Генрих Клейст - Пентесилея

Что за безумство! Слыхано ль такое?

Не видите ли вы царицу, дети?

Да. Вон она — там, где сверкает поле.

Где, где?

Она перед толпою дев
Летит, сияя золотом доспехов
И пылом боевым кипя, как будто,
Ужаленная шпорой славолюбья,
Опередить решила даже солнце,
Которое ласкает ей чело.
Взмой к небесам она, чтобы сравняться
С соперником-светилом, — и тогда бы
Персидский конь, ее покорный воле,
Над миром окрыленней не взлетел!

Ужель никто из дев не попытался
Ни остеречь, ни удержать ее?

Нет, все ее знатнейшие подруги,
Особенно Протоя, с ней вступили
Здесь, где стоишь ты, в спор ожесточенный,
Домой ее вернуться убеждая,
Но красноречье им не помогло.
Она не внемлет голосу рассудка,
Затем что сердце юное пронзил ей
Опаснейшей из стрел своих Амур.

Немыслимо!

Они нашли друг друга!
О боги, да не задрожит земля:
Они сейчас, пока я говорю,
Столкнутся на лету, как два светила!

Ты говоришь — царица? Быть не может!
Стрела? Амура? Где? Когда? Кого?
Ту, что владеет поясом алмазным?[58]
Дочь Марса, у которой нет груди,[59]
Куда любовь вонзить стрелу могла бы?
Нет, нет!

Но так гласит молва, и мне
Сама Мероя это рассказала.

О горе!

С чем вернулась ты назад?

Ты говорила или нет с царицей?

Прости, святая мать, я опоздала,
К ней не пробилась и могла лишь видеть,
Как вдалеке она меж дев мелькает.
Но я на миг с Протоей повстречалась
И волю ей твою передала,
А та в ответ… Не знаю только, верно ль
Я поняла ее в смятенье боя.

Так что ж она в ответ?

Сдержав коня,
Она взглянула на Пентесилею,
Смахнула с глаз слезу и, услыхав,
Как недовольна ты нелепой битвой,
Идущей из-за головы одной,
Ответила: «Ступай обратно к жрице,
Пусть молит на коленях, чтоб в сраженье
Лишь эта голова скатилась наземь,
Не то ни нам, ни жрицам не спастись».

Прямым путем стремится в Орк царица,
И если не Пелид, то враг, живущий
У ней самой в груди, ее сразит!
Всех нас с собой она потянет в пропасть.
Уже я вижу, как по Геллеспонту
В насмешку нам разубранный корабль,
Закованных, в Элладу нас уносит.

А вот спешит и вестница несчастья!

Беги, спасай скорее пленных, жрица:
Сейчас все войско греков будет здесь!

О боги-олимпийцы! Что случилось?

А где Пентесилея?

Пала в битве.
Рассеяны дружины амазонок.

Да ты сошла с ума! Что ты сказала?

Всех пленных увести!

Как? Где? Когда?

Я буду краткой, ибо весть — ужасна.
Ахилл с царицей, копья опустив,
Столкнулись, словно две стрелы громо́вых,
Друг в друга полетевшие из туч.
Ударясь в груди, копья расщепились.
Пелид не покачнулся, но она,
Почуя смерть, с коня упала наземь.
Все думают уже, что он ее,
У ног его лежащую бессильно,
Из мести в Орк немедленно низвергнет.
Но чудо! Став бледнее мертвеца
И весь дрожа, он восклицает: «Боги!
Как смотрит на меня она пред смертью!»
С коня соскакивает торопливо
И к ней, — меж тем как, скованные страхом
И помня повеление царицы,
Не смеют девы взяться за мечи, —
Подходит, наклоняется над нею
И, горестно воззвав: «Пентесилея!» —
Удар, им нанесенный, проклинает,
Ее любовно на руки берет
И молит снова к жизни возвратиться.

Как! Он? Он сам?

Грохочет гневно войско:
«Проклятый, прочь!» Протоя восклицает:
«Смерть — вот ему награда! Пусть уходит,
Или стрелу острейшую — в него!»
И, оттеснив своим конем Пелида,
Из рук его царицу вырывает.
Тем временем несчастная очнулась.
Она хрипит. Одежда на груди
Изодрана, и косы растрепались.
Ее уводят девы с поля битвы,
А он, загадочный герой долопский, —
Как если б некий бог любовью сердце
Смягчил в его закованной груди, —
Взывает к ним: «Подруги, не спешите!
Ахилл вам предлагает вечный мир».
Отбрасывает он свой щит и меч,
Шлем с головы срывает, с плеч доспехи
И следует — хоть с ним покончить можем
Мы палками иль голыми руками —
За нашею царицей так отважно,
Как будто сознает в своем безумье,
Что жизнь его для наших стрел запретна.

Кем отдан столь бессмысленный приказ?

Царицей. Кем же как не ею?

Ужас!

Смотрите, вон ведет сюда Протоя
Ее, живой прообраз пораженья.

О боги, как плачевен вид ее!

Собак спустите на него! В слонов,
Чтоб натравить их, факелы метайте!
Пусть, скошенный серпами колесниц,
Он будет их колесами размолот!

Мы заклинаем…

Выслушай, царица!

Сюда Пелид стремится за тобою.
Спасайся, если жизнью дорожишь!

Пусть грудь мою он раздробит, Протоя!
Ведь это все равно что мне самой
Втоптать во прах ту лиру, из которой
Исторг мое же имя ветер ночи.
Ведь я склонилась пред медведем диким
И леопарда гладила, хоть он
Приблизился ко мне с такой же целью,
С какою подошла к нему и я.

Не хочешь ты бежать?

Не хочешь скрыться?

Спастись не хочешь?

И произойдет
Здесь то, чему нет в языке названья?

Моя ль вина, что я его любви
Должна искать оружием в сраженье?
Да разве я, грозя ему мечом,
Хочу его низвергнуть в Орк бездонный?
Нет, боги мне свидетели, я только
Хочу его на эту грудь привлечь!