Федор Раззаков - Девять женщин Андрея Миронова
В конце марта сбылась наконец мечта Миронова – он стал автовладельцем, приобретя в личное пользование самый престижный в то время в Советском Союзе автомобиль «Волга». Как мы помним, помог ему в этом реставратор Александров (за его спиной стоял Менакер), а также «Мосфильм», выплативший ему гонорар за «Биллиантовую руку» (почти 2 тысячи рублей). Конец марта и начало следующего месяца прошли в приятных хлопотах: автомобиль Миронова проходил техосмотр.
Четвертого апреля состоялась премьера спектакля «Безумный день, или Женитьба Фигаро», где у Миронова была главная роль – плут Фигаро. Это была вторая роль актера в театре, которая закрепила за ним среди поклонников славу дамского обольстителя (первой такой ролью был Дон Жуан в спектакле 1966 года выпуска). Аншлаг на «Фигаро» был фантастический. Хотя многие актеры, занятые в спектакле, роптали: дескать, другие театры ставят что-то актуальное, а мы «сваяли» развлекуху из французской жизни XVIII века. Однако развлекуха развлекухе рознь. То, как поставили в «Сатире» знаменитую пьесу Бомарше, стало настоящей сенсацией. Главным возмутителем спокойствия был, конечно же, Андрей Миронов, однако и остальные участники спектакля тоже не подкачали – играли столь же вдохновенно. В роли Графа блистал Валентин Гафт, в роли Сюзанны – Нина Корниенко (недавняя выпускница Школы-студии МХАТ), в роли графини Розины – Вера Васильева и т. д. Как писал критик К. Рудницкий: «Фигаро удавался многим. Это – заманчивая, полная блеска и живости роль. Однако, принимая ее, артист принимает на себя обязательство – почти невыполнимое: сыграть Фигаро так, как до него не играли. Это все равно что найти белый гриб на асфальте посреди улицы Горького. Тем не менее…
Фигаро, каким его играет Андрей Миронов, – прежде всего влюбленный. Именно любовь дает ему право стать героем этого спектакля. Впрочем, не одна только любовь. Артист, свободно и счастливо распоряжаясь богатствами, которые предоставил ему гениальный автор, на протяжении всей пьесы не устает демонстрировать нам изощренный, тонкий, гибкий, смелый и проницательный ум Фигаро. Ум этот светится в глазах Миронова всегда, ум этот ему самому доставляет наслаждение и передается нам то сильной вспышкой афористически емкой фразы, то витиеватым, но интересным в каждой интонации движением длинного монолога, то азартом и риском увлекательных и опасных диалогов Фигаро с графом. У Миронова в этой роли заметно уже зрелое, виртуозное пластическое и интонационное мастерство, подкрепленное природным лукавым обаянием, подкупающей искренностью улыбки, теплотой взгляда. Его Фигаро – красивый человек, в нем свежесть чувства обручилась с ясностью ума, его движения уверенно небрежны, с легкой, едва уловимой аристократичностью, развинченностью. Такому Фигаро к лицу и роскошество костюмов, и вся нарядная внешность спектакля…»
Шестнадцатого апреля Театр сатиры отправился на месячные гастроли в Ленинград, чтобы показать несколько спектаклей (в том числе и «Женитьбу Фигаро») тамошней публике (а в его здании на площади Маяковского открыл свои гастроли в столице Ленинградский ТЮЗ). Миронов отправился туда отдельно от труппы – на своей новенькой «Волге», которую он только что приобрел и хотел хорошенько «обкатать». В попутчики себе он взял Егорову и двух актеров своего же театра – супружескую пару Веру Васильеву и Владимира Ушакова. В отличие от последних, Егорова чувствовала себя лишней – перед самым отъездом Миронов предупредил ее, что в Питере они будут жить в разных гостиницах. Татьяна сразу определила, откуда ветер дует – от мамы Андрея. Поэтому и вела себя соответствующим образом – была холодна. Не растопил ее сердце даже визит в Михайловское, к А. С. Пушкину.
В Ленинграде Миронов поселился в «Астории», а Егорова в более простенькой гостинице – «Октябрьской». На следующий день «Сатира» играла «Фигаро» на сцене Выборгского дворца культуры. Как ни странно, но зритель реагировал на представление достаточно сдержанно. Для артистов это было неприятным открытием, поскольку в Москве все было иначе – восторг и овации. Однако в последующие дни питерская публика постепенно раскочегарилась и артистам явно полегчало. Всем, кроме Миронова. Дело в том, что уже на третьи сутки пребывания в Питере он внезапно стал скучать по Егоровой и, плюнув на наставления матери, потребовал, чтобы она немедленно переехала к нему в «Асторию». Но Татьяна была крепким орешком и переезжать отказалась: дескать, мне и в «Октябрьской» неплохо. Миронов был в бешенстве, но поделать ничего не мог. Тогда он стал подсылать к Егоровой парламентеров, которые, по его мнению, смогли бы уговорить девушку одуматься. Сначала это была Татьяна Пельтцер, затем Вера Васильева и Ушаков. Но девушка держалась стоически. Тогда нервы Миронова не выдержали. Однажды он пригласил Егорову на прогулку по городу и, когда они стояли на набережной Невы, внезапно перекинул ее через парапет. К счастью, в самый последний момент он успел схватить ее за руки и держал так в течение минуты, требуя, чтобы она вернулась к нему. Но Татьяна и здесь проявила решимость, и Миронову не оставалось ничего другого, как вытянуть Егорову обратно. Тем более что эта сцена обратила на себя внимание прохожих. Правда, узнав в «утопителе» популярного артиста Андрея Миронова, они подумали, что тот репетирует очередную роль.
