Анна Ярошевская - Ирина Мирошниченко
– Смотри, у него крыло сломано. Он не сможет выжить в дикой природе – настаивал старший брат.
– А мы его подлечим, и потом он сможет улететь, – поддакивала Ирина.
Мама согласилась. Прозвали орленка Пинькой. Пока их новый питомец ходил по двору с забинтованным крылом, куриц и других птиц совершенно не боялся, ходил за ними хвостиком. В один из дней подросшая птица смогла взлететь, описав полный круг над двором. В какой-то момент показалось, что орел совсем улетел. Ирина расстроилась. Бегала на гору за домом, где собирались все птицы, чтобы посмотреть, вернулся ли Пинька. И, наконец, после многочасового ожидания, девочка увидела, как орел возвращается. Приземляясь, он начал издавать интересный крик, наподобие «пинь, пинь, пинь». От этого крика и появилось имя птицы. Он был очень своеобразный во всем, даже ходил в туалет как бы выстреливая, поэтому частенько попадало или людям, или животным, которые стояли позади орленка. Наверно все орлы не такие, как остальные птицы. Такой же особенный был и этот орел, влюбленный в горы Афганистана.
Дорога, по которой ехала Ирина вместе с сопровождающими, вилась серпантинной лентой, поднимаясь все круче и выше. Наконец они добрались до горной площадки и остановились. Здесь было решено устроить нечто вроде пикника. Это было потрясающе – сидеть на ладонях гор в окружении волн неба. Местный житель, сопровождавший их, устроился рядом с Ириной. Его взгляд был слегка прищурен от солнца, он о чем-то сосредоточенно думал. Мирошниченко любовалась видами, которые были похожи на сказочные картины из какого-то сна, казалось, что такой красоты в жизни быть не может. Потом актриса спросила:
– Я слышала, что в горах Гиндукуш создали природный комплекс, состоящий из шести озер бирюзового цвета. Это правда, что все они расположены на высоте в три тысячи метров?
– Правда, – ответил по-прежнему щурившийся мужчина, – Только туристы там не так часто появляются, потому что нет нормальных дорог и можно наткнуться на минные участки.
Ирина смотрела на собеседника с недоумением:
– И даже не известно, где располагаются эти мины?
– Примерно известно. Можно сходить на маленький базар около озера Банде-Хайбат.
– А как же вы все время живете в практически не прекращающейся войне?
– Привыкли, знаете ли, – мужчина сплюнул, словно пытаясь извлечь из себя что-то нехорошее, вызванное Ирининым вопросом, – привыкаешь ко всему. Однажды смерть и гибель становятся таким же обычным делом, как высота, а ведь для гор высота все равно, что крылья для птиц. Такой и смерть становится, перестаешь воспринимать ее как трагедию. К ней даже начинает тянуть, как к высоте.
Актрисе показались дикими эти слова. Она даже внутренне порадовалась, что живет в СССР, где сейчас все спокойно. Но в 1979 году Советский Союз будет повязан с Афганистаном не только договором об оказании военной помощи, но и невидимой нитью смерти. Тогда она поймет смысл рассуждений этого человека, он окажется прав. Но здесь, на высоте существовало только одно право – право быть свободным и Ирина им наслаждалась.
Уже вечером, сидя под навесом с командой съемочной группы, актриса ощутила чувство страха. Неожиданно земля под ногами начала вибрировать, как будто внутри нее шел ток. Несколько чашек, стоявших на импровизированном столике, задребезжали, стукаясь друг о друга. Теперь Ирина поняла, какой звук издает растерянность – это звон чашек. Все, кто были рядом с актрисой, повскакивали на ноги. Их застало врасплох землетрясение. Оно продолжалось несколько минут, и было не самым мощным, но этого актрисе хватило, чтобы почувствовать силу природной стихии, перед которой они все были, по сути, бессильны. Ирина подумала, что на самом деле земля, природа и есть настоявшая разведчица, которая скрывает столько тайн, что, наверное, жизни не хватит, чтобы их разгадать. Толька стихия способна открывать настоящие лица людей, ввергая их в состояние оцепенения. Но Мирошниченко была не из пугливых. Сегодня она встретила равную себе соперницу, такую же, как и она сама, разведчицу, которой неведома паника.
Мэрилин Монро и сумасшедший
«Националь» был полон самыми разными людьми. Ирина не часто здесь обедала, но сейчас вырвалась со съемок и забежала перекусить. Пока она ждала, чтобы ей принесли заказ, за окном гудела Москва. Ее кипучий, стремительный ритм жизни был близок Мирошниченко, она словно бежит всю жизнь с ним наперегонки. И выигрывает.
