часок, на другой…
Да как глянул я вдруг на хоромы её —
Посвистал и махнул молодецкой рукой,
Да скорей за мужицкое дело своё!

А частенько она приходила с тех пор
Погулять, посмотреть на работу мою,
И смеялась со мной, и вела разговор:
Отчего приуныл? Что давно не пою?

Я кудрями тряхну, ничего не скажу,
Только буйную голову свешу на грудь…
«Дай-ка яблоньку я за тебя посажу,
Ты устал, чай, пора уж тебе отдохнуть».

— «Ну, пожалуй, изволь, госпожа, поучись,
Пособи мужику, поработай часок».
Да как заступ брала у меня, смеючись,
Увидала на правой руке перстенек:

Очи стали темней непогоднего дня,
На губах, на щеках разыгралася кровь.
«Что с тобой, госпожа? Отчего на меня
Неприветно глядишь, хмуришь чёрную бровь?»

— «От кого у тебя перстенёк золотой?»
— «Скоро старость придет, коли будешь всё знать».
— «Дай-ка я погляжу, несговорный какой!»
И за палец меня белой рученькой хвать!

Потемнело в глазах, душу кинуло в дрожь,
Я давал — не давал золотой перстенёк…
Я вдруг вспомнил опять, что и сам я пригож,
Да не знаю уж как — в щёку девицу чмок!..

Много с ней скоротал невозвратных ночей
Огородник лихой… В ясны очи глядел,
Расплетал, заплетал русу косыньку ей,
Целовал-миловал, песни волжские пел.

Мигом лето прошло, ночи стали свежей,
А под утро мороз под ногами хрустит.
Вот однажды, как крался я в горенку к ней,
Кто-то цап за плечо: «Держи вора!» — кричит.

Со стыдом молодца на допрос провели,
Я стоял да молчал, говорить не хотел…
И красу с-головы острой бритвой снесли,
И железный убор на ногах зазвенел.

Постегали плетьми и уводят дружка
От родной стороны и от лапушки прочь
На печаль и страду!.. Знать, любить не рука
Мужику-вахлаку да дворянскую дочь!

Во Францию два гренадёра
Из русского плена брели,
И оба душой приуныли,
Дойдя до немецкой земли.

Придётся им — слышат — увидеть
В позоре родную страну…
И храброе войско разбито,
И сам император в плену!

Печальные слушая вести,
Один из них вымолвил:
«Брат! Болит моё скорбное сердце,
И старые раны горят!»

Другой отвечает: «Товарищ!
И мне умереть бы пора;
Но дома жена, малолетки:
У них ни кола ни двора.

Да что мне? просить христа-ради
Пущу и детей и жену…
Иная на сердце забота:
В плену император! в плену!

Исполни завет мой: коль здесь я
Окончу солдатские дни,
Возьми моё тело, товарищ,
Во Францию! там схорони!

Ты орден на ленточке красной
Положишь на сердце моё,
И шпагой меня опояшешь,
И в руки мне вложишь ружьё.

И смирно и чутко я буду
Лежать, как на страже, в гробу…
Заслышу я конское ржанье,
И пушечный гром, и трубу.

То Он над могилою едёт!
Знамёна победно шумят…
Тут выйдет к тебе, император,
Из гроба твой верный солдат!»

    Отечество наше страдает
    Под игом твоим, о злодей!
    Коль нас деспотизм угнетает,
    То свергнем мы трон и царей.
        Свобода! Свобода!
        Ты царствуй над нами!
Ах! лучше смерть, чем жить рабами,
Вот клятва каждого из нас…

Сижу за решёткой в темнице сырой.
Вскормленный в неволе орел молодой,
Мой грустный товарищ, махая крылом,
Кровавую пишу клюёт под окном,

Клюёт, и бросает, и смотрит в окно,
Как будто со мною задумал одно;
Зовёт меня взглядом и криком своим
И вымолвить хочет: «Давай улетим!

Мы вольные птицы; пора, брат, пора!
Туда, где за тучей белеет гора,
Туда, где синеют морские края,
Туда, где гуляем лишь ветер… да я!..»

Ах, где те острова,
Где растёт трынь-трава,
    Братцы!

Где читают Pucelle
И летят под постель
    Святцы.

Где Бестужев-драгун
Не даёт карачун
    Смыслу.

Где наш князь-чудодей
Не бросает людей
    В Вислу.

Где с зари до зари
Не играют цари
    В фанты.

Где Булгарин Фаддей
Не боится когтей
    Танты.

Где Магницкий молчит,
А Мордвинов кричит
    Вольно.

