Эдвард Олби - Три высокие женщины
А. (улыбается) Почему вы поженились, если он готов был изменять тебе?
В. Я не знаю!
Б. Успокоишься, привыкнешь, приспособишься. Мужчины изменяет; мужчины часто изменяют. Мы изменяем реже, и мы изменяем, потому что мы одиноки; мужчины изменяют, потому что они мужчины.
А. Нет. Мы изменяем, потому что иногда нам скучно. Мы изменяем, чтобы вернуть, мы изменяем, потому что не можем придумать ничего лучше; мы изменяем, потому что мы шлюхи. Мы изменяем по множеству причин. Мужчины изменяют лишь по одной: они мужчины.
В. Расскажите мне о нем!
А. Не боишься сюрприза?
В. Нет!
Б. Ты видела его или он… видел тебя. Я не думаю, что вы знакомы. Он, что-то вроде, плей-боя — во всяком случае, в мое время, это так называли. Он богат — или его отец богат — и он развелся со своей первой женой, она все еще не пришла в себя, пьет ужасно, до сих пор.
А. В конце концов она померла — что-то около восьмидесяти, пила, но выглядела прилично.
В. На кого он похож?
Б. (пылко) Ладно… он не высокий, у него один глаз, и он замечательно танцует — и если уж совсем быть точной, про глаз ты уже знаешь, — он поет, как соловей — очаровательный тенор, и он такой смешной! Боже, какой же он смешной!
А. Да, да, точно!
Б. (с удовольствием) И он любит высоких женщин!
А. Да, он любил.
В. (сомневаясь) Я его видела?
Б. Он говорил мне, насколько я помню, он говорил, что видел нас со Сью до их знакомства, что я была выше, чем он, — и прости мне эту подробность — он положил глаз на меня. (к А) Он тебе разве не говорил этого — что он положил на нас глаз?
А. (искренно) Не помню. Он тогда встречался с этой циркачкой, садившейся на шпагат, двухметровым бревном.
Б. Но ты довольно скоро положила этому конец.
А. Ты прибрала его к рукам, не так ли?
В. (в недоумении) Почему он нравился мне? Разве быть смешным достаточно? Разве иметь красивый голос и танцевать достаточно?
Б. Не забывай про один глаз.
А. О, он был прекрасен, мы его очень любили.
В. Любили? Очень любили?
Б. (глядя прямо на В) Прекрати! Тебе двадцать шесть, ты уже не ребенок, и у тебя уже было время разобраться…
А.…и он богат, или будет богат, семья-то богатая.
В. Не верю.
А. (резко) Наш отец умер.
Б. (об отце) Его я любила.
В. Нет! Он не мог!
Б. Все умирают.
А. (себе самой) Кроме меня, наверное.
Б. (К В.) Кроме нас.
В. Я люблю его!
Б. Да, но этого не достаточно, чтобы старое сердце продолжало биться, господи, она ведь любит меня, как же я могу оставить ее?
В. Это было… быстро?
А. (печально). Не помню.
Б. Нормально: сердечный удар, жидкость в легких, небольшая одышка; О, господи, этот ужас в глазах!
В начинает плакать Б замечает.
Б(продолжает) С нами это уже было. Мы плакали, когда он умер. Я плакала. Сью плакала. Мама вышла на террасу и плакала там.
А. (потерянно) Я не помню.
В. А что с мамой?
А. (монотонно) Как? Она стала мне врагом. Она умерла в восемьдесят четыре; Семнадцать лет жизни она жила в отдельной комнате в нашем большом доме. Колит, сигареты, шесть или семь пекинесов — все при ней. Я разлюбила ее.
В. Я бы не разлюбила!
А. (пожимает плечами) Она мне стала врагом.
Б. (заинтересованно, но не слишком) Как это?
А. (Вздохнув) Она приехала, чтобы обижаться на меня; она стала обижаться, на то что стареет, становиться… беспомощной — глаза, позвоночник, рассудок. Она стала обижаться на то, что у меня, на то что у нас всего так много, и на то, что я такая щедрая. Она на все раздражалась; она встала на строну Сью; она осуждала меня.
Б. (с некоторым удивлением) Она такой не была.
В. Нет! Она не могла!
А. Не все ли равно. Забудьте, что я сказала. Она все еще живет в деревне, в том же доме, ей сто тридцать семь лет, печет пироги и бегает по утрам трижды в неделю.
Б. Все так, все так.
А. (к Б.). Есть еще кое-что? Хочешь послушать?
