Дмитрий Мережковский - Будет радость (пьеса в 4-х действиях)
VII
Иван Сергеевич, Домна Родионовна и Пелагея.
Домна Родионовна. Ну, спасибо, зятюшка, за хлеб, за соль, за ласку многую… Погоди; ужо обо мне вспомнишь! Не слушался, хотел жить по-своему, – ну вот, и допрыгался… Бесстыдники, безбожники, блудники окаянные! Будьте вы все прокляты. Анафема! Анафема! Погибель дому сему!
Домна Родионовна и Пелагея уходят. Иван Сергеевич садится, опустив голову на руки. Входит Татьяна.
VIII
Иван Сергеевич и Татьяна. Татьяна, стоя в дверях, смотрит на него молча, пристально. Потом подходит, наклоняется и подбирает письма с полу.
Татьяна. Читали?
Он смотрит на нее так же молча, пристально.
Татьяна. Прочтите. (Подает ему письма. Он не берет. Она кладет их на стол). Сказала вам?
Иван Сергеевич. Что сказала? Что сказала? Я ее выгнал из дому!
Татьяна. Выгнали, а все-таки… Не лгите. Я же вижу.
Иван Сергеевич. Таня, что ты? Таня, милая… неужели ты думаешь?..
Татьяна. Не читали? В самом деле? (Делает быстрое движение, как будто хочет взять письма, но тотчас же отдергивает руку). Так прочтите.
Входит Федор.
IX
Иван Сергеевич, Татьяна и Федор. Татьяна идет к двери и, не дойдя, опускается на стул. Иван Сергеевич подходит к ней.
Татьяна. Не надо, не надо… оставьте… не трогайте… (встает).
Иван Сергеевич. Таня, куда ты? Зачем, Таня; милая?
Татьяна. Оставьте, оставьте, оставьте!..
Уходит.
Χ
Иван Сергеевич и Федор.
Федор. Что это?
Иван Сергеевич. Не знаю, Федя. (Берет со стола и подает ему письма). Вот на, возьми.
Федор. Что это? Что это?
Иван Сергеевич. Письма ее к тебе.
Федор. Ко мне? У вас?
Иван Сергеевич. Да; старуха, должно быть, украла.
Федор. Читали?
Иван Сергеевич. Нет. Возьми же. Не хочешь? (Рвет письма и бросает).
Федор. Не верите?
Иван Сергеевич. Чему не верю? Чему не верю? Чему не верю? Да сговорились вы все, что ли? Или с ума сошли, в самом деле? (После молчания). Ну, полно же, полно, Федя… Ну, беда, несчастье… Не сумели уйти вовремя. Ну, вот и все… Все. Федя? Все? Что ж ты молчишь?. (Подходит и кладет ему руки на плечи и смотрит в лицо). Молчишь? Молчишь?
Федор идет к двери.
Иван Сергеевич. Федя, постой…
Федор, остановившись в дверях, оглядывается.
Иван Сергеевич. Ну, что ж? Ну, что ж?.. Чья же вина?..
Федор. Уж не ваша ли?
Иван Сергеевич. Да, Федя, моя.
Федор. Прощаете?
Иван Сергеевич. Я себя не прощу.
Федор. А я себя прощу?
Федор уходит.
XI
Иван Сергеевич один. Идет к двери, вдруг останавливается и с тихим стоном хватается за голову.
Иван Сергеевич. Что я сделал! Что я сделал! Что я сделал!
Занавес.
Действие четвертое
Первая картина
Старинная белая зала с колоннами. Посередине комнаты – круглый стол; на нем лампа и самовар. Слева – стеклянная дверь на террасу, справа – в прихожую. Ночь.
I
Федор, Татьяна и Мавра.
Мавра. Лошади поданы, барыня. Вещи выносить прикажете?
Татьяна. Нет, погоди. Ступай. Я скажу.
Федор (смотрит на часы). Половина двенадцатого. Поезд в час с четвертью. Пока доедем до станции… Дорога скверная.
Мавра. Скверная, батюшка: яма на яме – не дай Бог, случится что, костей не соберешь. И куда, на ночь глядя? Подождали бы утречка. А то, вишь, темень какая, дождь, буря: добрый человек собаки не выгонит!
Татьяна. Ну, хорошо. Ступай.
Мавра уходит.
II
Федор и Татьяна.
Федор. Что же, едем?
Татьяна. Сейчас, погодите. Что-то еще надо было… Да, письмо.
Федор. Да ведь вы его двадцать раз читали, наизусть помните.
Татьяна. Все равно, дайте.
Федор дает письмо. Она читает.
Татьяна. Где это, Солнышкино?
Федор. Недалеко, верст тридцать.
Татьяна. Он теперь там?
Федор. Нет, должно быть, выехал: я с нарочным ответил.
Татьяна. Значит, скоро здесь будет?
Федор. Скоро.
