Габриэль Марсель - Пылающий алтарь
Мирей (задумчиво). Да, верно, конечно… Однако такое самоуничижение в мужчине…
Алина. Но ведь оно искреннее.
Мирей. Не думала я, что ты такого хорошего мнения о нем. (Уклончивый жест Алины.) Так тетя Марта действительно не намекала на возможность?..
Алина. Она только посвятила меня в тайну Андре.
Мирей (вздрагивает). Но почему она тебе сказала об этом?
Алина. Мне кажется, это было сказано без определенной цели; должно быть, просто потребность излить душу.
Мирей. И потом, не могла же она всерьез думать… Ведь правда?
Алина. Да. (Мирей с беспокойством наблюдает за ней.) Да, разумеется.
Мирей (резко). Как это ужасно!
Алина. О чем ты?
Мирей. Что я не могу знать твоих мыслей.
Алина. Но если я так плохо владею собой…
Мирей (с горечью). О, все еще достаточно!
Алина. Ну подумай, какие у меня могут быть потаенные мысли? Ты меня спрашиваешь, могла ли моя золовка вынашивать идею насчет… (Мирей болезненно вздрагивает.) Отвечаю тебе: вряд ли.
Мирей. Но ты-то, ты сама!..
Алина. Дорогая, к чему ты клонишь? Что это? Зондирование почвы?
Мирей (яростно). Ты что же, и впрямь воображаешь, будто я могу пойти на подобное самоубийство?! Самоубийство! Я настаиваю на этом слове! И это не вселяет в тебя ужас? Ты хладнокровно допускаешь, что я могу выйти за этого полумертвеца… к которому не испытываю ничего, кроме смутной жалости и еще, быть может, презрения?!
Алина. Ну, это уже твой домысел.
Мирей. Как — домысел?
Алина. Речь не шла о моем согласии или неодобрении; ты ведь не спрашивала моего мнения. К тому же совершенно очевидно, что я ни за что на свете не хотела бы каким-то образом повлиять на тебя.
Мирей (глухо). Еще бы…
Алина. Самое большее, что я могла бы сделать, это помочь тебе разобраться в собственной душе.
Мирей (так же). Благодарю.
Алина. Возможно, ты отчасти ошибаешься относительно своих чувств, говоря, что питаешь к Андре лишь…
Мирей. Иными словами, ты хочешь доказать мне, что знаешь меня лучше, чем я сама?..
Алина. Очень может быть.
Мирей (страстно). Ах, будь живы мои родители — они бы не позволили, они бы защитили меня от меня самой!
Алина. От тебя самой? Так значит…
Мирей. Они бы позаботились о моем счастье!
Алина (с болью). Мирей!
Мирей. Прости, но ты… в твоих глазах счастье — это что-то малосущественное. О, я убеждена, что уже никогда не смогу ощутить его вкуса. Но если потом окажется, что я заблуждалась… если потом… Пойми ты это! (Молчание.)
Алина. Ясно одно: раз этот брак (болезненный жест Мирей) кажется тебе самоубийством — значит, вопрос о нем отпадает раз и навсегда.
Мирей (растерянно). Кто может знать?
Алина. Когда я заметила, что ты, пусть на миг, задумалась о счастье — я сказала себе: да, наверное, вот она, истина.
Мирей. Ты все прикидываешь за других, думаешь за них.
Алина. Мне тогда показалось, что для души, подобной твоей, — души, которую страдание закалило, сделало зрелой…
Мирей. Ты это называешь «зрелой»?
Алина. …«счастье» могло бы быть лишь другим обозначением чего-то иного… скажем, самопожертвования. (Молчание.) Но, возможно, я ошиблась. (Вполголоса.) Ты молода…
Мирей. Я и сама подчас ощущаю что-то похожее… Но только мне хотелось бы быть уверенной, что это не просто… не знаю, как сказать… не просто порыв.
