Коллектив авторов - Русская драматургия ХХ века: хрестоматия
БЕЛЫХ ОБЛАКОВ
Силен и Нимфа
[Нимфа просит Силена помочь ей, потому что ее не любит сын.]
Нимфа
Я не нужна ему. Пойми: никто
Ему не нужен. Вот, Силен, что страшно.
Живет в мечтах он. Сердцем горд и сух…
И музыкой он болен.
(Склоняясь на землю к ногам Силена.)
О целитель
Души моей безумной!.. Для чего ж
Я так люблю Фамиру? И желанья
Скопилися в такой густой туман,
В такой густой туман, что умерла
За ними и лазурь? На бурю даже
Надежды нет…
Пауза. Нимфа закрыла лицо.
Силен
Все понял я – молчи…
Приходится в фиас вернуться, нимфа,
И не хотел, а надо… Что ж? Идем!
Ох, эти струны – холоду напустят,
Да, как туман, отравят вас мечтой
Несбыточной… Нет, право, флейта лучше
Для женщины… И лжет она легко —
Как ветреный любовник…
[Силен зовет ее в фиас, но она отказывается, говоря, что рядом с Фамирой ее «алтарь и дом». Нимфа признается Силену, что обещала сыну муз и просит старого и многоопытного Сатира свести его с Евтерпой. Силен называет ее «холодной богиней». Чтобы приблизить смертного к музе, он предлагает устроить турнир, и Нимфа просит его быть судьей на состязании.]
Нимфа
Он мечтает,
Что для него Евтерпа будет петь…
Силен
Тогда турнир предложим пиериде.
Нимфа
О сатир, а расплата?.. Разве с богом
Бороться им под силу? Сколько нас,
Взлелеянных Кронидом, приносили
Героям сыновей, все были славны —
Ахилл, Мемнон и Рес, но между них
Счастливого ты знал ли?
Силен
Так покуда ж
Условия у нас в руках, а спесь
Посбить ему, пожалуй, и недурно.
Нимфа
Папа-Силен, я – женщина, и мой
Не видит ум далеко. Но, как лань,
Мое трепещет сердце. Там не луг,
Болото там бездонное – цветами
Прикрытое, о сатир…
[Аргиопэ интересуется мнением об игре Фамиры. Силен называет его настоящим «артистом». Нимфа спрашивает Сатира и о музе. Он признается, что игры музы не слушал, но саму ее много раз видел.]
Силен
Той не слыхал. Но видел, и не раз.
Надменная – когда меж нас проходит,
Рукою подбирает платье. Пальцы
И кольца хороши. На розовых у ней
И тонких пальцах – только, верно, руки
Холодные – и все глядит на них
С улыбкою она – уж так довольна.
Нимфа
И ник ого она не любит?
Силен Нет,
О женихах не слышно. Твой Фамира,
Но в пеплосе. Но вот и он. Скорей
Решайся. Что ж? Устраивать ли дело?
ЧЕРЕПАХОВЫХ ОБЛАКОВ
Силен и Фамира
Нимфа, не замечаемая Фамирой, слушает.
[Появляется Фамира. Силен поздравляет его с очередной победой. Фамира равнодушно принимает похвалу, но замечает, что он не Орфей (который мог своим искусством оживлять камни). Кифарэд же не хочет оживлять камни, он называет камни своими «седыми товарищами» и размышляет об их жизни со священным трепетом, видит в их созерцательной и молчаливой жизни глубокую мудрость. А человека считает недолговечным «мешком с нагретой кровью». Орфея Фамира называет «бессердечным».]
Фамира
…Иная, лучше нашей
У камней жизнь. Они живут, Силен,
Глубоким созерцаньем. Только месяц
Скользящими тенями иногда
До вековых морщин их прикоснется,
И прочь бегут лучи его. Молчат
И никого смущать не ходят камни,
И никого не любят, и любви
У них никто не просит.
Оживлять
Мои седые камни? И кому же?
Мешку с нагретой кровью – миг один —
Прорежь его, где хочешь, и несите
Подальше ваш мешок, чтоб не смердел…
Был полубог Орфей, но бессердечен.
Силен
Минутами живем мы – не пойму
Я счастья минералов. Ты ж кентавра
Наслушался, должно быть, эфемер.
Надменные умы боятся счастья,
Которое летает, и плодов,
Когда их надо есть, не размышляя. (…)
[Силен спрашивает Фамиру, слышал ли он муз, предупреждая об опасности, о том, что «услышать муз не так легко и богу». Фамира хочет послушать Евтерпу любой ценой. Силен сравнивает его с бабочкой, летящей на факел. Кифарэд согласен служить музе и «за сатиру», но Силен возражает, что он не подойдет «сложением». Он поясняет, что и кифарэд, и сатиры «… приятны музам, только / На разный лад и в разные часы». Силен предлагает заключить договор на поединок с музой. За это Фамира готов отдать Силену всего себя, оставив лишь лиру, кисть руки для струн и сердце. В случае победы музы она сама назначит приз. Они говорят о внешности Евтерпы и, если победит Фамира, он собирается жениться на ней и родить нового Орфея.]
