Григорий Горин - Счастливцев-Несчастливцев
Алик. Набоков… Я вам нарочно принес бутылку, чтоб в Москве посмотрели, какую культуру несут новые хозяева жизни в глубинку! Водка, между прочим, неплохая… Тройной перегонки…
Лепорелло. Ладно. Оставьте «Набокова». Почитаем. Только сейчас, правда, голубчик, дайте передохнуть. Нам еще работать и работать!
Алик (мнется). Специально и зашел узнать: не отменяется второй концерт? Я ведь днем его почти и не видел… Когда смотришь на сцену через объектив – не то. Вечером хотел вместе с женой… Билеты вот купил, во втором ряду…
Лепорелло. И что?
Алик. Подумал: у моей жены сегодня – день рождения. Вот бы ей – подарок, если б вы ее на сцену… Как Донну Анну… Понимаете?.. Вам ведь не принципиально – кого выводить?..
Лепорелло. В некотором смысле – принципиально.
Алик. Она – красивая… У меня и фотографии с собой… (Поспешно достает фотографии.) Вот! Смотрите!
Лепорелло (отмахиваясь). Я вам верю… Сами ракурс выбирали? (Алик кивнул.) Вот! И у артиста тоже есть свой ракурс, свободная фантазия… Уж позвольте художнику самому как-то решать: кто в зале – Донна Анна, кто – нет… Так что подарочки свои заберите! До свиданья! (Укладывает в портфель водку.) Совсем народ обнаглел! Дон Жуана, как водопроводчика, за бутылку подряжают…
Алик. Зачем вы так? Я могу и гонорар… (Полез в карман.) У меня, правда, с собой немного…
Лепорелло (резко). А вот эти купеческие замашки вы бросьте! Мы – артисты и по заказу не работаем! Не продаемся, не покупаемся! И все зрители для нас – равны! (Неожиданно схватился за голову.) Ох! Черт возьми! Голова! Ой, мама!.. Синьор! Помогите!
Дон Жуан вскочил, уронив ширму, бросился к Лепорелло.
Дон Жуан. Что? Что случилось?
Лепорелло (стонет). В затылке сдавило… И в глазах – точки! Первый признак… Там где-то в сумке – аппарат для давления.
Дон Жуан. Знаю. (Усаживает Лепорелло на диванчик, извлекает из сумки аппарат)
Алик (участливо). Давление я очень хорошо понижаю… Просто меняю полярность в руке – и уже холод! (Протягивает руку к Дон Жуану.)
Дон Жуан (отскочил). Зачем мне холод? У меня – радикулит!
Алик. Я в качестве примера…
Лепорелло (плачет). Пусть этот человек исчезнет! Умоляю!
Дон Жуан (Алику). Дорогой, сделайте милость!.. Вы как доктор действуете на нас аллергически…
Алик. Я – не доктор. Но если, действительно, нужен уход врача…
Дон Жуан (перебивая). Уход врача нужен! Уход! (Выталкивает Алика.)
Алик (с отчаянием). Как-то глупо и пошло все получилось…
Уходит.
Лепорелло (стонет). Хорошенькая гастролька!..
Дон Жуан (развернул аппарат, начинает мерить давление). Помолчи!.. Ого!.. Сто шестьдесят на сто.
Лепорелло. Это нормально.
Дон Жуан. С каких это пор?
Лепорелло. Для Лепорелло – нормально сто шестьдесят. Для Счастливцева – сто семьдесят, для Санчо Панса – двести!
Дон Жуан. Надо дирекции сказать, чтоб в программках указывали анализы исполнителей… Повысит интерес публики.
Лепорелло. Самое приятное, что ты – вскочил… Отпустило?
Дон Жуан. Ненадолго. Очевидно, на нас с тобой природой выделен какой-то общий процент болезненности… Как в сообщающихся сосудах: тебе – хуже, мне – лучше… Тебе – лучше, мне… (Поморщился.) Вот опять у меня начинается…
Лепорелло. Успокойся. Мне не лучше! Я полежу…
Дон Жуан. Молодец. (Заботливо укладывает Лепорелло на диван, накрывает пальто.) Закрой глаза и помолчи. (Ложится рядом.) Всегда мечтал Обломова сыграть… Чтоб лежать в халате все два акта на диване…
Лепорелло. А я всегда мечтал – Герасима глухонемого из «Муму»… Текст учить не надо.
Дон Жуан. Еще лучше – саму «Муму». И чтоб ее утопили в первой же картине первого действия…
Лепорелло. Да… Это – мечта так мечта!.. (Неожиданно всхлипнул.) Синьор! Давайте помиримся…
Дон Жуан. А мы что сделали?
Лепорелло. Официально… Ради последней гастроли.
Дон Жуан. Хорошо.
Лежа пожимают друг другу руки.