И все же переехать к Андрею Егоровой пришлось. Произошло это вечером того же дня, когда та часть труппы, которая поселилась в «Октябрьской», отмечала день рождения одной из артисток. В разгар веселья в номер вошел Миронов, молча взял Егорову за шкирку и поволок в ее номер, за вещами. Егорова сопротивлялась вяло, поскольку к тому моменту сама уже изрядно настрадалась без своего возлюбленного. На следующий день Миронов познакомил невесту со своим дедушкой Семеном Менакером. Как и отцу Миронова, дедушке невеста внука тоже понравилась. Жаль, что это мнение тоже ничего не значило – всем в доме Мироновых заправляла Мария Владимировна.
Пока Миронов находился на берегах Невы, 28 апреля в Москве состоялась широкая премьера «Бриллиантовой руки». Фильм начал демонстрироваться сразу в 43 кинотеатрах (в том числе и крупнейшем – в «России»). Поэтому, когда в середине мая Театр сатиры вернулся в Москву, первое, что увидели артисты – аршинные плакаты фильма по всему городу.
Роль Геши Козодоева стала очередной ролью Миронова в кино (после Ромы Любешкина в «Три плюс два» и Димы Семицветова в «Берегись автомобиля»), которая стала весомым довеском к двум театральным ролям актера (Дон Жуан и Фигаро), закрепившим за ним славу дамского угодника с приставкой «феерический».
Между тем по возвращении в столицу Егорова узнала приятную новость: ее мама с отчимом переехали на Кутузовский проспект, оставив Татьяне свою большую комнату в коммунальной квартире на Арбате. И девушка незамедлительно перебралась туда. Самое интересное, эти апартаменты жутко понравились Миронову и он стал регулярно наведываться туда, а иной раз и жил там по нескольку дней кряду. Егорова была счастлива, но еще более счастливыми выглядели ее соседи (а это еще четыре семьи), которым судьба подбросила счастливую возможность живьем лицезреть артиста Андрея Миронова.
Третьего августа Театр сатиры закрыл свой очередной сезон в Москве. Артисты разъезжались по отпускам, в том числе и Миронов с Егоровой. Правда, уезжали они в разные места: Миронов собирался отдыхать с отцом в санатории «Эстония» в Пярну, а Егорова – в Гаграх. Но они договорились не забывать друг о друге и связь поддерживать посредством почты. Первой уехала Егорова – сразу после закрытия сезона в театре. Закрытие отмечали на квартире Миронова в Волковом. Народу туда набилось много, впрочем, так было всегда, когда Миронов собирал у себя сослуживцев. Гости вели себя раскованно: ели, пили, танцевали, хохмили. Одну из хохм придумал вечный массовик-затейник Марк Захаров. Он предложил… бросать с балкона (а это был седьмой этаж!) складные стулья. И первым выбросил один из таких стульев. За первым полетели и все остальные. Потом всей гурьбой артисты бросились вниз. Собрали стулья, поднялись наверх и опять кидали их с балкона. Когда это развлечение надоело, решили отправиться на Воробьевы горы. Там Захаров вспомнил свою старую хохму – сжигать денежные купюры с изображением Ленина. Спустя много лет страсть к пиромании выльется в куда более серьезную акцию – Захаров публично сожжет свой партбилет. Но это случится в 1991-м, а пока на дворе конец 60-х.
В ноябре 1969 года Егорова внезапно обнаружила, что снова беременна от Миронова. Поначалу она испугалась, помятуя о своей прошлой беременности два года назад. Но затем взяла себя в руки и честно призналась во всем отцу будущего ребенка. Говоря ему об этом, она была готова на любую отрицательную реакцию, однако то, что она услышала и увидела, сразило ее наповал: Миронов внезапно запрыгал по комнате и стал кричать «Ура, у меня будет ребенок!» Егорова поняла: ее возлюбленный наконец-то созрел для того, чтобы быть отцом. Но радость их длилась недолго. Как только эта новость разнеслась по театру, тут же нашлись доброхоты, которые донесли ее до ушей матери Миронова. Другая бы на ее месте только обрадовалась: наконец-то ее сын станет отцом, а они с Менакером – бабушкой и дедушкой. Но Мария Владимировна не хотела такой судьбы ни себе, ни сыну. Егорова продолжала категорически ей не нравиться, поскольку не имела за душой ничего: ни состоятельных родителей, ни громкого имени и положения в обществе. Разве такую невестку она хотела видеть рядом со своим знаменитым сыном? Нет, нет и еще раз нет! Миронова немедленно вызвала Егорову к себе на Петровку, 22. Разговор был короткий: хозяйка потребовала, чтобы Егорова сделала аборт. А когда та заартачилась, Мария Владимировна мгновенно перешла на крик. Гостья попятилась из квартиры. Когда она спускалась по лестнице, до нее все еще доносились крики из мироновской квартиры: «Я вам устрою… Вы не получите ни копейки!..»