Б. качает головой.
А. (продолжает) Ну, конечно, не хочешь.
В качает головой.
А. Конечно, нет. Но так или иначе, ты вышла за него.
В. Продолжай.
А. Да, он забавный и симпатичный.
Б. Он поет…
А. Он танцует.
Б.…и он богат или станет богат…
А.… и он любит высоких женщин.
Б. И ты внезапно осознаешь, что любишь невысоких мужчин.
А. Пингвинов.
А и Б смеются.
Б. (все еще к В) И все идет хорошо. Его мать не любит меня — тебя не любит— нисколько, но старик любит.
А. Безусловно! Ты высокая; готов поклясться, что ты замечательная.
Б. (К В.) Ты его покорила. (К А) Тебе не кажется, что старый хрен хотел нас?
А. Думаю, что да.
Б. А как он мечтал о внуке!
А. О, это сделало его счастливым.
В. (удивлена) У меня есть дети?
Б. (без удовольствия) Один есть. У нас есть мальчик.
А. (также) Да, у меня есть сын.
Он появляется в арке, стоит неподвижно, глядя на А, лежащую в кровати.
Б.видит его, презрительно ухмыляется. Да, не думала увидеть тебя снова. Внезапно с яростью. Вон из моего дома! Он не реагирует.
В.встает. Остановитесь! (двигается к нему) Это…это он?
Б. Я сказал, вон из моего дома!
А. (К Б.) Тише— тише. (К В.) не мешай ему, он пришел повидаться со мной.
Он подходит к А, садиться на стул слева от нее, берет ее левую руку, его плечи вздрагивают; он прижимает свой лоб к ее руке, или прижимает ее руку к своему лбу, замирает. Не реагирует ни на что, до указания.
А. Так— то вот; исполняй свой долг.
В. Он такой,…о, господи. Какой хороший, какой красивый, он очень…
Б. Ты бы не говорила так, если бы знала.
А. Ш— ш-ш-ш.
Б. (к А) Она бы не говорила! (Ему) Маленький лживый…!
А. Ш— ш-ш-ш-ш. Я не хочу думать об этом. Он вернулся; он никогда не любил нас, но вернулся. Оставь его в покое.
В. Он такой молодой.
А. Да… ну что ж. Сейчас он выглядит, как тогда, когда ушел прочь, взял чемодан, свою жизнь и пропал. (к Б) Не так?
Б. (ему в спину, менее злобно, но с болью) На тебе было это пальто, когда ты сбежал. Я же просила тебя подстричься!
А. Да, да; на нем было это пальто. Я ухожу — сказал он и забрал один чемодан. (Пауза) И свою жизнь.
В. (в недоумении) Он ушел от меня? Почему?
Б. (горько) Возможно, ты изменилась. Говорят, что изменилась. Я не заметила. (к А) Он вернулся? Он вернулся ко мне — ко мне? И я ему позволила?
А. Конечно; у нас был сердечный приступ; ему сообщили, и он вернулся. Спустя двадцать лет? Довольно большой срок— для обеих сторон. Он не возвратился, когда умер его отец.
Б. (едко) Конечно же нет!
А. Но ко мне вернулся. Мне позвонили и сообщили, что он едет повидаться со мной; говорили, что он собирался звонить. Он позвонил. Я услышала его голос, меня бросило в жар, но я сдержалась. Ну что ж, привет. Привет-привет, сказал он. И ни слова больше, как будто так и надо. Ни слова о том, что соскучился, приврал бы, что ли. У меня была Сью, она лежала в усмерть пьяная, но сказала, что хочет подняться, а он даже не стал врать. Меня затрясло. Ну, что ж вставай. Он входит. Мы смотрим друг на друга и оба делаем вид, будто расстались только вчера. Ты замечательно выглядишь, — говорит он.; и ты тоже, — говорю я. И никаких извинений, раскаяния, слез, вздохов; сухие губы на моих сухих щеках; вот так. И мы больше не возвращались к этому. Не выясняли почему. Не обсуждали, как жили все это время. Мы стали чужими, мы были деликатны и не трогали это.
Б. Я никогда его не прощу.
А. (Печально) Я тоже. Но мы подыгрывали друг другу. Когда обедаем вместе — он ведет себя как с матерью, примерный сын. Но никаких воспоминаний. Иногда, он позволяет мне рассказывать о том, как он был маленьким мальчиком, но никогда не говорит сам на этот счет, кажется, что он вообще не очень-то хочет вспоминать что-либо общее, общее со мной.