Фамира
Силен, ее ты видел; расскажи мне:
Высокая и тонкая, – бледна,
И темных кос завязан туго узел…
Силен
Прибавь: браслет у белого плеча,
И яхонт в нем горит, а пальцы длинны
И розовы…
Фамира
Довольно – я на ней
Женюсь, старик, и мы родим Орфея.
Силен
Не уходи далеко, жди меня.
(Уходит.)
СЦЕНА ДЕСЯТАЯТЕМНО-ЗОЛОТОГО СОЛНЦА
Фамира. Вдали хор
Его строфы чередуются со строфами Фамиры
[Хор и Фамира, чередуясь, вдхновенно поют, каждый прославляя свое искусство, раскрывая свои чувства и желания. Хор выражает эротическое томление, прославляя Вакха. Фамира в своей песне выражает неопределенную тоску о недостижимой красоте, рефреном повторяя возглас: «О, бред!»]
Хор
Стань, о Вакх, обманно-лунный,
Золотисто-синеглазый —
Тиховейный, дальнеструйный,
И по фаросу алмазы.
Фамира
Черные косы, – бела и строга,
Бела и строга,
О, бред!
Лишь твои, кифарэд,
Ей желанны луга…
О, бред!
На что и желанья мои ей,
Твоей беловыей?
(Во время пения уходит.)
СЦЕНА ОДИННАДЦАТАЯСУХОЙ ГРОЗЫ
Покуда звучат последние строфы, Нимфа, которая слушала разговор сына с Силеном и его песни, идет к дому медленными шагами. Некоторое время она молчит, опустив голову, и только перебирает угол фаты. Потом выпрямляется.
[В ее сознании соединяются два образа: постаревшего Филаммона и юного Фамира, который ей ближе, ведь Нимфа вечно молода. Боясь потерять сына, Нимфа мучается пламенем «безумья и тоски» от предстоящего поединка и молится Зевсу, чтобы он оставил Фамиру жить, но не давал ему победу.]
Нимфа
… Да… о чем же
Молиться мне?.. О славе кифарэда,
Чтобы пришла к нему Евтерпа… так?
Или позор Фамиры сердцу слаще?
Да, да – позор Фамиры…
Про себя
Собрать слова такие страшно… Я же
Их отдаю эфиру…
(Поднимая руки.)
О Кронид,
Коли твоею волей это пламя
Во мне горит безумья и тоски,
Пускай мой сын Фамира…
(Руки падают; громче.)
Нету силы
Произнести заклятье – молоко
Кормилицы мутится от соседства
С отравою лозы…
(С пробужденною энергией.)
Я их солью…
Раскаты ближе и сильнее.
Царь заглушить меня задумал – нет,
Желание мое сильнее страха.
Оставь Фамиру жить… Но не давай,
Кронид, ему победы… Заклинаю
Тебя твоим вертепом критским, царь…
Тучи расходятся – видимо, что где-то вдали идет дождик, блестящий и парный. В одном из просветлевших облаков вырисовывается абрис улыбающегося Зевсова лица.
СЦЕНА ДВЕНАДЦАТАЯС той стороны, куда ушел Фамира, слышны голоса и показывается кифарэд. За ним, причитая, идет Кормилица. Фамира, Нимфа, Кормилица.
[Фамира разговаривает с Кормилицей, отмечая, что «сказка», рассказанная Нимфой, не так уж и плоха и очутиться в ней «с таким родством» не обидно. Кифарэд видит Аргиопэ и приветствует ее уже с теплотой и доверием. Он говорит, что обрел благодаря Нимфе «единственное» счастье. Думая о встрече с музой, он представляет себя титаном, похитившим огонь с небес, но отмечает, что его огонь «и чище, и нежней». Он начинает говорить и о своем будущем сыне (рожденном от Евтерпы). Однако Нимфа останавливает его вдохновенный монолог, говоря, что он принял бой «поспешно». Фамира настроен оптимистически.]
Фамира (привлекая к себе Нимфу)
Иль иначе
Небесный луч мелодии ее
Дойти бы мог до сердца?
Улыбнись же!
Не надо туч – я так тебя люблю,
И всех люблю, и все люблю, что сердцу
И грудь тесна, а звезды жили там,
Эфирные горели выси.
Нимфа, закрывшись, плачет.
(Лаская ее волосы.)
Знаю,
О чем ты плачешь. Что же делать? Волю
Судьба таит до время. Но тебя
Не упрекну, не думай, дорогая,
За жребий мой – куда бы ни повлек
Дрожащей чаши он. Довольно… Сатир. (…)
СКВОЗЬ ОБЛАКА ПРОБИВШЕГОСЯ СОЛНЦА
