Иван Вырыпаев - Танец «Дели»
Пауза. Входит Андрей.
ПОЖИЛАЯ ЖЕНЩИНА. Андрей!
Пожилая женщина встает, идет к нему. Они обнимаются. Пожилая женщина плачет. Стоят обнявшись.
МЕДСЕСТРА. Потому что вы не понимаете, что на конце смерть.
АНДРЕЙ. Что?
МЕДСЕСТРА. Вся фальшь и вся бессмыслица оттого, что вы не понимаете, что в конце всего находиться смерть.
АНДРЕЙ. Это вы, нам говорите?!
МЕДСЕСТРА. Всем. Я сама это недавно поняла.
АНДРЕЙ. Что она говорит, я не понимаю? Девушка, это вы к нам обращаетесь?
ПОЖИЛАЯ ЖЕНЩИНА. Она поняла, что когда-нибудь умрет, а ты еще не понял, что такое смерть. Вот, что она говорит.
АНДРЕЙ. Я не понял, что такое смерть? Кому она это говорит?! Я не понял? Это вы мне сейчас сказали? Это я не знаю, что такое смерть? Я не знаю?! Я?! Я стою здесь, в этом месте, по поводу…
Андрей срывает и кричит.
АНДРЕЙ. По поводу смерти! Вы же прекрасно знаете, что мы здесь по поводу смерти!
МЕДСЕСТРА. Не своей смерти.
АНДРЕЙ. Что?
МЕДСЕСТРА. Простите, я должна уйти. Подождите здесь, я скоро вернусь, сообщу вам все, что нужно будет сделать.
Медсестра уходит. Андрей сидит на диване рядом с пожилой женщиной.
Пауза.
АНДРЕЙ. Разве эта чужая смерть? Разве это смерть чужого мне человека?
ПОЖИЛАЯ ЖЕНЩИНА. Она хотела сказать, что смерть, пуская даже не чужого тебе человека все равно, это чужая смерть, в том смысле, что не твоя.
АНДРЕЙ. Что это за слова? Не понимаю не единого слова! Я не понимаю, того, что вы тут мне говорите! Я потерял близкого мне человека. Я знаю, что такое смерть! Вот она смерть передо мной, я ее вижу! Вот она!
Пауза.
АНДРЕЙ. Сколько слов. Сколько вы все время произносите слов. Говорите, говорите. Одна идея сменяет другую, потом еще. И вы все говорите, говорите. Столько слов. Столько слов. Вот в чем истинное преимущество танца над всеми — в молчании.
Пауза.
АНДРЕЙ. В начале было молчание, и молчание было у Бога, и молчание было Бог.
Пауза. Входит АЛИНА ПАВЛОВНА. Она идет еле передвигая ноги, опираясь на трость. Пожилая женщина и Андрей помогают ей усесться на диван.
АЛИНА ПАВЛОВНА. Я решила приехать. Дома я не могу.
ПОЖИЛАЯ ЖЕНЩИНА. Садись, садись. Нам сказали сидеть здесь и ждать.
АЛИНА ПАВЛОВНА. Чего?
ПОЖИЛАЯ ЖЕНЩИНА. Наверное, доктора, его заключительного слова.
АЛИНА ПАВЛОВНА. Не нужно мне никаких слов. Я приехала не за этим. Я просто хочу быть здесь вот и все.
ПОЖИЛАЯ ЖЕНЩИНА. Ну и будь. Только заткнись, пожалуйста. Будь здесь молча. Вон как наш Андрей, понял, наконец-то, что молчание — это золото и замолчал. И ты заткнись.
Пожилая женщина, вдруг, выходит из себя и орет.
ПОЖИЛАЯ ЖЕНЩИНА. Заткнись! Поняла! Чтобы я не слова не слышала от тебя! Пришла, сиди и молчи! Я не могу слышать тебя! Не единого слова! Поняла?! Поняла?!
АЛИНА ПАВЛОВНА. Поняла.
Пауза.
ПОЖИЛАЯ ЖЕНЩИНА. Извини. У меня нервы сдали. Прости.
АЛИНА ПАВЛОВНА. Как ваша жена Андрей, как дети?
АНДРЕЙ. С ними все в порядке. Жена и дети на даче у родителей. Простите, я не хочу разговаривать. Можно я буду молчать.
АЛИНА ПАВЛОВНА. Да, да, конечно. Мы все должны выполнять приказание этой строгой дамы.
ПОЖИЛАЯ ЖЕНЩИНА. Я еще раз прошу прощения.
АЛИНА ПАВЛОВНА. Нет, нет, почему же? Продолжай командовать. Ты ведь эксперт, ты же критик, ты же лучше других знаешь, что всем нужно делать. Мы все тебе подчиняемся.
ПОЖИЛАЯ ЖЕНЩИНА. Ты решила показать нам, как нужно держать себя в руках? А мне кажется, что ты просто не сильно-то уж и переживаешь.
АЛИНА ПАВЛОВНА. Я уже давно все это приняла. И не нужно хамить, это не к лицу знаменитому критику. Хамят только начинающие, а такие как ты уже поучают. Хочешь меня поучать поучай, а хамить не нужно, возраст у тебя уже не тот.
ПОЖИЛАЯ ЖЕНЩИНА. Извини. Я знаю, что тебе сложнее всех.
