Валентин Азерников - Профессионал жизни
Паша (напрягся). Ничего. Нормально.
Витюня. Как твои звезды? Хватаешь с неба?
Паша. Звезды?… (Помедлил.) Я, маленький, близорукий. Вижу только то, что можно взять в руки. (Подносит к глазам его руку с часами.) «Сейка»?
Витюня. «Сейка».
Паша (гладит его тренировочный костюм). Финский?
Витюня. Та-ак… Так ты что – не в астрономии? А я думал… Собирался ведь. В кружок ходил. Кто-то говорил, вроде защитил даже.
Паша. Это было. И не раз.
Витюня. Докторскую?
Паша. У нас, маленький, другие степени. Ты защитил разок – и все. Каждый месяц – полтинник плюс. Всю жизнь. А мне свой плюс из минусов лепить надо. И защищаться – каждый день. Круговая оборона. Ни шагу назад.
Витюня. Не понимаю.
Паша. Ну вот, а еще медалист. Я у тебя алгебру списывал, а ты арифметики не знаешь. Минус на минус что дает? Плюс. Твой минус на его минус – мне плюс будет. Коню ясно.
Витюня. Совсем запутал. Так где ты?
Паша. На земле, маленький, на земле. Двумя ногами. Приходи вот в субботу – вникнешь. А то совсем видеться перестали. То десять лет – каждый день, а то раз в десять лет. Приходи, поговорим. О прежних днях Кавказа… Хорошая компания, свои люди. Если есть какие проблемы…
Витюня. Какие проблемы?
Паша. Ну не знаю. Может, нужно чего. Чего тебе нужно?
Витюня. Ничего вроде.
Паша. Ну напрягись, вспомни. Гарнитур? Машину в капремонт? Путевку в санаторий?
Витюня. Все можешь?
Паша. Будем стараться. Так что?
Витюня. АФК.
Паша. Чего?
Витюня. Камера для аэрофотосъемки.
Паша. Ты что это – квартиру на шестнадцатом этаже получаешь?
Витюня. Для экспедиции.
Паша. А-а… В чем дело, товарищ? Кто распределяет фонды?
Витюня (все еще считая, что идет розыгрыш). Госснаб.
Паша. Вас понял, перехожу на прием. (Подходит к автомату. Снимает трубку, набирает номер.)….Маленький, привет… Я… Все сделано, груз порто-франко, распишитесь получении… Завтра вечером… К чему слова, маленький, когда есть дело. Нужен Госснаб. Есть челюсть?… Так… А ему что?… Не бери в голову. Я достаю пластмассу, ты ставишь коронку, он приводит клиента… В субботу не могу… Не огорчай без наркоза, у меня помолвка… Вот так. Откройте рот и не закрывайте. (Вешает трубку.) Вопросы есть? Вопросов нет. Готовь самолет.
Витюня (потрясенный). Да-а… Тебя действительно не узнать. Такой застенчивый был…
Паша. Маленький, мне мучительно больно за бесцельно прожитые годы.
Витюня покачал головой и побежал. Паша – вслед ему.
В субботу – забегай…
Затемнение.
(Подходит к телефону-автомату.) Алло! Маленький, это я… Все хорошо, очки достал… Зря радуешься, теперь ты все увидишь в истинном свете… Что за счеты между друзьями… Ну, если ты так настаиваешь. В твоем музее нет какого-нибудь лишнего вольтеровского кресла?… Ну а может, у кого-нибудь из бывших? Наверняка ведь где-нибудь какая-нибудь старушка досиживает в нем свои дни… Ну… Так… И правильно сделала, что не отдала. Ты ведь небось купюрами шуршал?… Эх ты, психолог… Давай ее телефон… (Записывает.) А зовут как?… Мария Сергеевна… Ну все, заходи, посидишь в нем.
Картина девятаяВыставка. Паша прохаживается, поглядывая на часы и картины. Около одного из полотен стоит посетитель, внимательно его разглядывает. Потом обращается к Паше.
Посетитель. Простите великодушно… Вот здесь в воде небо отражается. Какого оно цвета?
Паша (изумленно). Как какого? Голубого.
Посетитель. А над водой?
Паша. Серое. А вы что – сами не видите?
Посетитель. Нет, я как раз так и вижу. Но дело в том, что и все остальное я тоже вижу серым. Я дальтоник.
Паша. Дальтоник?
Посетитель. А что вас удивляет. Среди мужчин тридцать процентов – дальтоники. Каждый третий.
Паша. А как же вы?…
Посетитель. Как все. Только спокойнее. Яркие Цвета не раздражают.
Паша. А светофоры? Пойдете на красный.
Посетитель. Примитивно. Красный свет – внизу или справа. Вот когда бык дальтоник – это опасно, на все серое бросается. А человек…
Паша. Интересно трактуете. Вы – водитель?
Посетитель. Нет, художник.
Паша. Художник?!
Посетитель. А что вас смущает? Картина – не цветное фото. Вас вот не удивило (показывает на картину), что здесь небо серое, а в отражении в воде – голубое? Что в воде оно чистое, а тут – в тучах?