Алина. Ты сомневаешься… Но ты же знаешь: жить — значит отдавать.
Мирей. Достойна ли я того, чтобы утверждать подобное?.. Да, мне случается думать так: но что если это лишь минутная экзальтация? И потом… вообще — вправе ли я?.. Может быть, если бы я не знала, что это… ненадолго, у меня не возникло бы такой мысли. Но в этом случае… (с содроганием) подумай только, какое это предательство! Вычислить развязку… возможно — как знать! — проявлять нетерпение, если она заставит себя ждать… что за ужас!
Алина (обнимая ее). Эти твои мысли — просто химеры, плод воображения; жизнь развеет их.
Мирей. Жизнь!.. Если бы я по крайней мере была уверена, что эта идея действительно моя, что я ее достойна, наконец…
Алина (вполголоса). Я не подозревала в тебе такой глубины… (Мирей внезапно резко отстраняется от нее.)
Мирей. A может быть, я заразилась… И это — вроде эпидемии? (Наступает длительное молчание.)
Входит Октав.
Октав. Ему лучше, он собирается домой. Но, по-моему, было бы очень неосторожно позволить ему возвращаться пешком. Что, автомобиль на месте?
Алина. Ты же знаешь, Ивонна воспользовалась им для поездки в Вильнёв.
Мирей. Кроме того… прежде чем Андре уйдет… мне нужно сказать ему несколько слов. (Выходит в сад.)
Октав. Это еще что?.. Я требую объяснения. Что здесь произошло? Неужели… Но, какого дьявола! Для этого в ней слишком много нравственного здоровья, здравого смысла… Алина!
Алина. Не могу тебе ничего ответить, это не моя тайна.
Октав. Теперь мне все ясно; но я этого не допущу, нет, нет и нет! (Идет к двери.)
Алина (очень спокойно). Одумайся, Октав.
Октав. Что такое?
Алина. Ты явно не отдаешь себе отчета в том, насколько ревниво Мирей относится к своей независимости.
Октав. И что?
Алина. Достаточно одного неосторожного слова, чтобы ускорить событие, которого ты опасаешься.
Октав. Так она еще не решила?
Алина. Не знаю.
Октав. Это уловка, чтобы заткнуть мне рот!
Алина. Уловка!.. Но, в конце концов, за кого ты меня принимаешь!
Октав. Я не дам тебе этого сделать!
Алина. Ты что, хочешь сказать…
Октав. Ты ее поработила. Да, связала по рукам и ногам.
Алина. Если бы она тебя слышала!
Октав. Она это смутно понимает. Берусь открыть ей глаза.
Алина. Вряд ли она поблагодарит тебя за это. И потом… это неправда. Никто не уважает чужую свободу так, как я.
Октав. Ну, это уже верх всего! …Нет, ты это серьезно, скажи?!
Алина. Известно ли тебе, что ты кричишь?
Октав. Мне все равно! Если ты думаешь, что я не разгадал твою игру…
Алина. Октав!
Октав. Эта нравственная изоляция Мирей именем…
Алина. Замолчи!
Октав. …именем бедного ребенка, который уже не может ничему помешать, не может открыть Мирей глаза на то, что происходит!
Алина. Довольно!
Октав. Эти тиски, в которых ты держишь несчастную девушку, эта тирания под видом нежности… «Мама»… И она тебя называет мамой!
Алина. Прекрати, Октав!
Октав. И вот теперь… о, это самое отвратительное: ты приоткрыла для нее дверь — потому что речь идет об умирающем!
Алина. Ничтожный человек.
Октав (с расстановкой). Потому что речь идет об умирающем. Я только что наблюдал тебя с Мартой. Прежде ты не выносила ее. Но это твое пристрастие к несчастью, к смерти… (глухо) вот что ужасно. Не попадись на пути Мирей этот доходяга, полутруп, — ты бы ни за что не позволила ей строить личную жизнь.
