Антон Чехов - Леший (комедия в 4-х действиях)
B кого? B Федора Иваныча?
Юля (утвердительно кивает головой). А вы?
Соня. И я тоже... только я не в Федора Иваныча. (Смеется.) Ну, еще скажите что-нибудь.
Юля. Мне давно уж нужно поговорить с вами, Сонечка.
Соня. Пожалуйста.
Юля. Я хочу объясниться. Видите ли... Я всегда к вам душевно расположена... У меня много знакомых девушек, но вы из всех самая лучшая... Если б вы мне сказали: «Юлечка, дайте мне десять лошадей или, положим, двести овец». С удовольствием... Для вас бы ничего не пожалела...
Соня. Что же вы сконфузились, Юлечка?
Юля. Мне совестно... Я... я душевно к вам расположена... Из всех вы самая лучшая... не гордая... Какой у вас миленький ситчик!
Соня. Про ситчик после... Говорите...
Юля (волнуясь). Не знаю, как это по-умному... Позвольте предложить вам... осчастливить... то есть... то есть... выходите замуж за Ленечку. (Закрывает лицо.)
Соня (вставая). Не будем говорить об этом, Юлечка... Не надо, не надо...
Входит Елена Андреевна.
6
Те же и Елена Андреевна.
Елена Андреевна. Положительно деваться некуда. Оба Орловские и Жорж ходят по всем комнатам, и куда не войдешь, везде они. Просто даже тоска берет. Что им здесь надо? Ехали бы куда-нибудь.
Юля (сквозь слезы). Здравствуйте, Елена Андреевна! (Хочет целоваться.)
Елена Андреевна. Здравствуйте, Юлечка. Простите, я не люблю часто целоваться. Соня, что отец делает?
Пауза
Соня, что же ты мне не отвечаешь? Я спрашиваю: что отец делает?
Пауза
Соня, отчего ты не отвечаешь?
Соня. Вам хочется знать? Идите сюда... (Отводит ее немного в сторону.) Извольте, я скажу... Слишком чисто у меня сегодня на душе, чтобы я могла говорить с вами и продолжать скрывать. Вот возьмите! (Подает письмо.) Это я нашла в саду. Юлечка, пойдемте! (Уходит с Юлей в левую дверь.)
7
Елена Андреевна, потом Федор Иванович.
Елена Андреевна (одна). Что такое? Письмо Жоржа ко мне! Но чем же я виновата? О, как это резко, безбожно... У нее так чисто на душе, что она не может говорить со мной... Боже мой, так оскорблять... Голова кружится, я сейчас упаду...
Федор Иванович (выходит из левой двери и идет через сцену). Что это вы всё вздрагиваете, когда видите меня?
Пауза
Гм... (Берет у нее из рук письмо и рвет его на клочки.) Все это вы бросьте. Вы должны думать только обо мне.
Пауза
Елена Андреевна. Это что значит?
Федор Иванович. А это значит, что если я кого раз наметил, тому уж не вырваться из этих рук.
Елена Андреевна. Нет, это значит, что вы глупы и наглы.
Федор Иванович. Сегодня в семь с половиною часов вечера вы должны быть за садом около мостика и ждать меня... Ну-с? Больше я ничего не имею вам сказать... Итак, мой ангел, до семи с половиною часов. (Хочет взять ее за руку.)
Елена Андреевна дает ему пощечину.
Сильно сказано...
Елена Андреевна. Ступайте прочь.
Федор Иванович. Слушаю-с... (Идет и возвращается.) Я тронут... Будем рассуждать мирно. Видите ли... На этом свете я все испытал, даже уху из золотых рыбок два раза ел... Только вот еще на шарах не летал и ни разу еще у ученых профессоров жен не уводил.
Елена Андреевна. Ступайте...
Федор Иванович. Сейчас уйду... Все испытал... И столько у меня от этого наглости, что просто деваться некуда. То есть все это я к тому говорю, что если вам когда-нибудь понадобится друг или верный пес, то обратитесь ко мне... Я тронут...
Елена Андреевна. Никаких мне псов не надо... Ступайте.
Федор Иванович. Слушаю... (Растроганный.) Тем не менее все-таки я тронут... Конечно, тронут... Да... (Нерешительно уходит.)
Елена Андреевна (одна). Голова болит... Каждую ночь я вижу нехорошие сны и предчувствую что-то ужасное... Какая, однако, мерзость! Молодежь родилась и воспиталась вместе, друг с другом на «ты», всегда целуются; жить бы им в мире и в согласии, но, кажется, скоро все съедят друг друга... Леса спасает Леший, а людей некому спасать. (Идет к левой двери, но, увидев идущих навстречу Желтухина и Юлю, уходит в среднюю.)
