Александр Гриценко - Носитель
АЛЕКСАНДР. А еще ты за подругами поведение копируешь.
ЛЮСЯ. Вот такая я повторюшка.
АЛЕКСАНДР. Я бы сказал вторюшка.
ЛЮСЯ. А ты мне обещал, когда со мной переспал, что будешь меня любить. И соврал.
АЛЕКСАНДР. А тебе так моя любовь нужна?
ЛЮСЯ. У меня еще никогда ничего серьезного не было. Хочется. Чтобы меня любили. На руках носили.
АЛЕКСАНДР. Ты добрая, Люся естественная. Таких мало.
ЛЮСЯ. Правда? Правда?
Целуются.
Ты хочешь со мной переспать?
АЛЕКСАНДР. Нет, я тебя люблю. Не хочу опошлять отношения.
ЛЮСЯ. Правда?
АЛЕКСАНДР. Только тебе любовь нужна для коллекции. Так попробовать.
ЛЮСЯ. Не знаю. Может быть, я изменюсь. Я же не смогу всю жизнь гулять.
АЛЕКСАНДР. Как изменишься, позвони. Я буду ждать этой минуты. Люся, я тебе очень доверяю. Кате о том, что я тебе скажу, пока не говори… Ты заметила Гусев какой?
ЛЮСЯ. Заметила. А что с ним?
АЛЕКСАНДР. У него ВИЧ. СПИД. И тебе нужно тоже провериться. А теперь, если хочешь, давай «переспим» с презервативом.
Сцена пятая
Витя набирает за компьютером. Входит Александр. Немного пьян.
ВИТЯ. Все по девочкам?
АЛЕКСАНДР. Ну не по мальчикам же.
Пауза.
Я тебе звонил, мы в Измайловский парк ходили, хотел тебя с собой взять. Вот видишь (показывает мобильный), последний вызов: Гусев.
ВИТЯ. Как-как я у тебя записан?
АЛЕКСАНДР. Гусев.
ВИТЯ. Я думал — Витя.
Звонит мобильный Александра.
АЛЕКСАНДР. О, Люся. Ты с кем? Понятно. Да, ладно. Пришла в клуб в стельку трезвая. Смотри у меня. Обещала не изменять. С кем? Антон значит… Только честь ему не отдавай. Честь моя, моя лишь честь. До завтра.
ВИТЯ. Вы с Люсей подходите друг-другу. Типа две шлюхи.
АЛЕКСАНДР. Ты чего нервничаешь? Я, считай, от тебя удар отвел: все ей сказал, утешил, у нас теперь любовь, пока платоническая, как кончится скрытый период, я ее сам отведу в больницу.
ВИТЯ. Ты сам провериться не забудь.
АЛЕКСАНДР. А представляешь, вы все заражены, а у меня ничего нет.
ВИТЯ. Свяжем и изнасилуем, понял!
АЛЕКСАНДР. Да, я сам отдамся. Как же я друзей-то оставлю. Я вот, знаешь, что грешным делом подумал, что страшнее ВИЧ или зубная боль? Если зубы сильно болят, то хочется выброситься. А смертельно больной человек живет себе до поры до времени, ничего не чувствует. На каком-то отрезке времени ты счастливей меня.
ВИТЯ. Дурак ты, блин! Да я бы любую зубную боль пережил, без денег, без дома, на улице бы жил только бы не умирать! Мне ничего не надо!
АЛЕКСАНДР. Нет, что-то в этой мысли есть. Я рассказ про это пишу.
ВИТЯ. Чего??!!! Ты про меня пишешь??!!!
АЛЕКСАНДР. Пишу, я же писатель.
ВИТЯ. Главным редактором каким-нибудь хочешь стать?! Или секретарем Союза писателей?! Станешь! Будешь таким же, как они ссутуленным мудаком! Будешь!
АЛЕКСАНДР. Да, ладно я пошутил.
Входит Катя.
КАТЯ. Витя, ты мне очки сделал.
ВИТЯ. Пошла ты!
Бросает ей мобильный.
Тебе опять Ваня звонил. Ты хоть бы телефон не оставляла свой в комнате.
КАТЯ. Да? Что сказал?
ВИТЯ. Тебя хочет.
Собирает ее вещи.
КАТЯ. Да, да, давай. Пошла вон отсюда, скажи.
Отдает ей вещи.
Я отсюда никуда не уйду, я здесь убиралась. Витя, хватит!
Садится на пол ревет.
АЛЕКСАНДР (совсем пьяным голосом). Сумасшедший дом. Если я сам труп, то я все равно не хочу находиться среди трупов.
Шатаясь, выходит.
Сцена шестая
Александр пьет пиво. Входит Люся.
АЛЕКСАНДР. О, любимая моя.
ЛЮСЯ. Любимый. Заметь, я это еще никому не говорила.
АЛЕКСАНДР. Детка.
ЛЮСЯ. Деточка.
АЛЕКСАНДР. Завтра поведу тебя в больницу. У тебя срок вышел теперь все покажет, если больная. Ты как поступишь с Гусевым, если вдруг?
ЛЮСЯ. Я ему закачу истерику! Или просто разговаривать не буду. Я ему это вообще не прощу никогда, он ведь меня во сне, я ничего не помню. А Катьку вообще изнасиловал.
АЛЕКСАНДР. Я знаю.