– Ваш заказ, – прервал мысли актрисы вежливый голос официанта, который стоял, чуть склонившись, и одновременно расставлял блюда на столе. Ирина улыбнулась. Но она не успела съесть несколько ложек, как почувствовала на себе чей-то сосредоточенный взгляд – на такие вещи у нее всегда было чутье. Но понять, кто смотрит на нее, она так и не смогла.
До следующего утра Ирину не покидало странное предчувствие каких-то перемен. О переменах возвестил телефонный звонок. Мягкий женский голос спросил:
– Могу я услышать Ирину Мирошниченко?
– Это я.
– Вас ждут сегодня на пробы фильма «Андрей Рублев» в Мосфильме. Приходите к 12 часам, – девушка положила трубку, коротко попрощавшись, так что Ирина не успела проронить ни слова. Она была растеряна, но на встречу пришла вовремя, подталкиваемая интригой.
В павильоне Мосфильма Ирина увидела темноволосого мужчину среднего роста. Его взгляд был удивительно пытлив – цепляя каждую деталь вокруг, он не упускал сути. Черные густые усы придавали ему серьезности и лет. Она только сейчас узнала в нем режиссера Андрея Тарковского, а он уже позже разглядел в ней Марию Магдалину. Именно его взгляд почувствовала на себе вчера Мирошниченко. Именно благодаря этим цепким глазам режиссера, выхватившим ее из толпы людей, она сможет передать в картине «Андрей Рублев» трагизм образа Магдалины, всю глубину отчаянья, которое постигло эту женщину. Роль была небольшой, но Ирина вложила в нее все свои силы, чтобы передать катастрофу, которую предчувствовала Мария. После премьеры фильма многие отметили, что Ирина обладает библейским типом лица. Ирине это льстило, но она не хотела останавливаться на достигнутом. Ей нравилось работать с Тарковским, которым она всегда будет восхищаться.
Команда Андрея Тарковского вместе с Ириной переезжала на машине между несколькими городами в поисках удачного места для съемок. Осень в своем закате была молчалива и дышала холодом. В пригородных районах уже лежал снег, напоминая чистый белый лист, на котором прямо сейчас Бог напишет историю чьей-то жизни, любви или смерти. Эта белизна была настолько непривычна после городских пейзажей в серых тонах, что резало глаза. Тарковский, ехавший в этой же машине, молчавший до этого, неожиданно произнес: «Вы только посмотрите! Этот пейзаж будто сошел с картин Брейгеля, теперь я понимаю, как он писал свои картины». Ирина тогда изумилась, как тонко он подметил и эти маленькие домики, и людей, готовых того и гляди пуститься кататься на санях по снегу. Такие, обычные на первый взгляд, вещи режиссер пропустил через призму живописи. Он обожал Брейгеля, об этом знали все и после окончания съемок, режиссеру подарили дефицитную по тем временам книгу с работами именитого художника «Изобразительное искусство». Тарковский радовался, словно ребенок, держа в руках толстенную книгу. Может быть, именно у этого человека Ирина училась радоваться простым вещам и замечать то, что не сразу открывается сердцу.
Сердце Ирины трепетало в груди, как маленький воробей. Оно повиновалось судьбе, летая из страны в страну, из города в город, переполняясь до самого края невыразимым счастьем и новыми впечатлениями. На этот раз Ирина должна была лететь сначала в Люксембург, потом ее ждал Брюссель. В этих городах проходила Неделя советского кино, где она представляла свои совместные работы с Тарковским: «Андрей Рублев» и «Дядя Ваня». С самого начала заграничная публика приняла актрису хорошо. Ее сразу окрестили советской Мэрилин Монро, на что сама Мирошниченко реагировала не очень радостно. Когда в один из фестивальных вечеров Ирина ужинала с коллегами-актерами в банкетном зале, кто-то в шутку окликнул ее этим именем. Как только Мирошниченко услышала эти слова, на ее лице появился испуг.
– Чего ты так испугалась? – удивленно спросила одна из женщин, сидевших рядом. Ирина неловко ответила:
– Но разве можно в нашу страну с таким прозвищем? Меня могут потом вообще больше не выпустить заграницу.
– Иришка, ты что? Да каждая женщина мечтает, чтобы ее сравнивали с Монро. Это наоборот комплимент, – собеседница произнесла последнюю фразу таким внушительным тоном, будто это было самым почетным и важным событием, которое только может случиться с советской женщиной. Ирина успокоилась. Такое сравнение подойдет не каждой актрисе. Впрочем, сравнивать Мирошниченко умела всегда с особым искусством. Она считала, что пока человек способен сравнивать, он не теряет и способность и искать что-то особенное в окружающем, открывать изюминку, проникать в новый смысл. Это относилось не только к людям или ролям, но и городам.
