Леонид Филатов - Свобода или смерть: трагикомическая фантазия (сборник)

Вы достигли несомненных успехов,
И успехи ваши вырастут втрое.
Только вас компрометирует Чехов
И его, как говорится, герои.
То мелки они, то высокопарны,
То грустят они, то недомогают!..
Не сказать, что эти хлипкие парни
Так уж здорово нам жить помогают!..
Эту чайку, эту грустную птицу,
Надо с занавеса снять и со зданья,
И взамен её пришпилить страницу
Протокола одного заседанья!..
Это будет современно и смело,
Это будет где-то с чем-то смыкаться,
И на Чехова уже то и дело
Не придется вам тогда отвлекаться!..

1. Вы пели негромко,
Поскольку не бас,
Но ваша галерка
Услышала вас!

2. Такого накала
Любви и добра
Не знали Ла Скала
И Гранд-Опера.

3. Мы ночью бессонной
С надеждой в очах
Опять патефонный
Поставим рычаг.

4. Пластинки салонной
Послушаем шип,
И сердце заломит,
Как детский ушиб.

5. На кучу вопросов,
Как жить и как быть,
Товарищ Утесов
Ответит: любить!

6. И мы закиваем,
За вами хоть в ад!
Утесов, мы с вами!
Утесов, виват!

Я отдал всю жизнь — как актер и певец —
Эстраде, кино и театру.
Но если Вам все же милей Горовец,
Вам надо идти к психиатру!..
Немедля бежать к психиатру!..
Лечитесь, товарищ!..

Мне вас, молодые, учить не резон,
Пусть всяк при своем интересе, —
Но если вы крикнете: «Браво, Кобзон!» —
То не появляйтесь в Одессе!..
Учтите, товарищ!..

Мы, бывшие звезды, не так уж и злы,
Чтоб ставить коллегам подножки, —
Но если вам нравятся, скажем, «битлы»,
То вы на опасной дорожке…
На очень опасной дорожке…
Очнитесь, товарищ!..

Всему пора. Уж двадцать пятый раз
Мы празднуем лицея день заветный.
Прошли года чредою незаметной,
И как они переменили нас!

Печальный опыт пушкинской строки
Сегодня подтверждается на деле.
Да, вы и впрямь изрядно постарели,
Но не стареют только дураки.

Вам двадцать пять, но как ни посмотри —
Следы от ран видны на вашей коже.
Издалека вы смотритесь моложе,
Вам можно дать от силы двадцать три.

Вам в жизни столько выпало утрат —
Другим бы выжить было не под силу!..
Одни ушли в реальную могилу,
Другие в фигуральную — во МХАТ.

И все же мы вам киснуть не дадим,
Не будет вам ни скидки, ни поблажки!..
Мы как-никак бежим в одной упряжке
И как-никак маршрут у нас один.

Давайте ж до исхода наших дней
Поддерживать друг друга обоюдно!..
…Быть нашим современником нетрудно,
Быть нашим соплеменником трудней.

На святых подмостках вашей сцены
Даже по ночам светло, как днем, —
Это ваши жаркие мартены
Полыхают творческим огнем!..

Не случайно западные страны,
Не скрывая зависти, твердят,
Что из ста процентов нашей стали
Половину выплавляет МХАТ!..

Но добиться истинных успехов
В смысле эффективности труда
МХАТ сумеет, только переехав
В край, где добывается руда!..

Раз уж вы взялись ковать и плавить,
Вас не остановить — в добрый путь!..
Кто теперь посмеет вас заставить
Взять да и поставить что-нибудь!..

Больше чугуна, железа, стали!
Вам теперь наветы не страшны!
Вы, благодаря Олегу, стали
Лучшим предприятием страны!..

Я — тоже гиацинтовский поклонник,
Но вижу, оглядевшийся кругом,
Что все мы от Гонконга до Салоник
Должны сейчас подумать о другом!..