Лепорелло. Знаете, вот когда так всерьез прищемит, то начинают в голову лезть всякие мысли… Друзей вспоминаешь, тех, что ушли навсегда…
Дон Жуан. Да! Между прочим, на гастролях…
Лепорелло. Именно. Гастроли – страшная вещь по напряжению… Это мало кто понимает!.. Если уж со мной такое вдруг случится, вы, синьор, меня уж тут не бросайте…
Дон Жуан. Почему – с тобой?.. Может, со мной?
Лепорелло. Все равно, с кем бы из нас… Все равно! Поклянемся: оставшийся в живых должен довезти неоставшегося до Москвы… В родной театр. Чтоб музыка из спектаклей… Слова!.. Критики, сволочи, – чтоб со слезами на глазах, и уж потом – прямо на Кунцевское…
Дон Жуан. Почему на Кунцевское? Договаривались на Ваганьково?
Лепорелло. «Кунцевское» – солидней… Я через знакомых в Моссовете уже все устроил. Прекрасное место. И плиту можно большую – двойную. Это – красиво: «Здесь нашли вечный приют Несчастливцев и Счастливцев».
Дон Жуан. Почему это я первым найду приют?
Лепорелло. По алфавиту.
Дон Жуан. Тогда лучше «Дон Жуан и Лепорелло». Нет, получается то же самое… «Дон Кихот и Санчо»… Да что ж такое? Как ты ловко устроился с алфавитом!
Лепорелло. Можно, конечно, написать: «Здесь нашли приют Ворошилов и Сталин», но, боюсь, не утвердят текст!..
Переглянулись, засмеялись.
Дон Жуан. Господи! Сколько ролей – и ничего не сыграно по-настоящему.
Лепорелло. Сыграем еще! Главное – быть вместе!
Дон Жуан. Конечно, вместе… Куда мы друг от друга денемся? Вот, смотри, какое письмо… (Взял со столика письмо.) «Здравствуйте, дорогие, любимые артисты! Пишет вам ваша дочь – Маша…»
Лепорелло (не открывая глаз). Чья дочь Маша?
Дон Жуан. Наша дочь Маша… (Читает.) «Вас, наверное, это удивляет?»
Лепорелло. Нисколько…
Дон Жуан (продолжает чтение). «Но в жизни все случается. Двадцати лет назад вы были с концертами в Керчи, там познакомились с моей мамой, Тамарой Одинцовой»…
Лепорелло. Не помню…
Дон Жуан (продолжает чтение) «…высокая блондинка… с большими карими глазами…»
Лепорелло. Не помню!
Дон Жуан (читает). «Она была вашей поклонницей! Влюбилась в вас двоих! Всюду за вами ездила. Наконец в Керчи вы ответили на ее чувства…»
Лепорелло. Стоп! Это какая Тамара? Такая курносенькая?
Дон Жуан. Это – Нина. Город – Самара! А это – Тамара, город Керчь.
Лепорелло. Город Керчь не помню. Я вообще не посещал город Керчь!
Дон Жуан. А куда Аркашка Счастливцев шел из Вологды?
Лепорелло. Он шел на Одессу, а вышел к Херсону…
Дон Жуан. Это – матрос Железняк. Актер Счастливцев в пьесе Островского шел из Вологды в Керчь. И, как видишь, дошел. (Читает.) «…Вы уехали, а через положенное время родилась я, с прочерком в метрике, а на самом деле – с двумя знаменитыми отцами, о которых узнала, только став взрослой. Когда вас показывали по телевизору, я бросала все дела, садилась у экрана и затаив дыхание слушала ваши выступления, а иногда и не могла удержаться, чтоб не крикнуть: «Папа! Папа!..»
Лепорелло (с иронией). Два раза – «папа»? Я сейчас заплачу!
Дон Жуан (проглядывая письмо). «Материальной помощи мне от вас не надо!»
Лепорелло. И на том спасибо!
Дон Жуан (продолжает чтение). «Наоборот! Может, еще в старости пригожусь… А пока у меня к вам одна просьба: пригласите меня на концерте на сцену как Донну Анну! Для меня же это будет как воспоминание о маме, которую вы заметили со сцены много лет назад… Ваша дочь Мария. Второй ряд, место тринадцать…» Ну, что скажешь?
Лепорелло. Аферистка!! Наверняка такое же письмо Винокуру послала.
Дон Жуан. Не думаю… Здесь и фотография детская…
Лепорелло. Чья?
Дон Жуан. Ее. Марии Лепорелловны… Хочешь глянуть? Похожа…
Лепорелло (подскочил). Почему «Лепорелловны»? Не надо так шутить! Синьор, я старый больной человек. Мои дочки живут в Москве, внучки – там же… В завещание я больше вносить никого не собираюсь!.. И вообще, если не хотим снова поссориться, давайте хоть пять минут соснем… (Накрылся пальто, демонстративно захрапел.)