АЛИНА ПАВЛОВНА. Нет, мне не сложно. У меня же нет выбора. Я ведь еще жива и продолжаю жить. И мне нужно как-то жить. И нет никакого выбора, как только принять все это. Я всю жизнь только и делаю, что принимаю. Принимаю и принимаю. И сейчас я опять сумела все это принять. И танцовщицу, и этот танец, и конец этого танца.
ПОЖИЛАЯ ЖЕНЩИНА. Как же это тебе удалось?
АЛИНА ПАВЛОВНА. Спасибо смерти. Все что у нас есть ценного в этой жизни, это смерть. Я ведь сама то, уже несколько лет как умираю. То у меня рак, то удачная операция, то снова рак, то снова удачная операция. Я, Лера, вдруг, поняла такую очень простую вещь — мы все умрем. Ха, ха. Смерть самое полезное лекарство. Смерть всех нас лечит. Ха, ха. Рак наш доктор. Речной.
Алина Павловна смеется. Пожилая женщина улыбается. Андрей смотрит на них удивленно.
АЛИНА ПАВЛОВНА. Речной рак наш доктор. Ха, ха, ха. Горе, а смешно. Ей богу смешно. Ха, ха, ха.
Алина Павловна начинает хохотать. Пожилая женщина тоже смеется. Они обе смеются все сильнее и сильнее, приступ смеха.
АЛИНА ПАВЛОВНА. Рак наш доктор, слышь, Лера, рак. Не болезнь, а тот, который в реке.
Приступ смеха. Женщины умирают от смеха.
АЛИНА ПАВЛОВНА. Речной рак — доктор. Понимаешь. Ха, ха, ха.
Женщина смеются. Андрей смотрит и на них и на его лице появляется улыбка.
Входит медсестра. Смех стихает. Женщины успокаиваются. Медсестра подходит к Алине Павловне.
МЕДСЕСТРА. Извините меня, пожалуйста. Я понимаю, у вас сильное горе. Но нам нужно вам помогать. И чтобы мы могли вам помогать. Вам нужно подписать вот эти бумаги. О том, что вы не будете делать вскрытие и еще несколько документов. И только после этого мы отдаем тело в морг. Это нужно сделать.
Медсестра подает бумаги Алине Павловне. Алина Павловна читает. Подписывает одну бумагу. Потом вторую. Потом она смотрит на Андрея. Андрей смотрит на нее. Алина Павловна снова подписывает бумагу. Пожилая женщина сидит в углу и улыбается. Алина Павловна подписывает бумаги.
ЗАНАВЕС ЗАКРЫВАЕТСЯ
АКТЕРЫ ВЫХОДЯТ НА АВАНСЦЕНУ ПЕРЕД ЗАНАВЕСОМ, КЛАНЯЮТСЯ ПУБЛИКЕ
Пьеса № 6
И в начале и в конце
Екатерина
Пожилая женщина
Андрюша
Медсестра
ЗАНАВЕС ОТКРЫВАЕТСЯ
Приватная комната, для посетителей в городской больнице. В комнате два дивана и ни одного стула. На стене фотообои с изображением какого-то европейского города со средневековой архитектурой, с готическим костелом и домами с черепичными крышами.
Андрей сидит в кресле. Входит Екатерина.
Пауза.
ЕКАТЕРИНА. Привет. Я приехала, чтобы тебя поддержать. Как ты?
АНДРЕЙ. Если честно, я очень плохо.
ЕКАТЕРИНА. А как Ольга?
АНДРЕЙ. Она отравилась. Выпила две банки снотворного.
Пауза.
АНДРЕЙ. Катя, прости, но я не могу быть счастливым после того, что произошло?
ЕКАТЕРИНА. Разве счастье зависит от обстоятельств?
АНДРЕЙ. А от чего оно зависит?
ЕКАТЕРИНА. От сердца. Счастье находится внутри твоего сердца. Разве у тебя не бывает такого ощущения, как будто к сердцу прижали кусок раскаленного железа?
АНДРЕЙ. Я не знаю. Я в последнее время ничего не чувствую.
ЕКАТЕРИНА. Это не возможно не почувствовать. Пронзительная боль. Сердце накаляется до красна и становиться куском раскаленного железа. Само сердце это кусок раскаленного железа. Счастье — там, в глубине этого огня, в самом центре твоего сердца. АНДРЕЙ. По твоему, счастье это нестерпимая боль?
ЕКАТЕРИНА. Нет, счастье это покой и умиротворение.
АНДРЕЙ. Но ведь если прижать к сердцу кусок раскаленного железа, то это ужасно больно?
ЕКАТЕРИНА. Только первые несколько секунд, а потом вслед за этой болью наступает блаженство и покой. А потом из этого покоя вырастают люди и города, цветы и деревья, вырастает весь мир. Этот мир соткан из узоров покоя и красоты.
АНДРЕЙ. Да, да. Это все о чем ты говоришь, это все есть в твоем танце, это все ощущается, когда смотришь на то, как ты танцуешь. Но я не танцую. Что мне делать? Моя жена Ольга не танцовщица, что было делать ей?
ЕКАТЕРИНА. Жить своей жизнью. Чтобы исполнять танец не нужно быть профессиональным танцовщиком. Мы рождены, для танца, и вся наша жизнь танец. Хотим мы этого или нет, но это так. Когда ты ешь или идешь на работу, или режешь свинью или занимаешься сексом или чинишь машину, ты исполняешь танец. Ты совершаешь движения под музыку, значит, ты танцуешь.