Мы предаемся буйству и разгулу,
Мы празднуем с усердием коняг…
Меж тем простые люди Гонолулу
Нe всякий день имеют на коньяк.

Мы затеваем споры о культуре
Мы мчим на «Жигулях», взметая пыль,
Меж тем не всякий дворник в Сингапуре
Имеет шанс купить автомобиль!..

Мы веселимся, денег не жалея,
Мы лопаем икру и пьем «Боржом»…
Меж тем секс-бомбы Рио-де-Жанейро
В буквальном смысле ходят нагишом!..

Я тоже приготовил вам речугу,
Я мчался к вам едва ли не бегом
И все-таки признаюсь вам, как другу,
Сегодня надо думать о другом.

Я понимаю все величье мига,
Я понимаю, я у вас в долгу…
Но вспомнил о шахтерах Сан-Доминго
И чувствую… не выйдет… не смогу!..

Застыньте же немо,
Уганда, Панама, Канада!..
Скончалась поэма,
Она была баба что надо!..

Я отдал ей время,
Я рифмы лудил со стараньем!
Погибла поэма
Почтим ее память вставаньем!..

Вы, Юрский, при Вашем — простите за
Резкое слово — таланте — Встаньте!..

Вы, Стржельчик, сорвите с себя мишуру
Императорских мантий — Встаньте!..

И Вы, Товстоногов, имеющий право сидеть
При любом министерском гиганте, — Привстаньте!..

Кстати, «покойница» начиналась такими словами:
«В день пятидесятилетия ленинградского Дворца
искусств…»
Впрочем, сейчас это уже не имеет никакого
значения.

Вчера в 19.00 двое неизвестных кокнули мою
последнюю поэму.
Убили поэму!

А тех, кто убил, я и сам бы за эту поэму
Убил бы поленом.
Убил бы и сжег на костре, и пепел
Развеял по ветру.
Убили поэму!..
Рыдают Рязань и Нью-Йорк, Кострома и Палармо.
Венков не приемлю.

В мире — мания гигантизма,
В мире — гениев невпроворот…
Но простого гиацинтизма —
Вот чего им недостает.

Это то, без чего российский
Наш театр был бы сер и хил…
Это то, без чего Радзинский, —
Славный парень, но не Эсхил!..

Это то, без чего на шарике
Невозможно прожить и дня,
Это то, без чего Ошанину
Не возвыситься до меня!..

Всем известная повсеместно
Секс-богиня Софи Лорен.
Тоже Софья, но, если честно,
Что в ней есть, окромя колен?..

Сколько было таких Брижиток —
Не запомнили никого…
Мода, в сущности, — пережиток,
Ибо главное — мастерство!

Гениальность и артистизм
Составляют ГИАЦИНТИЗМ!..

«Уеха-а-а-л!..» — крик со всех сторон!..
Так вслед тебе заголосила
Осиротевшая Россия,
Слезами моючи перрон.

И у таможенных дверей
Застыл таможенник от факта:
Неужто где-то, в чем-то, как-то
И Козаков слегка еврей?..

Твой эмигрантский чемодан
Она слезами оросила,
Как будто провожала сына
В бессрочный путь на Магадан.

И был тот крик ничуть не лжив,
Он шел от сердца, не от позы…
Но год спустя, стирая слезы,
Москва вздохнет: «Смотри-ка, жив!..»

А ты, кликушам вопреки,
Без слез, истерик и надрыва
Смотрел на нас из Тель-Авива,
Как мудрый ребе сквозь очки…

Ты все свое увез с собой,
Увез и Пушкина, и Блока,
Ты окружен с любого бока
Все той же дружною гурьбой!..

Со мной ты встречи не искал,
Я сам пришел, без упрежденья,
Чтобы почтить твой день рожденья
И за тебя поднять бокал.

И, озирая Тель-Авив,
Сидел на улице Спинозы
И улыбался через слезы
И повторял: «Смотри-ка, жив!»