Антон Чехов - Том 11. Пьесы 1878-1888
На втором спектакле, состоявшемся 23 ноября 1887 г., вместо актрисы Рыбчинской, у которой внезапно заболела дочь, в роли Саши выступила без репетиций Е. В. Омутова (позднее она в «Иванове» играла Сарру). Через много лет она вспоминала, что Чехов на другой день прислал ей только что вышедшую в свет свою книгу «Пестрые рассказы» с надписью: «Евгении Викторовне Омутовой, спасшей мою пьесу» (письмо к Чехову от 18 января 1904 г. — ГБЛ).
Вскоре выбыл еще один участник спектакля, игравший доктора Львова. Чехов, находившийся тогда уже в Петербурге, получил известие об этом от брата Михаила Павловича, который 7 декабря 1887 г. сообщал ему в числе других новостей: «7., Пьеса твоя еще ни разу не давалась и в течение всей этой недели даваться не будет, ибо —
8., У Солонина при смерти отец, и сам Солонин уехал в Саратов: некому играть врача» (ГЛМ).
Таким образом, надежды Чехова на то, что «пьеса пойдет много раз» (Ал. П. Чехову, 21 октября 1887 г.), не оправдались. Он с досадой отзывался о постановке «Иванова» в театре Корша, находил, что его пьесу там «пакостили», «коверкали», «ломали»; он полагал, что «после коршевской игры ни один человек из публики не понял Иванова» (Чеховым, 3 декабря). Чехов указывал на «режиссерские промахи» и «неуверенность» актеров: «Роль знали только Давыдов и Глама, а остальные играли по суфлеру и по внутреннему убеждению». Особенно возмутило его исполнение последнего акта: «Выходят шафера; они пьяны, а потому, видишь ли, надо клоунничать и выкидывать коленцы. Балаган и кабак, приводящие меня в ужас» (Ал. П. Чехову, 20 ноября).
Свою авторскую неудовлетворенность постановкой Чехов, приехав в Петербург, высказал Суворину. Присутствовавший при разговоре фельетонист «Нового времени» В. С. Лялин в очередной газетной заметке передал его содержание и, не называя имен, сообщил о «беседе с молодым автором-драматургом», «о бесчисленных „фантазиях“, допущенных гг. актерами при исполнении его пьесы» и «авторских страданиях, пережитых при первом представлении»: «Один актер, например, совсем не знал роли и говорил что бог на душу положит, не имея никакого понятия о лице, которое он призван изображать; другой, имевший такое понятие, т. е. знавший, кого он должен играть, совсем однако не знал что и как он будет играть, полагаясь во всем на суфлера; комик безбожно перевирал текст, играя, как говорится, совсем из другой оперы».
Подразумевая, без сомнения, сцену графа Шабельского с Лебедевым из IV акта, о которой Чехов упоминал также в приведенном выше письме от 20 ноября 1887 г., фельетонист далее писал: «Сцена такая, например: X., сидя за роялем, под влиянием разных воспоминаний, начинает плакать; Z. спрашивает его, о чем он плачет; X. продолжает плакать, не отвечая на слова; публика недоумевает. В чем дело? X., оказывается, просто забыл, зачем он плачет; что плакать нужно — он помнил, а зачем нужно — забыл. Автор сидит в это время в ложе и все это видит — видит, что местами он сам не узнает своей пьесы, до того она переиначена и искажена. Каково ему в это время? Публика между тем, которая пьесы не знает, судит о ней по искаженному тексту, и этот суд иногда окончательный».
Продолжая свой рассказ, фельетонист в следующем номере газеты сообщил, как «драматическая премьерша, перепутавшая одну пьесу с другой, в конце третьего действия залилась вдруг слезами. Бедный автор вне себя вбегает на сцену. „Что вы сделали! — кричит он. — Помилосердствуйте! Вы должны были разгневанной выбежать вон в конце действия, а вы вдруг заплакали!“ — „Ах, извините, отвечала премьерша, я перепутала: я вчера в третьем действии плакала, ну вот я и сегодня заплакала… “» (Петербуржец. Маленькая хроника. — «Новое время», 1887, 29 ноября, № 4222; 30 ноября, № 4223).
При всех возможных неточностях этого рассказа он представляет несомненный интерес, поскольку основан на действительных фактах, сообщенных Чеховым. Сам Чехов, однако, был возмущен бестактной выходкой «нововременского балбеса», который «поднес в газете такую фигу коршевской труппе»; он опасался, что после этой публикации «Корш снимет с репертуара» пьесу (Чеховым, 3 декабря 1887 г.).
В том же сезоне «Иванов» был поставлен и на провинциальной сцене. 7 ноября 1887 г. Чехов сообщал Киселевой, что его пьеса «уже пущена в обращение» и на той же неделе (то есть до премьеры в Москве) «пойдет в Саратове с Андреевым-Бурлаком в одной из главных ролей». О том же он упоминал и в письме к Ал. П. Чехову от 10 ноября.
