Михаил Грушевский - Звезды. Неизвестные истории про известных людей
Моя подруга Дина Свешникова однажды мне сказала: «Зина, у меня отчаянно плохое настроение. Вчера иду в школу, а впереди меня бежит свинья с таким некрасивым задом, что я до сих пор не могу прийти в себя». Я подумала: «Какая все-таки Дина тонкая натура. А я вчера шла позади свиньи и совсем не расстроилась, никакого впечатления на меня это не произвело. Какая ты, Зинаида, толстокожая!»
4
Папа у меня дорос до главного пожарника Чувашии. Интеллигентность не определяется ни образованием, ни количеством прочитанных книг, ни знанием языков. Мой отец, который прочел две книги в жизни – «Поднятую целину» и «Воспоминания маршала Жукова», был в высшей степени интеллигентным человеком. А мамочка моя была домохозяйкой, вела дом. Она до конца жизни писала письма без знаков препинания. А я не вылезала из библиотеки. Когда я только поступила в школу, мама пошла на родительское собрание. Там ей сказали: «У вас безукоризненная девочка». Я гордилась этим. Дома к моему воспитанию не прилагали никаких усилий. Никто меня не заставлял ходить в библиотеку. И в школе на меня не очень нажимали.
Папа был заядлый охотник, он отправлялся на охоту и приносил трофеи. То медведя они убили, то лося. И мама в русской печке готовила и говорила: «Странно, что медведь, что лось, что заяц – все похоже на свинину». Оказалось, что наш заядлый охотник со своими друзьями брали литр водки, шли в лес, а по дороге обратно покупали свинину на рынке. И приносили домой как медвежатину, лосятину или зайчатину. Хоть бы раз он принес кусок шкуры, рога или копыта! Однажды во время войны отец убил лису. И когда он принес эту рыжую лисицу, мама размечталась, что она себе сделает горжетку, будет первая модница в Чебоксарах. А он сказал: «Нет, я отнесу в «Заготпункт»!» Перекинул лису через плечо и пошел через весь город в «Заготпушнину», сдал ее с гордостью. Все отметили, что Шарко убил лисицу, и дали ему вознаграждение – 10 коробок спичек. Вот такой у меня был отец – охотник дед Максим.
5
Когда мы жили в Новороссийске, родился мой младший братик Витя. Я была его нянькой. Я готовила, а воды не было, и надо было за ней ходить. Меня дразнили мальчишки из соседних дворов. У меня было коротенькое пальтишко, а воду я на коромыслах несла. И ноги у меня были какие-то многоступенчатые. Мне кричали: «Кривоножка с коромыслом пошла!»
Я считала, что старшая девочка должна уметь по дому делать все. Я и шила, и вышивала, и готовить умела. Даже соседи возмущались: «Так она же не родная дочка Анны Захаровны, это же Максима дочка. Так эксплуатировать ребенка нельзя!» Я считала, что все это нормально, но, тем не менее, начала рыться в документах и искать метрику.
Когда наступило время, родители отнеслись ко мне очень уважительно. Мама говорит отцу: «Спроси, куда она поступает?» – «Сама спроси». «Ты отец или не отец?» – все шепотом. Заходит отец: «Зинуха, куда мы идем поступать?» – «В артистки!» Врывается мама, начинает рыдать: «Мы же думали, из тебя человек получится, а ты в артистки идешь. Зачем тебе эта золотая медаль?» Я сказала: «Еду, и все!»
P.S. Василий Аксенов
Я не успел. Такое уже бывало, и не раз. Как-то я договорился о съемке с Булатом Окуджавой, потом уговорил дать мне интервью Юрия Никулина, а потом – Михаила Ульянова. Но съемки не состоялись. Конечно, потерял я, а не эти великие люди, успевшие дать за свою жизнь тысячи интервью. Но на этот раз мне было особенно жаль: тема детства и становления характера Василия Аксенова была очень интересной. Мы успели только снять друзей детства писателя. А вскоре Василий Павлович тяжело заболел. И хотя наше с ним интервью уже никогда не произойдет, я решил включить в эту книгу рассказы об Аксенове его друзей.
Василий Павлович Аксенов родился 20 августа 1932 года в Казани в семье председателя горсовета. Его родители были репрессированы, и до 16 лет он воспитывался в костромском приюте для детей «врагов народа», а потом – у дяди.
Ильгиз Ибатуллин: Мы ехали на пароходе из Москвы в Казань и проезжали Кострому. А там стоит памятник этой сволочи Сталину, и Васька говорит: «Вот гад какой!» Я спрашиваю: «Почему гад?» Вася рассказал: когда забрали родителей, он попал в костромской детдом. И он там чуть не умер, от дистрофии его спас дядя.