Паша (присмотрелся). Действительно…
Посетитель. Ну вот, вы даже не обратили внимания. С точки зрения цветной фотографии – бред, нонсенс, как может отражение быть иным, чем то, что оно отражает. Но в этом – мысль, намек: мы привыкли – шаблонами, по трафарету, как все. Небо? Конечно же – голубое. Да, уточняет художник, но как отражение общепринятого. А на самом деле – сейчас, в этот момент, в моем видении – серое и в тучах. В воде – как вы видите. В небе – как я. Вот и думайте – если умеете.
Паша. Значит, что же это получается? Дальтонизм – хорошо, а нормальное зрение – плохо? Все наоборот? Голова – ноги?
Посетитель. Нет, не это получается. Другое получается – вы задумались. И это вот – хорошо. (Проходит.)
Подходит, запыхавшись, Катя.
Катя. Извини, опоздала. (Смотрит вслед посетителю.) А это кто?
Паша. Так… Посетитель.
Катя. Ты не скучал?
Паша. Да нет. Я тут ему кое-что… Насчет разницы между цветной фотографией и живописью. (Кивает на картину.)
Катя (смотрит). Действительно… Небо… (Паше.) Слушай, а ты, оказывается… Прикидывался – «не понимаю».
Паша (скромно). Я – дальтоник в душе. Все яркое в себе вижу серым.
Катя. А я переживала. Я так люблю живопись…
Появляется Юра. Увидев Катю и Пашу, остановился.
Юра (Кате). Я звонил вам. Мне сказали, вы здесь…
Паша. Маска, я вас знаю, мы где-то встречались,
Юра (игнорируя его). Я думал, вы позвоните. А вы…
Паша. Маленький, у нас свобода собраний.
Катя (смущенно). Юра, не сердитесь. Я собиралась, но… Просто…
Юра. Да, просто. Проще уж не бывает.
Паша. Маркиз, на людях… Что скажут при дворе. Будем мужчинами.
Юра (Паше, тихо). Твой сюрприз?… Маленький, ты большой подлец.
Паша. Юра, Юра… Как тяжело учителю видеть нерадивость любимого ученика. Учил я тебя, учил – все мимо.
Катя. Прекрати, Паша. Юра, я вам позвоню.
Паша. Я ж говорил тебе, маленький, надо забыть азбуку и таблицу умножения, они – для дилетантов. А жизнь – это не только форма существования белковых тел, как учили нас в школе. Жизнь, маленький, – это профессия. И выживают в ней только профессионалы жизни. А дилетанты – обречены. Как мамонты. Я понятен?
Катя. Хватит, идемте лучше, а то скоро закроют.
Юра. Идите, мы догоним.
Катя смотрит на Пашу.
Паша. Иди, я сейчас.
Катя уходит.
Маленький, мне бесконечно жаль твоих несбывшихся мечтаний…
Юра (покосившись на дежурную). Пойдем-ка выйдем.
Паша. Зачем?
Юра. Пойдем. Или ты только по телефону смелый?
Паша. Дама ждет. Не могу.
Юра. Сможешь. (Тащит его за рукав, он с треском отрывается.)
Паша. Ты что – с ума сошел? Это же сафари!
Юра. Сафари?… Мамонты?… А ну, пойдем! (Хватает его за руку.)
Паша. Спятил?
Юра. По-хорошему…
Паша. Ладно. Пожалуйста. Только вот… (Поправляет рукав, подходит к дежурной, наклоняется к ней, говорит тихо.) Я главврач неврологического диспансера, Сзади меня человек… Видите? Не оборачивайтесь сразу… Наш пациент. В период между ремиссиями режет картины. Бритвой. В детстве учился живописи, неудачник, комплекс неполноценности. Понятно? Я опасаюсь, как бы… У него сейчас острый период… Надеюсь, картины застрахованы?…
Дежурная. Господи спаси, что вы такое говорите? Еще не хватало… То-то, я гляжу, он… Вы задержите его, я сейчас… (Убегает.)
Юра. Ну…
Паша. За булавкой пошла. Неудобно – без рукава.
Возвращается дежурная в сопровождении милиционера и дружинника.
Дежурная. Вот этот. (Показывает на Юру.) Только осторожнее, он вооружен.
Милиционер (Юре). Гражданин, можно попросить вас пойти с нами?
Юра. Куда?
Милиционер. Тут рядом.
Юра. А в чем дело? Почему?
Милиционер. Вы не волнуйтесь.
Юра (Паше). Твои штучки? Трус! (Милиционеру.) Не пойду.
Милиционер (берет его под руку). Вы только не волнуйтесь, все будет хорошо.
Юра. Что будет хорошо, когда все плохо!
Дружинник берет его под другую руку.
Не имеете права, пустите!
Милиционер (тащит его). Разберемся. Вы, главное, не волнуйтесь.
Юра (упирается). Не пойду. (Паше.) Нашел мамонта! Сам раньше вымрешь!…
Дежурная. Заговаривается. Острый период.
