Вера Полищук - Библия актерского мастерства. Уникальное собрание тренингов по методикам величайших режиссеров
– Идите первым.
– Не смею.
– Идите первым.
– Ни за что!
– Ну, это, знаете ли, просто банально. Нечто подобное уже описано в литературе. Кстати, вы не помните кем?
– А вы что же, меня проверяете?
– Помилуйте. Зачем мне вас проверять? Просто я сам не помню.
– Ну, Гоголем описано. В «Мертвых душах».
– Гоголем, стало быть? Неужто? Это вы, стало быть, эрудицию свою хотите показать? Нашли перед кем похваляться. Идите первым.
– Ни за какие коврижки!
– Пожалуйста, перестаньте спорить. Я не люблю, когда со мной спорят. Это в конце концов невежливо – спорить со старшими. Я, между прочим, вдвое старше вас.
– Вот потому-то, Корней Иванович, только после вас и войду.
– Почему это «потому»? Вы что, хотите сказать, что вы моложе меня? Какая неделикатность!
– Я младше. Корней Иванович. Младше.
– Что значит «младше»? По званию младше? И откуда в вас такое чинопочитание?! У нас все равны. Это я вам как старший говорю. А со старших надо брать пример.
– Так подайте же пример. Корней Иванович. Входите. А я уж за вами следом.
– Вот так вы, молодые, всегда поступаете. Следом да следом. А чтобы первым наследить – кишка тонка?!
После чего он с неожиданной ловкостью встал на одно колено и произнес театральным голосом:
– Сэр! Я вас уважаю. Я встал на два колена:
– Сир! Преклоняюсь перед вами.
Он пал ниц. То же самое проделал и я. Он кричал:
– Умоляю вас, сударь!
Я кричал еще громче. Можно сказать, верещал:
– Батюшка, родимый, не мучайте себя! Он шептал, хрипел:
– Сынок! Сынок! Не погуби отца родного!
Надо заметить, дело происходило поздней осенью, и дощатое крыльцо, на котором мы лежали и, как могло показаться со стороны, бились в конвульсиях, было холодным. Но уступать никто из нас не хотел.
Из дома выбежала домработница Корнея Ивановича, всплеснула руками. Она была ко всему привычна, но, кажется, на сей раз не на шутку испугалась. Попыталась нас поднять. Чуковский заорал на нее:
– У нас здесь свои дела!
Бедную женщину как ветром сдуло. Но через мгновение она появилась в окне:
– Может, хоть подстелите себе что-нибудь?
Чуковский лежа испепелил ее взглядом, и она уже больше не возникала. А он продолжал, вновь обращаясь ко мне:
– Вам так удобно?
– Да, благодарю вас. А вам?
– Мне удобно, если гостю удобно.
Все это продолжалось как минимум четверть часа, в течение которых мне несколько раз переставало казаться, что мы играем. То есть я, конечно, понимал, что это игра. Да и что же другое, если не игра?! Но… как бы это сказать… некоторые его интонации смущали меня, сбивали с толку.
– Все правильно, – сказал он, наконец поднявшись и как бы давая понять, что игра закончилась в мою пользу. – Все правильно. Я действительно старше вас вдвое. А потому… Я вздохнул с облегчением и тоже встал на ноги. – … а потому… потому…
И вдруг как рявкнет:
– Идите первым!
– Хорошо, – махнул я рукой. И вошел в дом.
Я устал. Я чувствовал себя опустошенным. Мне как-то сразу стало все равно.
– Давно бы так, – удовлетворенно приговаривал Чуковский, следуя за мной. – Давно бы так. Стоило столько препираться-то!
На сей раз это уж был финал. Не ложный, а настоящий. Так я думал. Но ошибся опять.
– А все-таки на вашем месте я бы уступил дорогу старику, – сказал Корней Иванович, потирая руки…
Литература
1. Станиславский К. С. Работа актера над собой. М.: Художественная литература. 1938.
2. Станиславский К. С. Моя жизнь в искусстве. Academia, 1933.
3. Станиславский К. С. Из записных книжек: В 2 т. М.: ВТО, 1986. Т. 2.
4. Шихматов Л. М. Сценические этюды. Учебное пособие для театральных и колледжей культуры. М.: «Просвещение». 1966.
5. Кристи Г. В. Воспитание актера школы Станиславского. М., 1968.
6. Захава Б. Е. Мастерство актера и режиссера. М.: 1969.
7. Пансо В. Труд и талант в творчестве актера. М.: ВТО, 1972.
8. Кудряшов О. Л. Стиль автора и его влияние на природу и характер сценического общения.//Сценическое общение. Труд актера. Вып. 22. М.: Советская Россия.