8
Желтухин и Юля.
Юля. Как мы с тобой несчастны, Ленечка, ах, как несчастны!
Желтухин. Кто же уполномочивал тебя говорить с нею? Непрошеная сваха, баба! Ты мне все дело испортила! Она подумает, что я сам не умею говорить, и... и какое мещанство! Тысячу раз говорил я, что все это надо оставить. Ничего кроме унижения и этих всяких намеков, низостей, подлостей... Старик, вероятно, догадался, что я люблю ее, и уж эксплоатирует мое чувство! Хочет, чтобы я купил у него это имение.
Юля. А сколько он просит?
Желтухин. Тссс!.. Идут...
Входят из левой двери Серебряков, Орловский и Марья Васильевна; последняя читает на ходу брошюру.
9
Те же, Серебряков, Орловский и Марья Васильевна.
Орловский. Я и сам, душа моя, что-то не совсем здоров. Вот уж два дня голова болит и все тело ломит...
Серебряков. Где же остальные? Не люблю я этого дома. Какой-то лабиринт. Двадцать шесть громадных комнат, разбредутся все, и никого никогда не найдешь. (Звонит.) Пригласите сюда Егора Петровича и Елену Андреевну!
Желтухин. Юля, тебе нечего делать, поди поищи Егора Петровича и Елену Андреевну.
Юля уходит.
Серебряков. С нездоровьем еще можно мириться, куда ни шло, но чего я не могу переваривать, так это своего теперешнего настроения. У меня такое чувство, как будто я уже умер или с земли свалился на какую-то чужую планету.
Орловский. Оно с какой точки взглянуть...
Марья Васильевна (читая). Дайте мне карандаша... Опять противоречие! Надо отметить.
Орловский. Извольте, ваше превосходительство! (Подает карандаш и целует руку.)
Входит Войницкий.
10
Те же, Войницкий, потом Елена Андреевна.
Войницкий. Я вам нужен?
Серебряков. Да, Жорж.
Войницкий. Что вам от меня угодно?
Серебряков. Вам... Что же ты сердишься?
Пауза
Если я в чем виноват перед тобой, то извини, пожалуйста...
Войницкий. Оставь этот тон... Приступим к делу... Что тебе нужно?
Входит Елена Андреевна.
Серебряков. Вот и Леночка... Садитесь, господа.
Пауза
Я пригласил вас, господа, чтобы объявить вам, что к нам едет ревизор. Впрочем, шутки в сторону. Дело серьезное. Я, господа, собрал вас, чтобы попросить у вас помощи и совета, и, зная всегдашнюю вашу любезность, надеюсь, что получу их. Человек я ученый, книжный и всегда был чужд практической жизни. Обойтись без указаний сведущих людей я не могу и прошу тебя, Иван Иваныч, вот вас, Леонид Степаныч, и тебя, Жорж... Дело в том, что manet omnes una nox[2], то есть все мы под богом ходим; я стар, болен и потому нахожу своевременным регулировать свои имущественные отношения постольку, поскольку они касаются моей семьи. Жизнь моя уже кончена, о себе я не думаю, но у меня молодая жена, дочь-девушка... Продолжать жить в деревне им невозможно.
Елена Андреевна. Мне все равно.
Серебряков. Мы для деревни не созданы. Жить же в городе на те средства, какие мы получаем с этого именья, невозможно. Третьего дня я продал на четыре тысячи лесу, но это мера экстраординарная, которою нельзя пользоваться ежегодно. Нужно изыскать такие меры, которые гарантировали бы нам постоянную, более или менее определенную цифру дохода. Я придумал одну такую меру и имею честь предложить ее на ваше обсуждение. Минуя детали, изложу ее в общих чертах. Наше имение дает в среднем размере не более двух процентов. Я предлагаю продать его. Если вырученные деньги мы обратим в процентные бумаги, то будем получать от четырех до пяти процентов. Я думаю, что будет даже излишек в несколько тысяч, который нам позволит купить в Финляндии небольшую дачу...
Войницкий. Постой, мне кажется, что мне изменяет мой слух. Повтори, что ты сказал...
Серебряков. Деньги обратить в процентные бумаги и купить дачу в Финляндии...
Войницкий. Не Финляндия... Ты еще что-то другое сказал.
Серебряков. Я предлагаю продать имение.
Войницкий. Вот это самое... Ты продашь имение... Превосходно, богатая идея... А куда прикажешь деваться мне со старухой матерью?