Где не думает Греч,
Что его будут сечь
    Больно.

Где Сперанский попов
Обдает, как клопов,
    Варом.

Где Измайлов-чудак
Ходит в каждый кабак
    Даром.

Ты скажи, говори,
Как в России цари
    Правят.

Ты скажи поскорей,
Как в России царей
    Давят.

Как капралы Петра
Провожали с двора
    Тихо.

А жена пред дворцом
Разъезжала верхом
    Лихо.

Как курносый злодей
Воцарился по ней.
    Горе!

Но господь, русский бог,
Бедным людям помог
    Вскоре.

Ах, тошно мне
И в родной стороне;
    Всё в неволе
    В тяжкой доле,
Видно, век вековать.

Долго ль русский народ
Будет рухлядью господ,
    И людями,
    Как скотами,
Долго ль будут торговать?

Кто же нас кабалил,
Кто им барство присудил
    И над нами,
    Бедняками,
Будто с плетью посадил?

Глупость прежних крестьян
Стала воле в изъян,
    И свобода
    У народа
Силой бар задушена.

А что силой отнято,
Силой выручим мы то.
    И в приволье,
    На раздолье
Стариною заживём.

А теперь господа
Грабят нас без стыда
    И обманом
    Их карманом
Стала наша мошна.

Они кожу с нас дерут,
Мы посеем — они жнут.
    Они воры,
    Живодёры,
Как пиявки, кровь сосут.

Бара с земским судом
И с приходским попом
    Нас морочат
    И волочат
По дорогам да судам.

А уж правды нигде
Не ищи, мужик, в суде.
    Без синюхи
    Судьи глухи,
Без вины ты виноват.

Чтоб в палату дойти,
Прежде сторожу плати,
    За бумагу,
    За отвагу,
Ты за всё, про всё давай!

Там же каждая душа
Покривится из гроша.
    Заседатель,
    Председатель
Заодно с секретарём.

Нас поборами царь
Иссушил, как сухарь;
    То дороги,
    То налоги —
Разорил нас вконец.

И в деревне солдат,
Хоть и, кажется, наш брат,
    В ус не дует
И воюет,
    Как бы в вражеской земле.

А под царским орлом
Ядом потчуют с вином,
    И народу
    Лишь за воду
Велят вчетверо платить.

Чтобы нас наказать,
Господь вздумал ниспослать
    Поселенье
    В разоренье,
Православным на беду.

Уж так худо на Руси,
Что и боже упаси!
    Всех затеев
    Аракчеев
И всему тому виной.

Он царя подстрекнет,
Царь указ подмахнёт.
    Ему шутка,
    А нам жутко,
Тошно так, что ой-ой-ой!

А до бога высоко,
До царя далеко,
    Да мы сами
    Ведь с усами,
Так мотай себе на ус.

Царь наш — немец русский
Носит мундир узкий.
    Ай да царь, ай да царь,
    Православный государь!

Царствует он где же?
Всякий день в манеже.
    Ай да царь, ай да царь,
    Православный государь!

Прижимает локти,
Прибирает в когти,
    Ай да царь, ай да царь,
    Православный государь!

Царством управляет,
Носки выправляет.
    Ай да царь, ай да царь,
    Православный государь!

Враг хоть просвещенья,
Любит он ученья.
    Ай да царь, ай да царь,
    Православный государь!

Школы все — казармы,
Судьи все — жандармы.
    Ай да царь, ай да царь,
    Православный государь!

А граф Аракчеев —
Злодей из злодеев!
    Ай да царь, ай да царь,
    Православный государь!

Князь Волконский-баба —
Начальником штаба.
    Ай да царь, ай да царь,
    Православный государь!

А другая баба —
Губернатор в Або.
    Ай да царь, ай да царь,
    Православный государь!

А Потапов дурный —
Генерал дежурный.
    Ай да царь, ай да царь.
    Православный государь!

Трусит он законов,
Трусит он масонов,
    Ай да царь, ай да царь,
    Православный государь!

Только за парады
Раздаёт награды.
    Ай да царь, ай да царь,
    Православный государь!

А за комплименты —
Голубые ленты.
    Ай да царь, ай да царь,
    Православный государь!

А за правду-матку
Прямо шлёт в Камчатку.
    Ай да царь, ай да царь,
    Православный государь!

Как идет кузнец да из кузницы. Слава!
Что несет кузнец? Да три ножика.
Вот уж первой-то нож на злодеев вельмож,
А другой-то нож — на попов, на святош.
А молитву сотворя — третий нож на царя.
    Кому вынется, тому сбудется;
А кому сбудется, не минуется. Слава!