Татьяна. А вы верите?
Федор. Чему?
Татьяна. Да вот, что он пишет, чтоб все решили сами, и как решим, так и будет?
Федор. Таня, опять… Зачем?.. Ведь мы решили…
Татьяна. Да, решили. И как хорошо, как просто! Иван Сергеевич с Катей в Москву, Гриша в монастырь к бабушке, вы в Петербург, а я на озеро Лугано, в санаторию к доктору Шидловскому… Павел Павлович Шидловский на озере Лугано… Боже мой, как глупо, как глупо! Иногда снится, что по узкому коридору идешь, все уже да уже – надо идти и некуда – стены сходятся…
Федор. Таня, если ехать…
Татьяна. Ну, что ж, едем… А ночь-то какая – добрый человек собаки не выгонит! Ох, Федя, устала я… Вот, кажется, легла бы на пол, да и лежала так, не двигаясь. И куда, зачем? Все равно, от себя не уйдешь. Разве ты не видишь, что пропали мы? Петля на шее – хотим развязать узел и только стягиваем…
Федор. Полно, Таня, ничего мы не знаем сейчас. Надо прийти в себя, опомниться… Ну, так значит, не едем?
Татьяна. Нет, погоди… все равно, со следующим поездом.
Федор. Он сейчас будет здесь.
Татьяна. Кто? Он? Нет, нет, только не он! Едем, едем! А знаешь, Федя, я ему не верю, а если и верю, то еще хуже. Я не понимаю, что это. Добродетель христианская, что ли? Ударили по правой щеке, подставляет левую?.. А может быть. просто глупость, чепуха какая-то, стыдная, стыдная, подлая…
Федор. Не смей о нем так, не смей, слышишь!
Татьяна. А-а, вот что! Значит, ты его все-таки…
Федор. Таня, довольно! Возьми себя в руки. Нельзя же так. В самом деле, глупо и подло. Ну, пусть, пропали – но надо же с достоинством…
Татьяна. С достоинством? Это не в твоем духе, Федя. Какое уж достоинство?
Федор. Все равно, кончать надо, решить как-нибудь…
Татьяна. Ну, хорошо, будем кончать. Позови Катю.
Федор. Катю? Зачем?
Татьяна. А ты думал, я не знаю? Ну, скажи, что ты ее…
Федор. Ничего не скажу, ничего не знаю. Разве можно так, с петлей на шее? Я уже сказал: я больше никогда не увижу ее, и она это знает.
Татьяна. А все-таки, все-таки?.. Ну, скажи, – что тебе стоит?.. Не хочешь? (подходит к двери на лестницу, открывает и зовет). Катя! Катя! вы еще не легли? Сойдите ко мне на минутку. Я сейчас уезжаю.
Федор. Ты сама петлю стягиваешь.
Татьяна. Не бойся, не на твоей шее. Ну, уходи, не мешай!
Федор уходит.
III
Татьяна и Катя.
Катя. Едете?
Татьяна. Еду, Катя, я хотела вам сказать на прощание… У меня к вам просьба большая – вот даже не знаю, как сказать…
Катя. Скажите просто. Я все, что могу, сделаю.
Татьяна. Сделаете? Обещаете?
Катя. Обещаю.
Татьяна. Катя, я ведь понимаю, об этом нельзя говорить. Мне самой трудно. Но если б вы знали…
Катя. Я знаю. О Федоре Ивановиче?
Татьяна. Катя, вы его любите?
Катя молчит. Татьяна опускается перед нею на колени.
Татьяна. Ради Бога, Катя, помогите, спасите меня! Одно слово, одно слово: любите, да?
Катя. Люблю.
Татьяна (обнимая стан ее). А он вас?.. Ну, что ж? Что ж вы молчите? Что вы на меня так смотрите?
Катя отстраняет руки ее, встает и отходит. Татьяна тоже встает и следит за нею пристально.
Татьяна. Испугались? опять, как тогда, испугались? Не верите?
Катя. Да, не верю.
Татьяна. А все-таки ответьте, Катя. Ведь вы обещали…
Катя. Я не хочу говорить с вами.
Татьяна. Не хотите? Страшно?
Катя. Не страшно, а гадко. Вы лжете. Вы тогда лгали и теперь лжете.
Татьяна. Вот что! А знаете, Катя, не будемте-ка лучше ссориться: это для нас обеих невыгодно. Куда вы? Постойте. Мы еще не простились, как следует. Наши счеты не кончены. Вы не знаете главного: Федя… извините… Федор Иванович – мой…
Катя. Молчите! Молчите! Я знаю…
Татьяна. Знаете? Не может быть! Знаете – и все-таки… так вот вы какая – «на аршин от земли, несуществующая, нерожденная, приживалка, втируша»! Втерлись-таки, родились, сошли на землю – удостоили. Ну, поздравляю! А я-то считала вас простенькой…