Юрий Акимов: В 1948 году я приехал в Магадан так же, как и Вася Аксенов. Он спросил: «В баскетбол играешь? А мяч в прыжке можешь бросать? Пошли, проверим в спортзале». В зале школы мы нашли боксерские перчатки. Вася боксировал левой, я правой. Он до этого не знал, что я занимался боксом, но и я не знал, что он занимался борьбой. И как я ни крутился, все равно оказывался на лопатках. Вот так нас подружил спорт.
...Аксенов жил в Магадане, где находилась на поселении его мать. Она советовала ему поступить в Казанский мединститут.
Ренат Зулкарнеев: Время было тяжелое. Все, кто с нами общался, были из семей репрессированных. Нами интересовались определенные органы. Мой дядя сказал маме: «Отдай Рената в консерваторию!», а мама сказала: «Нет, если он станет врачом – он даже в лагере не пропадет!» Это нас с Аксеновым и объединило. Вася приехал в Магадан на поселение. Мы жили на одной улице Карла Маркса и оказались в одной группе. Доходило до смешного. Преподаватель физики написал на нас докладную: «Зулкарнеев и Аксенов отвлекают девушек!» Нас вызвал доцент: «У вас лица интеллектуальные!» Он как в воду глядел. Один из нас стал профессором русской словесности, а другой – медвуза.
Юрий Акимов: После 9-го класса мы с ним забрались на сопку над Магаданом – сейчас там памятник жертвам репрессий. Разговорились о жизни, поведали друг другу о первой любви – это нас еще более сблизило. И он говорит: «А куда ты собираешься после окончания школы? Поехали в Казань! У меня там родственники – будет где остановиться. Я прикинул, посоветовался с родителями – и вот я с 1950 года живу в Казани. Мы приехали – и застали его тетушку врасплох. Пока она жарила картошку, мы пошли в столовую для спортсменов, взяли по бутылке Жигулевского пива и котлеты с пюре. Он успешно сдал экзамены в медицинский – со стипендией, я – в строительный, и началась наша студенческая жизнь. Мы сняли маленькую комнатку на улице Жуковского и прожили вместе четыре года. Он гулял на моей свадьбе, чего же более?
Ильгиз Ибатуллин: Вася – один из лучших представителей поколения. Порядочный человек, он никого не предавал. Но он не святой. Васька одевался лучше всех – тетя Женя не скупилась, и он выглядел, как европеец. Однажды он пришел в хороших ботинках, но с рваными носками, и высоко закинул ногу. Профессор подходит и говорит ему: «Вы молодой человек с запада?» А он отвечает: «Я с востока, я с Магадана!» Я на всю жизнь эту сцену запомнил. Васька был красивый молодой человек. У него всегда были женщины – суперзвезды.
Юрий Акимов: Казанский дом ученых в то время – это центр, где собиралась «золотая молодежь», любители потанцевать и послушать запрещенную комсомолом музыку – джаз. К «золотой молодежи» относились продвинутые городские ребята, как сейчас принято говорить. Они выделялись стилем одежды, самыми смелыми нарядами. На Аксенове был костюм, сшитый по его эскизам, который опережал моду на десять лет. Когда там присутствовали товарищи из комсомола, ребята играли заунывную песню «Льется вдаль тропа лесная». Как только они исчезали – тут же звучал джаз. Оркестр Лундстрема.
Они учились в консерватории, а по вечерам играли в ресторанах. Естественно, денег на жизнь им не хватало, и они подрабатывали в ресторанах, а перед началом киносеансов развлекали публику. Многие из них продавали вещи. Одна из таких вещей – шикарное пальто цвета кофе с молоком – оно долго висело в комиссионке, пока его не приглядел Вася. И когда он проходил по улице Баумана, то все на него оглядывались в изумлении: что за человек? Он предпочитал в одежде смелые тона. Достаточно сказать, что у него было два пиджака в крупную клетку. Это был нонсенс, в продаже таких не было. Расчесывались мы тоже по-особенному – как стиляги. У него был своеобразный галстук – голубое поле, песчаный откос, пляж, пальма и девушка в бикини. Все это было вышито по его эскизу, а вышивала сестра.
...Из института Аксенов был отчислен из-за судимости родителей. Он добился восстановления, после чего перевелся в Ленинградский первый медицинский институт.
Юрий Акимов: В то время считалось, что сын врага народа не может выглядеть благополучным. А он был заметный студент и раздражал определенные круги. Два раза по совершенно надуманным предлогам его исключали из института, и оба раза Министерство просвещения его восстанавливало. Но потом добрый человек шепнул ему: «Уезжай, если есть куда уехать. Здесь тебе не дадут закончить институт!» И он поехал в Ленинград. Его впечатления того периода – основа повести «Коллеги».