9. Немирович-Данченко В. И. Статьи, речи, беседы, письма. М.: «Искусство», 1952.
10. Поламишев A.M. Общение и событие.//Сценическое общение. Труд актера. Вып. 22. М.: Советская Россия, 1979.
11. Владимиров СВ. Действие в драме. Л.: «Искусство», 1972.
12. Зверева Н.А. Сценическое общение как средство раскрытия характера.//Сценическое общение. Труд актера. Вып. 22. М.: Советская Россия, 1979.
13. Юнг, Карл Густав. Тевистокские лекции. М.: ACT, 2009.
Эмоции, интеллект и воображение
Много десятилетий назад Станиславский предупреждал: актер, чей внутренний мир не развивается, становится, в лучшем случае, ремесленником. В худшем (и, увы, самом частом) – халтурщиком. Он писал:
Начинающий артист прежде всего должен позаботиться о своем образовании и воспитании. Было время, когда это считалось излишней роскошью для артиста. Был бы талант, утешали себя неучи, а остальное придет само собой. Анекдотическое невежество таких актеров достаточно известно; оно невероятно при современном положении общества, литературы и требованиях сцены. Публика не довольствуется несколькими эффектно произнесенными монологами и потрясающими сценами, ее не удовлетворяет одна хорошо исполненная роль в пьесе. Она хочет видеть целое литературное произведение, переданное интеллигентными людьми прочувствованно, со вкусом и тонким пониманием его, и переданное в художественном воплощении. Чтоб добраться до мысли автора в произведениях Ибсена, Гауптмана, Чехова, Горького, надо их почувствовать, передумать наполовину того, что передумал их автор, проникнуться духом произведения. Не будем уж говорить о Шекспире. Пока веками приученная публика смотрит его в изуродованном виде, но близко то время, когда он будет показан в настоящем виде, и публика перестанет терпеть невежд, прикрывающихся гением великого человека… Чтоб истолковывать произведения гениев, надо их тонко чувствовать и понимать, а чтоб понимать их, надо быть образованным человеком. Чтоб учить толпу, не следует быть невеждой… Чтоб выполнять общественную миссию артиста, надо быть образованным и развитым человеком. Прежде всего молодому артисту нужно позаботиться об этом. [1]
Актерский тренинг – это тренинг интеллекта
Станиславский был убежден, что умственному и эмоциональному развитию актер должен уделять не меньше времени, чем развитию телесного и голосового аппарата. Причем во главу угла Станиславский ставил воспитание именно мыслительных способностей. Довольно многие актеры от природы обладают хорошей эмоциональностью. Но если она не подкреплена знаниями и впечатлениями, получается эксплуатация эмоций, и игра больше напоминает истерический припадок. Впрочем, невзыскательному зрителю такая игра может показаться вполне искренней, но опытные актеры знают, что умение «выжимать слезу» никакого отношения к подлинному чувству не имеет. Ведь чувство не возникает само по себе, его появление напрямую зависит от тех впечатлений, событий, интересов, которыми человек живет в настоящем. А обработка этих впечатлений, событий и интересов – функция мысли.
«Мы не будем говорить о чувстве – его насиловать нельзя, его надо лелеять. Насильно вызвать его невозможно. Оно само придет в зависимости от правильного выполнения физической линии действия», – говорил К. С. Станиславский. [3]
Но ведь физическая линия действия выстраивается именно в период умственной работы над ролью. Таким образом, актерский тренинг – это, прежде всего, тренинг интеллекта.
Воображение нуждается в интеллектуальной подпитке
Известно, что воображение для всякого человека, занимающегося искусством, значит очень много. Без воображения нет артиста, живописца, музыканта или писателя. Но воображение подобно чувству: оно не является само по себе, ему нужна пища. И пищу эту поставляет интеллект, накапливая в памяти впечатления разного рода. Без интеллектуального «банка впечатлений» воображение не заработает. А этот «банк» чаще всего можно создать только посредством целенаправленного усилия, то есть с помощью тренинга. Лишь единицы обладают счастливой способностью автоматически подмечать все вокруг, впитывать знания, запоминать события во всех подробностях. Но и таким способным людям трудно вообразить себе то, чего они никогда в жизни не видели. А ведь актеры на сцене перевоплощаются в самых разных людей. Не надо забывать, советовал Станиславский, что «нам, артистам, приходится передавать жизнь человеческого духа, роли всех эпох, народов, существующих и могущих существовать как в реальной действительности, так и в жизни нашего воображения. Для этого нужны огромные знания во всех областях. При этих условиях можно сказать, что не существует на свете того, что не надо знать актеру, так как все, что существует на свете, может быть в той или другой мере, в том или другом виде отражено на подмостках». [3]