ЛЮСЯ. Странно. Ты читаешь об этом в журналах, но никогда не думаешь, что это произойдет с тобой. Ты думаешь — это страшная сказка, которая навсегда останется сказкой.
АЛЕКСАНДР. Мы не верим в смерть. Витя, например, все равно верит, что все будет хорошо. Что изобретут лекарство и его вылечат. Он об этом много говорит. А еще он верит, что те лекарства, которые сейчас есть — продлят его жизнь лет на пятнадцать. Хотя, когда он мне рассказывает, что умер такой-то ВИЧ-инфецированный, он сейчас ходит в клуб ВИЧ-инфецированных, я у него всегда спрашиваю: «И сколько он прожил?» Обычно три-четыре года. А иногда ему кажется, что он завтра умрет. В общем, непонятная штука. Я кстати тебе точно скажу, мне иногда страшно здесь пить, есть, я знаю, что СПИД в быту не передается, но все равно боюсь. Ем, пью, здороваюсь только потому, что боюсь его обидеть.
ЛЮСЯ. Я вообще, наверно, не буду с ним общаться.
АЛЕКСАНДР. Если мы здоровые, то это будет выглядеть некрасиво.
ЛЮСЯ. Ну, он непредсказуемый какой-то, он нас убьет так.
АЛЕКСАНДР. Больше всего он злится от одиночества, от того что некому сказать. Я сегодня вечером все расскажу Кате, завтра втроем пойдем в больницу. Наконец, все узнаем.
ЛЮСЯ. Вот так, детка.
АЛЕКСАНДР. Над ним врачи знаешь, как издеваются. Ему сказали, что так как он студент ему можно полис сделать и лечиться здесь. Он месяц ходил, его на хрен везде посылали. Такие деньги на него тратить никто не хочет. А он думает же, раз заболел смертельно, теперь ему все обязаны. Кому это надо.
ЛЮСЯ. Твоя Яна меня замучила. Она, оказывается, ревнует тебя ко мне.
АЛЕКСАНДР. Ну, у нее есть перед тобой явное преимущество. Она в восемнадцать лет девственница притом, что она очень красивая. Не утратила чистоту и духовную глубину.
ЛЮСЯ. Глубину? Мне Даша Полевая сказала, что она просто так себя ставит, а сама с шестнадцати лет уже шалавит.
АЛЕКСАНДР. Откуда Полевая-то знает — крыса?
ЛЮСЯ. Они обе из Краснодара.
АЛЕКСАНДР. Я этой крысе не верю.
ЛЮСЯ. Яна меня бесит!
Входит Катя, в руках у нее букет роз.
ЛЮСЯ. Кто тебе это подарил?
КАТЯ. Ваня.
АЛЕКСАНДР. А как же Гусев?
КАТЯ. Я просто цветы взяла. Не выкидывать же букет? Саша, вы опять намусорили. За вами уже Витя стал убираться. Если он добрый, то это не значит, что на нем можно ездить.
АЛЕКСАНДР. Ну вот, пристыдили.
КАТЯ. Нет, я серьезно.
АЛЕКСАНДР. Люся, давай посуду помоем.
Берут грязную посуду в тазике. Входит Витя.
ВИТЯ. Цветы. Мне?
КАТЯ. Нет, это мне подарили.
Берет букет, выбрасываете его в окно.
КАТЯ. Витя, ты чего делаешь?!
ВИТЯ. Берет ее за руку, вытаскивает из комнаты.
АЛЕКСАНДР. Вот ведь любовь. У нас так же будет?
ЛЮСЯ. Не дай Бог!
АЛЕКСАНДР. Ты мне ребенка родишь?
ЛЮСЯ. Потом. Если все будет нормально.
АЛЕКСАНДР. Детка.
Сцена седьмая
Александр, Люся, Катя. Сидят на одной кровати.
АЛЕКСАНДР. Это вообще, за что на него столько несчастья навалилось?
ЛЮСЯ. Судьба.
АЛЕКСАНДР. Да, уж. Судьба. Она действительно существует. Только в этом нет ничего мистического. Судьба это наше прошлое. Как бы там ни было, а прошлое должно быть у всех — это и есть судьба.
ЛЮСЯ. Я ничего не поняла, но это видимо что-то умное.
КАТЯ. Я его боюсь теперь.
АЛЕКСАНДР. Учитель в Воронеже был его самым близким человеком. Все одно к одному. Здоровый такой мужик был, бывший летчик. Голос громовой. И умер в сорок четыре года. Инсульт. Странно. Теперь у Гусева нет ни одного близкого человека. Мы ему неблизкие.
Входит Витя.
ВИТЯ (мрачно). К вам покойник пришел.
АЛЕКСАНДР. Ты пьяный что ли? Ты же не пьешь?
ВИТЯ. Я к врачу, когда ходил, она мне говорила: «Я не понимаю, как вы здесь сидите такой спокойный, трезвый». Она очень меня жалеет.
АЛЕКСАНДР. Витя, успокойся.
ВИТЯ. Учителя моего убили. Он давно говорил, что его убить хотят. Отец меня на хрен послал, как узнал, что я больной. Он сказал, чтобы я вообще дома не показывался. Осел! Наверно, боится за молодую жену. Я никому не нужен. Все на своей волне, все на своей волне. Никому ты, Витя, не нужен.
АЛЕКСАНДР. Хватит ныть! Достал уже! Ты что думаешь, тебе теперь все обязаны?!
ВИТЯ. Ты мне так не говори, Санек. Ясно?!