Однако документальных сведений об этом спектакле нет. Действительно, труппа товарищества артистов под управлением Г. М. Коврова с участием приглашенного из Москвы В. Н. Андреева-Бурлака гастролировала в саратовском городском театре с 12 по 24 ноября 1887 г. Но ни в объявленном газетами репертуаре, ни в печатных откликах на прошедшие спектакли пьеса Чехова не упоминалась (см.: Ж. С. Норец. Был ли «Иванов» поставлен в Саратове в 1887 году? — «Ученые записки Ленинградского государственного педагогического института», т. 460, 1970, стр. 140–144).
В Харькове 1 и 14 января 1888 г. «Иванов» ставился труппой товарищества артистов с участием Е. Я. Неделина (Иванов), М. И. Свободиной-Барышевой (Анна Петровна) и А. В. Анненской (Саша). 12 и 28 мая та же труппа сыграла «Иванова» в Екатеринославе. 19 февраля 1888 г. «Иванов» был поставлен в Ставрополе товариществом драматических артистов под управлением С. Н. Томского в бенефис артистки С. С. Багрицкой, исполнявшей роль Бабакиной (об этой постановке Чехов упоминал 7 апреля 1888 г. в письме А. Н. Маслову-Бежецкому). 27 октября пьеса шла в Ярославле в исполнении труппы артистов под управлением Н. А. Борисовского (Лебедев) с участием Е. В. Горской, В. А. Агреневой, С. С. Расатова и т. д.
Впоследствии Г. Г. Ге вспоминал, что он «один из первых» ставил пьесу Чехова в провинции и участвовал в ней: «Поставил я ее в Ковне, где она прошла с огромным успехом. Спустя год „Иванов“ с неменьшим успехом прошел в Астрахани. С тех пор эта пьеса стала любимой в провинции» (Л. Львов. Артисты о Чехове (Воспоминания, встречи и впечатления). Г. Г. Ге. — «Новости и Биржевая газета», 1904, 23 августа, № 232).
5В печати впервые об «Иванове» сообщалось 9 октября 1887 г. — на страницах «Нового времени»: «Ан. П. Чеховым, как мы слышали, написана комедия в четырех действиях, под заглавием: „Иванов“. Сюжет пьесы нов. Первая постановка на сцену предполагается в Москве» (№ 4171, отд. Театр и музыка). Эта «коммерческая заметка» была напечатана по просьбе самого Чехова, который в письме к Ал. П. Чехову от 6 или 7 октября сообщил ее примерный текст для передачи в редакцию.
31 октября та же газета кратко характеризовала пьесу: «Слышавшие „Иванова“ говорят, что это — очень оригинальная, симпатичная вещь. В постройке пьесы замечается такое искусство, такая умелость, что трудно даже признать ее первым драматическим опытом молодого автора» (<А. Д. Курепин.> Московский фельетон. — «Новое время», 1887, 31 октября, № 4193. Подпись: К.). Извещение о готовившейся «новинке в театре Корша» было напечатано также в «Петербургской газете» (30 октября, № 298), а с 11 ноября анонсы стали публиковаться и московской прессой.
После премьеры одним из первых обрушился на пьесу П. И. Кичеев, который назвал ее «глубоко безнравственной, нагло-цинической путаницей понятий», «отвратительнейшей стряпней», «цинической дребеденью», автора — «бесшабашным клеветником на идеалы своего времени». В Иванове он увидел не «героя переживаемого нами времени», а просто «отъявленного негодяя», совершающего «гнусные выходки», «негодяя, которому нет названия», «негодяя, попирающего все и божеские и человеческие законы» (Петр Кичеев. По театрам. — «Московский листок», 1887, 22 ноября, № 325; см. также письма Чехова А. С. Киселеву и Ал. П. Чехову от 24 ноября). Словам Кичеева о «негодяйстве» Иванова почти буквально вторил Л. И. Пальмин в своем письме Лейкину, написанному в день опубликования статьи Кичеева: «Герой пьесы — невыразимый негодяй, каких и в жизни редко найдешь, но которому автор, очевидно, сочувствует, — может возбудить только чувство омерзения. Во всех сценах нет ничего ни комического, да ничего и драматического, а только ужасная, омерзительная, циническая грязь, производящая отталкивающее впечатление» (см.: Г. А. Бялый. Русский реализм конца XIX века. Изд. ЛГУ, 1973, стр. 158).
В том же тоне и также свидетельствуя о полном непонимании объективной манеры драматургического письма Чехова была выдержана и рецензия С. Н. Филиппова, который обнаружил в пьесе «беспардонное лганье на человеческую природу», «выдумку», «незнание жизни» и аттестовал ее как «десятидневную стряпню», результат «психопатического творчества», «недоношенный плод противузаконного сожительства авторской невменяемости и самого тупого расчета». Иванова он тоже рассматривал как «заведомого мерзавца», «форменного негодяя», «вопиющего мерзавца» («Театр Корша». — «Русский курьер», 1887, 25 ноября, № 325. Подпись: Ph.).
